Вскоре после этого мы все садимся за стол. Я занимаю свое место, Рэм рядом со мной. Моя сестра напротив нас, а родители рассаживаются по обоим концам стола. Пока мы едим, мои родители расспрашивают Рэма обо всем: о том, где он живет, какие телепрограммы смотрит. Мой папа почерпнул это из ТВ-шоу. Если вы смотрите спорт или исторический канал, значит, в его классификации вы в разряде «годится». Если вы говорите, что смотрите что-то другое, то автоматически попадаете в его список тех людей, в которых он не уверен. Рэм сказал, что смотрит много спортивных передач, так что, полагаю, тест пройден.

— Рэмингтон? — произносит моя сестра в одну из пауз в разговоре. Она говорит в своей обычной мягкой и задумчивой манере. Рэм, жуя, поднимает глаза от своей тарелки. — На какую сторону фасад твоего дома?

— Прости?

— Ты живешь в доме? — спрашивает она.

— Ой, да, — запнулся Рэм.

— На какую сторону выходит фасад?

Мама закатывает глаза и улыбается. Папа ведет себя так, словно не слышит вопроса. Думаю, он считает, что если «не слышал» вопроса, то он и не был произнесен. Ни один из моих родителей до сих пор полностью не согласен с ее образом жизни.

— Ох, ммм, на восток, я уверен, — говорит Рэм.

— Хорошо, — Лана кивает и возвращается к поеданию сырой моркови.

— Хорошо, — просто повторяет Рэм с улыбкой.

Ужин проходит без потерь. Потом Лана отправляется в свою комнату. Мама с папой уходят в гостиную. А я веду Рэма на заднее крыльцо.

— Ты сделал это, — говорю я.

— Я сделал это, — повторяет он.

Я сажусь на скамейку с мягкой обивкой, и он присоединяется ко мне.

— Думаешь, я им понравился?

Я нахожу его взгляд. Сейчас вокруг нас темнеет, но я все еще могу разглядеть прекрасное море его глаз.

— Я думаю, они полюбили тебя, — говорю я.

— У тебя клевая сестра.

Я киваю.

— Она очень похожа на нашу бабушку — ту, что рассказывала нам про бамбуковые стебли.

— Да, — говорит он, будто вспоминая. — Я прямо вижу это. И уверен, что у твоей сестры тоже есть один из этих любовных бамбуковых стеблей.

Я смеюсь.

— У нее есть. Но у нее не любовный стебель. У нее стебель с десятью отростками, что означает завершенность.

— Ааа, — протягивает он, немного отклоняя назад голову. — Звучит неплохо. Но, должно быть, это чертовски большой стебель.

— Это так, — соглашаюсь я. — Он занимает, вроде как, весь ее стол в комнате наверху.

Он негромко усмехается.

— Иди сюда, — говорит он затем, притягивая меня ближе. Я опускаю голову ему на грудь. Он теплый и пахнет одеколоном. Я люблю его запах. — Итак, здесь ты выросла? — спрашивает он.

— Да. Недалеко отсюда есть парк, в котором я проводила большую часть времени каждое лето. На самом деле, именно там я получила свой первый перелом, когда сломала руку, упав с турника.

— Первый?

Я киваю.

— Да, я сломала ее снова в средней школе, играя в софтбол. И не спрашивай меня, как. В одну секунду я поскользнулась, а затем почувствовала эту острую боль, и неожиданно это стало вторым переломом руки, — я поднимаю вверх два пальца.

— Вау, — восклицает он, — ты крутая.

Я просто смеюсь ему в грудь.

— Которая? — спрашивает он.

— Правая.

Я поднимаю свою правую руку, и он прокладывает дорожку из нежных поцелуев от локтя до запястья. Ощущение его губ на моей коже вызывает прилив тепла к лицу. Пытаясь скрыть это, я сильнее утыкаюсь ему в грудь.

— А дальше по дороге — примерно в миле отсюда — моя старшая школа, — говорю я после его последнего поцелуя на моей руке.

— Как думаешь, ты обратила бы на меня внимание в старшей школе? — спрашивает он.

Я смотрю в его глаза.

— Не представляю, как смогла бы не сделать этого.

— Даже если бы я был второкурсником, а ты…

— Я все равно заметила бы тебя.

— Мы могли бы влюбиться в старших классах.

— Могли бы, — говорю я, мягко усмехаясь. — На самом деле, у меня не было школьной любви.

— Серьезно?

— Неа, — подтверждаю я.

— Это сюрприз для меня.

— Ну, ты не был знаком с парнями из моей школы.

— Бедняжка, — говорит он, осторожно проводя ладонью по всей длине моей руки.

Контраст от прикосновения его шершавой ладони к моей коже каким-то образом действует на меня успокаивающе.

— Ну, у меня тоже не было школьной любви, — говорит он, прижимая меня крепче. — В моей жизни было слишком много придурков, настраивавших меня против этого.

— Нееет, — говорю я ехидно.

— Понимаю, в это трудно поверить, — говорит он.

Я чувствую смех, зарождающийся в его груди, еще до того, как он срывается с губ. Затем он затихает, и я просто пытаюсь впитать в себя все детали этой ночи, в том числе и то, как мой отец смеялся над его шутками и как мама улыбалась ему. Они увидели в нем то же, что и я. И то, что я вижу, — это только начало того, что я чувствую к этому молодому человеку.

— Эшли?

— Ммм? — я поднимаю на него взгляд, не желая отрывать голову от его груди.

— Теперь это один из моих самых любимых моментов в жизни.

Я широко улыбаюсь.

— Рэм?

— Да?

— Я счастлива, что ты здесь.

Я слышу его дыхание — вдох-выдох — и чувствую, как при этом поднимается и опадает его грудь.

— Я тоже, — говорит он. — Я тоже.

И на этом я зарываюсь глубже в его мускулы и чувствую, как он крепче сжимает меня в объятиях. В этот момент я не вспоминаю о боли, она ощущается сейчас очень далекой. Теперь все просто представляется таким счастливым, полным жизни, любви и возможностей. Я изо всех сил хочу удержать эти ощущения. Не хочу и думать, что могу это потерять. Не хочу представлять, что могу потерять Рэмингтона Джуда. Я влюбляюсь в него. Знаю, что это так. Я пропадаю из-за Рэмингтона Джуда.

Глава 20

Прошлое

Эшли

— Рэмингтон, — напеваю я его имя, потому что думаю, ему нравится, когда я так делаю.

— Что, детка?

Я подхожу к нему сзади и обнимаю за шею.

— Не ходи сегодня на работу, — шепчу я ему на ухо. — Останься дома и поиграй со мной.

Я целую его в гладко выбритую щеку и крепче обнимаю за плечи. Он раскачивается в своем кресле, и я сажусь к нему на колени.

— Мы можем погулять вдоль реки или съездить на ферму твоего дедушки… или развести костер и пригласить весь город, — от последнего он поеживается, и я смеюсь. — Или …— говорю я, — мы можем просто свернуться калачиком на диване и весь день смотреть старые фильмы.

— Я думаю, — говорит он, поднимаясь вместе со мной. Я игриво визжу и закидываю руки ему на шею, а он подхватывает меня одной рукой под колени, а другой под спину и несет в сторону гостиной. Укладывает меня на диван и целует в лоб. — Я думаю, что последнее мне нравится больше, — говорит он, осторожно опускаясь на меня. Его рот сближается с моим. Я чувствую его теплое дыхание и нежное прикосновение губ. — Я люблю тебя, Эшли Уэскотт.

Моя улыбка начинает исчезать. В сердце возникает какое-то небольшое жжение. Я не слышала этих слов очень давно. Но я смотрю в эти глаза и вижу его: мужчину, такого родного, сексуального, любимого, такого моего.

— Я… — я беру в ладони его загорелое лицо. — Я тоже люблю тебя, Рэмингтон Джуд.