Следующим объектом он выбрал боковое зеркало. Видимо, оно находилось не в том положении. Он что-то рассуждал об углах, а затем просил смотреть в него каждые две секунды.

Последним объектом стало его сиденье. Скорее всего, сейчас оно идеально по высоте и углу наклона. И теперь, как я понимаю, ему больше нечем себя занять.

— Знаешь, — говорю я, возвращая его внимание. — Я никогда раньше не приводила в дом молодого человека.

Он отрывает взгляд от окна, чтобы взглянуть на меня.

— Совсем никогда?

Я качаю головой.

— Совсем никогда.

— Проклятье.

— Что? — спрашиваю я.

— Ну, теперь твои родители будут ожидать этакого идеального парня лет тридцати, работающего в «Майкрософт» и водящего «Порше» или что-то в этом роде.

— Что? — я начинаю смеяться. — Почему они будут этого ждать?

— Не знаю. Я бы ожидал именно такого. И я чертовски уверен, что не ожидал бы какого-то деревенского мальчишку из Авы штат Миссури, водящего пикап.

— Тогда ты плохо меня знаешь, Рэмингтон Джуд. Потому что я предпочитаю мальчишку из Авы, водящего пикап, парню, который, вероятно, слишком злоупотребляет гелем для волос.

Он смотрит на меня и улыбается.

— Эшли Уэскотт, ты слишком хороша для меня.

— Я знаю, — говорю я с широкой улыбкой на лице.

— P.S., я не пользуюсь гелем для волос.

Я смотрю на него — его лицо абсолютно серьезное.

— Я знаю, за это ты мне и нравишься.

Он протягивает руку и отрывает мои пальцы от рулевого колеса.

— Не могу дождаться встречи с твоей семьей, — говорит он, целуя мои пальцы, а потом сжимает мою руку в своей.

— Они полюбят тебя, — обещаю я. — И твой гель для волос.

Он просто дарит мне довольную ухмылку, а потом снова смотрит в окно. И все, о чем я могу думать: как мне могло настолько повезти, что я встретила такого мужчину?

На въезде в Омаху движение на дороге уплотняется — несколько километров мы тащимся бампер к бамперу — но потом все приходит в норму. Мы съезжаем с дороги, и могу сказать, что Рэм начинает нервничать. Он волнуется. У него тот взгляд, который появляется перед началом игры, или когда я соглашаюсь на что-то, вроде похода за грибами. Точно могу сказать, что он взволнован, и это делает меня счастливой.

— Кстати, моя младшая сестра Лана приехала домой на выходные, чтобы познакомиться с тобой, — говорю я. — Она учится в университете Небраски и немного увлечена хиппи — это просто, чтобы ты был в курсе.

— Чем?

— Хиппи. Ну, ты знаешь? Мама считает, что у нее просто такой период, но я так не думаю.

— Ох… не думаю, что когда-нибудь встречался с настоящими хиппи, — говорит он, выглядя немного испуганным. Я вижу выражение его лица и смеюсь. У него это выглядит так мило.

— Не волнуйся, — говорю я. — Она любит всех.

— Ладно, — шепчет он. Сделанный им глубокий вздох не остается незамеченным.

— Серьезно, — говорю я, — тебе не о чем беспокоиться. О, и я упоминала, что мой отец — бывший морской пехотинец?

— Что? — почти выкрикивает он.

— Шутка, — говорю я.

— Черт, девочка, — бормочет он, опустив голову. — Ты пытаешься меня убить, я знаю это.

Я просто смеюсь и выхожу из машины. Встретив его с пассажирской стороны, я беру его за руку. Он тут же смотрит вниз на наши руки.

— Думаешь, мы должны держаться за руки? — спрашивает он.

— Рэм!

— Ну, я не знаю! Я все еще не убежден, что твой отец не является кем-то большим и важным, и совсем не уверен, кого больше мне следует бояться: его или твою сестру.

Стараясь подавить смех, я целую его в щеку.

— Вот кого ты действительно должен бояться, так это мою маму, — шепчу я ему в ухо.

Он дарит мне испуганный взгляд, и это абсолютная умора — адский испуг безо всякой причины.

Мы входим внутрь, и я ставлю свою сумку на пол рядом с кучей обуви. И тут же сладкий запах корицы заполняет мои ноздри. Я дома.

Дом моих родителей пропитан запахом корицы с тех пор, как однажды моя сестра упомянула при маме, что он улучшает работу мозга. Это было почти три года назад. Теперь, почувствовав запах корицы, я не могу не думать о доме.

— Мама, — зову я. — Мы здесь.

— Эшли, — моя сестра вбегает в холл и обхватывает меня руками, а потом, без особых колебаний и предупреждений, она обхватывает руками Рэма. — У тебя хорошая аура, — говорит она, отстраняясь от Рэма. — Я это чувствую.

Рэм просто улыбается и кивает. Думаю, он просто не знает, что сказать… или сделать.

— Это хорошо, — говорит моя сестра.

— Лана, — говорю я, улыбаясь. — Это Рэм.

— Рэмм?.. — мурлычет она, растягивая последний звук его имени. — Это сокращенно от какого имени?

— Рэмингтон, — отвечает Рэм.

— Хорошо, — говорит она. — В таком случае, могу я звать тебя Рэмингтоном?

Рэм смотрит на меня, а потом улыбается Лане.

— Конечно, если хочешь.

Лана склоняет голову.

— Думаю, хотела бы.

И с этими словами она протанцевала прочь — буквально влетая в следующую комнату — в то время как Рэм наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Она сказала, что я хорошо пахну?

— Да, — говорю я, улыбаясь, — что-то вроде того.

— Дорогая, ужин почти готов, — мама неожиданно появляется в коридоре и целует меня в щеку, прежде чем повернуться к Рэму. — А вы, должно быть, тот молодой человек, о котором мы столько слышали.

Рэм смотрит на меня с довольной ухмылкой, после чего переводит взгляд на маму.

— Здравствуйте, миссис Уэскотт, — и протягивает ей руку. Мама пожимает ее.

Мой отец говорит, что о человеке можно многое узнать по его рукопожатию. Поэтому знакомство с новыми людьми в нашем доме начинается с рукопожатия.

— Мама, это Рэм, — говорю я.

— Ну что же, приятно познакомиться с тобой, Рэм.

Рэм просто кивает и улыбается. Он выглядит застенчивым, но, в то же время, некоторым образом, уверенным в себе. Думаю, как раз это мне так сильно нравится в нем. Он всегда такой — словно два в одном. Например, он не может быть только милым. Он должен быть милым и сексуальным. Или если он говорит мне, что я красивая, то обязательно шепотом или хриплым голосом, с голодным блеском в глазах. Или даже когда он расстроен, его лицо будто говорит: я не откажусь от тебя.

— Почему бы вам не пройти в столовую, — мамин голос звенит в ушах, разбивая мои мысли.

Я улыбаюсь Рэму.

— Ты им понравился, — шепчу я ему на ухо и замечаю, что его плечи как будто немного расслабились. Потом беру его за руку и веду в соседнюю комнату. Там мой папа как раз ставит миску вареной моркови на стол.

— Папа, — говорю я, — это Рэм.

— Привет, — здоровается папа, потерев друг о друга ладони, прежде чем протянуть руку Рэму. Рэм берет ее и пожимает.

— Приятно познакомиться с тобой, сынок, — говорит отец.

Рэм вежливо улыбается. И еще я не пропускаю тот еле заметный папин кивок в мою сторону. Он делает так всю мою жизнь. Каждый человек, которому он пожимает руку, либо удостаивается его кивка, либо нет. Это его способ дать мне понять, кто «годится», а кто «не годится». Кивок означает, что этому человеку можно доверять. Отсутствие кивка: я не хочу, чтобы ты находилась с ним в одной комнате. Я знаю эту процедуру и вздыхаю с облегчением, когда получаю кивок, даже если для меня это просто формальность. Я уже доверяю Рэмингтону Джуду и не думаю, что есть нечто в этом мире, способное убедить меня в обратном.