Я наблюдаю, как Эшли подошла к киоску и сразу обратила внимание на бамбук с двумя длинными зелеными стеблями, торчащий из стеклянного кувшинчика.

— Два стебля означают любовь… и удачу, — произносит она.

Я подхожу ближе и вручаю ей это нелепое растение. Мне всегда казалось, что они похожи на свинячьи хвостики, потому что завивались на концах. То, что это символ любви и удачи, никогда не приходило мне в голову. Я смотрю, как она переходит к следующему кувшину с растением с тремя торчащими из него стеблями. И бессознательно я запоминаю то, как она нежно поглаживает пальцами стебель. Какое-то благоговение и нежность в ее движениях. Я не видел никого, кто бы так относился так к растениям. Знаю, это может показаться сумасшествием, но именно из-за этого я начинаю снова восхищаться ею.

— Три стебля означают счастье, долгую жизнь и богатство, — произносит она, вытаскивая меня из моих мыслей.

Я смотрю на выражение ее лица. Оно нежное и задумчивое.

— Откуда ты все это знаешь?

Она пробегает пальцами по маленьким листочкам.

— Моя бабушка любит такие вещи. Она знает, что означает каждый из них.

Эшли задерживает руку на листике, а потом убирает ее.

— Каждое число стеблей означает что-то свое.

Я киваю и улыбаюсь, одновременно поглядывая на Роуз, сидящую за своеобразной стеной из растений. Она сидит на шезлонге и вяжет что-то длинное и голубое. Она делает вид, что не интересуется нашим разговором, но я знаю, что все-таки незаметно подслушивает. Время от времени я ловлю ее взгляд и улыбку. И я замечаю еще кое-что: она не такая страшная, какой ее рисовал мой восьмилетний разум.

— Я думаю, мне нравятся два стебля, — сказала Эшли. — Я имею в виду: что хорошего в долгой жизни и богатстве, если у тебя нет любви?

Она смотрит на меня с вопросом в глазах.

— Хорошая мысль, — соглашаюсь я. — Мы возьмем кувшин с двумя… эээ…

— Бамбуковыми стеблями, — к счастью, Эшли заканчивает мою фразу.

Я достаю из заднего кармана свой бумажник.

— Нет, — возражает она, касаясь моей руки. — Ты не должен делать этого.

— Но я хочу, — заверяю ее.

Я достаю купюру и передаю ее Роуз.

— Плюс, Роуз никогда не спустила бы мне с рук, если бы я позволил заплатить тебе за растение любви.

Я подмигиваю Роуз.

— Это правда, — соглашается та.

Седая женщина дарит мне суровый взгляд, но его сразу же сменяет одобрительная улыбка. И улыбка не остается незамеченной, поскольку я беру кувшин и передаю его Эшли.

— Твой цветок любви, — говорю я.

— Спасибо, — благодарит она, принимая бамбук.

Она выглядит счастливой. Я надеюсь, так и есть.

Мы идем дальше, пока, несколько минут спустя, не добираемся до скамейки в парке, метко названном Тенистым, на противоположной стороне от Солнечной площади. Скамейка стоит прямо на вершине насыпи, с нее открывается вид на реку. Сейчас сумерки, и без света на этой стороне квартала еще темнее. На самом деле, пока мои глаза не приспособились, я не могу увидеть даже собственную руку, поднесенную к лицу. Но сейчас, спустя немного времени, все стало видно намного четче.

Я сажусь, она тоже. И поскольку мои глаза прикованы к ее цветку любви, то я замечаю, как она ставит его на землю возле наших ног. Я улыбаюсь, затем смотрю вверх и вижу звезды, появляющиеся одна за другой на черном небе, и вниз, на текущую, словно густая черная нефть, воду.

— Итак, какая у тебя специальность? — спрашиваю я, глядя на нее.

— Литература, — отвечает она, взглянув мне в глаза, прежде чем снова переводит взгляд на реку.

— Это имеет смысл — детские книги.

— Да, — соглашается она.

— Так тебе нравится то, что ты делаешь? — спрашиваю я.

Она около минуты колеблется.

— Да, — кивнув, отвечает она, — да… на данный момент.

Я смотрю на нее.

— А что потом? Какие большие мечты у тебя в рукаве, Эшли Уэскотт?

— Ну…

Я замечаю ее легкий вдох.

— Когда-нибудь я бы хотела написать книгу.

— Детскую книгу?

— Возможно… или, может быть, только для взрослых. Но это случится не скоро.

— Роман?

Она просто улыбается.

— Вау, это вроде как большая штука, мисс Уэскотт.

Я смотрю на черную воду, на глади которой собираются маленькие волны и разбиваются о берег, поднимая вверх отраженный свет луны и звезд.

— Самое большое, что я написал за всю жизнь, — это письмо моей маме, когда учился во втором классе. Это была пятистраничная диссертация на тему, почему мне необходим мотоцикл.

Она смеется:

— Сработало?

— Нет, — отвечаю я, опустив голову.

Я слушаю, как ее голос дрожит от мягкого смеха.

— Но знаешь, — говорю я, сохраняя в памяти то, как звучит ее смех, — это не должно быть… не скоро? Ты можешь начать свой роман уже сейчас, правда?

Ее улыбка становится чуть шире. Она выглядит почти легкомысленной, словно ее душа совершенно переполнена эмоциями.

— Ну, у меня точно еще нет сюжета.

Я киваю.

— Но, я полагаю, однажды он появится.

— Надеюсь на это, — говорит она, выглядя так, словно эта мечта у нее на расстоянии вытянутой руки.

— Иди сюда, — я жестом приглашаю ее придвинуться ближе. Не знаю, откуда внезапно у меня появляется храбрость. Просто в этот момент она выглядит такой счастливой, такой прекрасной, такой жизнерадостной — и я не могу не желать, чтобы она была ближе ко мне.

В ее глазах нерешительность.

— Давай, — зову я, замечая ее сомнения. — Это всегда предложение, ограниченное по времени. Сейчас ты откажешься, а я вынужден буду оставить предложение открытым на неопределенное время, и после этого моя репутация сгорит в аду.

Судя по ее виду, она пытается не рассмеяться, но сокращает расстояние между нами. И когда я чувствую тепло ее прижавшегося ко мне тела, обнимаю ее за голые плечи и прижимаю еще ближе. Это кажется таким правильным. На самом деле, это лучше, чем просто правильно.

— А что насчет тебя? — она смотрит на меня игривым взглядом.

— Что насчет меня? — переспрашиваю я.

— О, да ладно, Рэмингтон Джуд, я знаю твои мечты. Я вижу их в твоих глазах.

Я смеюсь.

— В моих глазах, да?

— Ммм, да, — говорит она. — Сердце не обманешь.

Я смотрю на нее, удобно устроившуюся под моей рукой.

— Откуда взялся этот миленький провинциальный акцент?

Она пожимает плечиком.

— Не знаю. Может, он просто сам появляется в этой местности.

— Ха, заметно, — я чувствую, что смеюсь намного больше, чем обычно.

— Теперь расскажи мне о своих мечтах, провинциальный мальчик, — просит она.

— Ладно, — соглашаюсь я с играющей на лице улыбкой.

Она удобно располагается в моих руках, и я мгновение молча гляжу на реку.

— Думаю, что хочу путешествовать. Я много размышляю об этом в последнее время. Всю жизнь я провел здесь, не считая Остина, и действительно не слишком много видел. Я рисую картины… в своих фантазиях… тех мест, где я хочу побывать. И думаю, если в жизни получится увидеть хотя бы одно из них, я буду чертовски счастлив.

Она смотрит на меня своими теплыми глазами, и на мгновение кажется, будто она не здесь.

— Что? — спрашиваю я. — Глупая мечта, не так ли? Понимаю, это не о карьере или о чем-то подобном. Но я уже счастлив тем, что делаю.

— Нет, — отвечает она, останавливая меня. — Я думаю, это хорошая мечта.

Произнеся последние слова, она накрывает мою руку своей. Я опускаю взгляд на наши руки. От ощущения прикосновения ее кожи я забываю обо всем, кроме этого. И медленно мой взгляд возвращается к ее прекрасным сияющим глазам. И снова возникает ощущение, что в этом мире мы только вдвоем.