– Конечно, я приготовился умереть. Я даже не услышал звука собственного падения, и перед глазами у меня было только чистое небо ранней весны. Хотя вокруг меня кипела битва, я все равно подивился, не на небесах ли я уже.

И напоследок Фрид тихим голосом поведал:

– Когда я подумал, что победил врага, я от восторга упал с коня.

Даже без тяжелых доспехов, упав с высокого коня, вполне можно погибнуть.

То, что Фрид отделался лишь сотрясением и что его не проткнуло, точно рыбу, чье-нибудь копье, значило, несомненно, что с ним было благословение Единого бога.

Однако фразу, начатую словами «но на самом деле», Фрид так и не продолжил.

Словно осознав, что пытается обмануть сам себя, Фрид упрямо почесал нос и снова приложился к кубку, наблюдая, как Шутиккенгальт и Поль сражаются за кусок хлеба.

Когда он вновь заговорил, в руке у него был уже третий кубок.

– У меня к тебе еще одна просьба.

Проведя с Фридом достаточно времени, Лоуренс примерно догадался, что он может попросить. Такое тоскливое лицо было у старика в сокровищнице, когда он смотрел на доспехи.

– Да, – ответил Лоуренс, не в силах скрыть улыбку.

Щеки Фрида покраснели, но глаза смотрели на Лоуренса твердо.

– Не согласишься ли ты быть моим противником в моем последнем бою?

Он хотел вспомнить разок давние времена, прежде чем отправиться в странствие.

Для Лоуренса, прекрасно сознающего, что он еще очень нескоро станет торговцем, способным с холодным сердцем превращать в деньги все, к чему прикоснется, это была очень трогательная просьба.

– Я к твоим услугам.

Фрид резко встал и посмотрел на слепящее солнце.

***

Хотя в целом доспехи были в хорошем состоянии, ремни и кожаные части – что неудивительно – прогнили и покрылись плесенью; их требовалось заменить.

К счастью, у Фрида были искусные руки, не хуже, чем у любого ремесленника. Он быстро сделал новые кожаные ремни и принялся сноровисто чинить доспехи.

Лоуренс тем временем полировал шлем, латы и перчатки куском полотна, смоченным маслом.

Повсюду были вмятины и следы ударов клинка. На шлеме виднелись такие вмятины, что, казалось, эти удары были смертельны, и даже шлем не должен был спасти.

Сам Фрид со смешком произнес:

– Просто удивительно, что я выжил после всего этого, да?

Такая мысль часто посещает выживших.

А умереть можно даже от заостренной палки, воткнутой каким-нибудь мальчишкой в какой-нибудь деревушке.

– Что ж, давай посмотрим?

Когда починка была закончена, уже миновал полдень.

Овцы и Шутиккенгальт щипали траву рядышком возле хлева. Кудахтанье Поль доносилось время от времени из-за форта.

Доспехи, несущие на себе множество боевых отметин, но отполированные до зеркального блеска, выглядели так великолепно, что даже Лоуренс, избравший для себя путь торговца, немного взбудоражился.

Он даже подумал: «Как можно такое продавать?»

– Не уверен, что смогу это все надеть, но… – произнес Фрид, разглядывая доспехи вместе с Лоуренсом, однако голос его прозвучал очень неискренне.

Понятно почему – он хотел надеть их, но явно слегка стеснялся делать это на глазах у Лоуренса.

– Так, теперь оружие. В сокровищнице есть копья и мечи, я схожу принесу. Что мне взять? – спросил Лоуренс. Фрид чуть подумал и ответил:

– Возьми один меч и одно копье.

– По одному?

– Да. Я возьму меч. Ты справишься с копьем?

Лоуренс слышал, что лишь юные рыцари, полные сил, способны махать мечом, сидя на коне и к тому же в тяжелых доспехах; если ты верхом, куда разумнее с разгона атаковать копьем.

Но Лоуренс отправился в сокровищницу и, как ему было сказано, взял там один меч и одно копье.

Когда он вернулся во двор, дивясь про себя, годится ли такое оружие для тренировочного боя, где нельзя наносить настоящие удары, он обнаружил перед собой невысокого рыцаря.

Поразило Лоуренса не столько то, что Фрид сумел облачиться в тяжелые доспехи самостоятельно, – хотя и это поразило изрядно, – сколько его вид в целом.

Сам Фрид в латах выглядел замечательно, однако сидел он вовсе не на коне, а на баране, продолжающем как ни в чем не бывало щипать траву.

– Узри моего любимого барана Эдварда Второго!

Эдвард Второй ответил раздраженным «бе-е».

Похоже, Фрид понял, что в своем возрасте уже не обладает ни выносливостью, ни мастерством, чтобы скакать на коне.

Но скакать на баране, да еще в таком облачении, – это выглядело очень уж смешно.

Лоуренс не удержался от смеха. Фрид тоже издал смешок, но тут же громко потребовал:

– Подай меч!

И, сжав меч в правой руке, притронувшись рукоятью к груди, а клинком едва не коснувшись лба, он воскликнул, наполнив своим голосом весь форт:

– Я, Фрид Риттенмайер, служу под стягом алого орла графа Зенфилда!

Без тени колебаний он крутанул меч в руке. Несмотря на тяжелые доспехи, похоже, его тело все еще не забыло, как обращаться с мечом.

– Подними копье, юноша! – вскричал Фрид.

Неуклюжим движением Лоуренс поспешно поднял острие тяжелого копья.

В следующее мгновение Фрид, похоже, шлепнул левой рукой по бараньему крупу.

Эдвард заблеял – чуть ли не закричал – и понесся вперед.

Изумленный Лоуренс стоял столбом. Фрид промчался мимо него и проворно ударил мечом по древку копья.

– Что, юноша? Трусишь?

Фрид ухватил ничего не понимающего Эдварда у основания шеи и принялся разворачивать его в сторону Лоуренса.

Почтенный старый рыцарь верхом на пушистом баране.

Выглядело это смешно, но в то же время и красиво.

– Мой меч против твоего копья. Узнаем же здесь и сейчас, кого благословила богиня победы!

Эдвард мчался, словно пытаясь сбежать от груза на своей спине.

Однако он был всего лишь бараном.

Его ноги вдруг почти остановились, и он медленно побежал к Лоуренсу.

Фрид занес меч над головой, не отводя глаз от лица Лоуренса.

Несмотря на взбудораженность, его глаза не слезились от ностальгии; на его лице было мягкое выражение.

Лоуренс ткнул копьем в сторону открытого живота. Фрид отбил копье и вновь занял атакующую позу с грацией куда более молодого человека. И тут внезапно терпение Эдварда лопнуло: он опустил голову и помчался вперед со всех ног.

От этого внезапного ускорения Фрид потерял равновесие и под тяжестью доспехов и меча откинулся назад. Острие копья Лоуренса ударилось в его шлем, и древко с легкостью переломилось.

Фрид слетел со спины Эдварда назад и рухнул наземь, раскинув руки.

Один миг – и все было кончено.

Грохот падения привел Лоуренса в чувство. Он поспешно отбросил древко копья и подбежал к Фриду.

– Господин Фрид!

Старик молча смотрел в небо.

Удивило Лоуренса то, что он по-прежнему сжимал меч.

То, что он не вставал, было отчасти из-за удара о землю, но в основном, скорее всего, он просто не мог подняться самостоятельно, как и в его рассказе.

Глядя в небо, Фрид драматичным голосом произнес:

– Не… неужели небеса оставили меня?..

Взгляд Фрида медленно перешел на Лоуренса.

– Но если в тебе есть сострадание…

Левой рукой Фрид снял с пояса кинжал, которым пользовался прежде.

– …не нанесешь ли ты последний удар?

Кинжал был не таким, как те, что бродячие торговцы вроде Лоуренса применяют для повседневных нужд. Он был более угрожающим.

Фрид держал его за клинок и протягивал Лоуренсу рукоятью вперед; этот жест напоминал то, как торговцы обмениваются кинжалами, когда заключают письменные договоры.

Благородный рыцарь обязан оставаться благородным даже в поражении.

Поскольку он был в доспехах, срубить ему голову мечом или пронзить грудь копьем было бы непросто. Воткнуть кинжал в щель между шлемом и латами выглядело более разумным.