— Ага! Вот и выясняется… А еще скромничал. Интересно, и как же это тебя угораздило? — Марина затушила сигарету и прилегла рядом с ним.

— Ну… надо мной совершили акт насилия.

— Ни черта себе… Мужик, что ли, педофил?

— Да нет, не мужик. Девчонка с нашего двора, Танька.

— А ей-то сколько было?!

— Ей — лет тринадцать-четырнадцать.

— Нимфоманка?

— Не знаю. Мы дружили — я, она и ее сестра. Я у них дома бывал… И вот однажды — не знаю уж, какая муха их укусила. Мы с Танькой зашли в маленькую комнату, а Олька с наружной стороны дверь заперла. «Давай!» — кричит. Тут Танька платье с себя скинула, потом трусы…

— Ну а ты что?!

— Я стою как дурак, глаза вытаращил…

— А она что?

— А она разделась и стала потом меня раздевать. Я ору, вырываюсь, но я-то был маленький, а она кобыла здоровенная…

— Ну и что?! — Марина близоруко прищурила серые глаза.

— Раздела она меня. Потом на кровать положила и давай об мои причиндалы лобком тереться. Я ору, как резаный, а за дверью Олька кричит: «Давай, давай!» В общем, дурдом полный…

— Ну и чем все кончилось?

— Надоело ей, отпустила меня. Я оделся и побежал во двор. Даже домой не пошел — так было стыдно. Ребята ко мне пристают: расскажи да расскажи. Слышно, наверное, было из окна, как я орал. А я делаю вид, что ничего не понимаю. «Что, — говорю, — рассказывать-то?» А они: «Как с Танькой е…лся…» Извини за выражение. А потом отец услышал, как ребята во дворе про меня шушукаются, позвал меня домой, встал так конкретно напротив и спрашивает: «Ты что там у Тани с Олей делал?» А я без всякой задней мысли ему говорю: «Е…лся».

— Ну а он что?

— Шлепнул меня по губам и говорит: «Чтобы я больше этого слова от тебя не слышал».

— Да… Веселая история, ничего не скажешь. Пожалуй, я напишу об этом проблемную статью. «Ранняя сексуальность и ее влияние на супружеские отношения». Или что-нибудь в этом роде.

— А ты что — журналистка?

— Ну да, журфак. Третий курс.

— А ты случайно с телевидением никак не связана?

— Нет, а что?

— Да так, ничего… Знаешь, мне пора.

— Мне, вообще-то, тоже, — поджала губы Марина.

Однако ни один из них не двинулся с места. Через минуту в комнате снова слышалось прерывистое дыхание и мерный скрип кровати…

Глава 13

1

«Пока сироп превращается в желе в холодильнике, вы можете заняться своими делами», — гласил французский рецепт. Вероника отложила раскрытый на нужной странице журнал. У нее было сорок минут законного свободного времени. Присев на плетеное кресло у окна, она отвела нарядную голубую занавеску и окинула взглядом открывшийся пейзаж. Зеленая лужайка — в духе английских поместий, высокий белокаменный забор, увитый диким виноградом. Откуда это все здесь взялось? У нее было такое впечатление, что она попала на съемки какого-то фильма про роскошную жизнь на Западе. Скорее даже не фильма, а дамского сериала…

Уже четвертый день она носила громкое и почетное звание домработницы в шикарном трехэтажном загородном особняке. Совсем недавно ее привез сюда Анатолий и коротко представил жене:

— Ты просила, я доставил. Прошу любить и жаловать — Вероника.

Миниатюрная женщина с изможденным лицом уставилась на Веронику долгим недобрым взглядом близоруких глаз. В этом взгляде смешалось все: зависть к Вероникиной красоте и молодости, сожаление о собственной бездарно прожитой жизни, непреходящая усталость и простое женское любопытство… Вероника на всякий случай решила не встречаться с ней глазами. Она хорошо запомнила, что говорила ей психолог Алена. Открытый взгляд означает агрессию и вызов… Надо избегать встречаться глазами со своим потенциальным врагом… Если ты чувствуешь, что слабее, отведи глаза. Иначе твою «защиту» могут легко пробить…

«Лучшее средство — это пожалеть ее, хотя бы в душе», — решила Вероника.

— Я буду называть вас по имени и на «вы»… — тихо, но внятно произнесла жена Анатолия. — А вы зовите меня Алла — и тоже на «вы». Это современно… — добавила она и покосилась на Анатолия. — А сейчас я отведу вас в вашу комнату и объясню, в чем будут состоять ваши обязанности.

Комната, которую хозяйка выделила Веронике, показалась ей настоящим шедевром дизайнерского искусства. Но так она думала только до тех пор, пока не увидела остальное помещение. По сравнению с ними ее спальня, конечно, проигрывала — однако Вероника с первого дня полюбила ее светлый, пахнущий свежевыстиранным бельем уют. Как и во всем доме, стены здесь были до половины обтянуты драпированным шелком, тот же шелк, но немного другого оттенка, красивыми складками свисал с оконных гардин… Мебель была белая, под мрамор, — высокий шкаф с раздвижной дверью, небольшой туалетный столик с овальным зеркалом и комодом и полутораспальная кровать, — из-за полукруглой спинки похожая на детские санки или на сказочный корабль. Блестящее шелковое покрывало было огромным и лежало свободными «мятыми» складками, местами волочась по полу — предполагалось, что не стоит трудиться, чтобы до конца его расправлять… В двух углах возле окна стояли высокие керамические вазоны с букетами каких-то неизвестных живых цветов. Их мелкие соцветия источали легкий луговой аромат…

В обязанности новоиспеченной домработницы входило: приготовление завтрака, обеда и ужина, поверхностная уборка на кухне (генеральную уборку всего особняка раз в четыре дня делали две приходящие уборщицы), а также чтение на ночь сказки пятилетней дочери Анатолия и Аллы — Дуняше. За это Анатолий обещал платить Веронике триста долларов в неделю — что, разумеется, ее вполне устраивало.

История, которую Вероника поведала Анатолию в тот злополучный вечер, когда они застряли в лифте, произвела на него глубокое впечатление. Некоторое время он просто сидел и не мог вымолвить ни слова… Потом налил себе в рюмку коньяка и стал расхаживать с ней по комнате.

— Сколько денег ты задолжала за пропавший товар? — спросил он наконец.

— Около трехсот баксов, — сказала Вероника. — Хотя, возможно, они мне наврали. Эта хохлушка та еще стерва. Может, у нее ничего и не пропало…

— Всего-то? — усмехнулся Анатолий и отпил коньяк.

— Кому «всего-то»… — Вероника обиженно отвернулась. — У меня сейчас и этого нету.

— Ну вот что, — Анатолий со стуком поставил рюмку на подоконник. — Покажи-ка мне свой паспорт.

Вероника достала из сумочки на груди, где носила все самое ценное, паспорт Кирьяновой Анастасии и протянула его Анатолию.

— Да, сходство, конечно, потрясающее… — повел бровями он. — Надо быть полностью слепым, чтобы принять эту девицу за тебя.

— Везде сходило… — пожала плечами Вероника.

— Садись, пиши. Анастасия! — Анатолий достал из кармана паркеровскую ручку и раскрытый блокнот.

— Что писать?

— Настоящие паспортные данные.

Вероника послушно написала все, что помнила, и отдала Анатолию.

— Завтра с утра дуй в срочную фотографию. К вечеру привезу тебе нормальный паспорт.

— Как это «нормальный»? У меня же прописка сахалинская?

— Будет московская. Не бойся, «липа» надежная, не придерешься.

— Значит, я смогу устроиться на нормальную работу!

Анатолий засунул листочек с Вероникиными паспортными данными в кожаный портфель.

— Да, — сказал он. — Причем уже с завтрашнего дня.

Вероника подняла на него серьезный взгляд.

— Секретаршей я больше не пойду, — хмуро сказала она, вспомнив свой печальный опыт работы в фирме «Дубрава».

— А я и не предлагаю тебе секретаршей. Пойдешь работать ко мне. Мне как раз требуется домработница в загородный дом. Насколько я знаю, на такие места существует очередь. Условия — сама увидишь. Работать, конечно, придется, но зато и деньги неплохие.

— А я… а я справлюсь? — спросила Вероника, с трудом веря, что ей выпало такое счастье. Занимаясь поисками работы, она убедилась, что попасть в богатый дом в качестве домработницы чрезвычайно сложно. Между тем платили там весьма и весьма неплохо…