Почти одновременно в разных местах раздались глухие выстрелы. А через минуту почти над самой головой девочки пронеслась большая стая уток.

Маат кинулся в чум за ружьем. Зацепился ногой за несвернутый тынзей и упал.

— Худая башка! — обругала брата девочка.

— Тебе бы так! — захныкал Маат.

Нярвей стало стыдно, что она обидела младшего брата. Она осталась в доме за мать, и надо быть ласковее.

— Зачем ты плачешь, дурачок? — она обняла брата. — Убьешь еще утку!

К чуму вышел Тэбко, хлопая высокими резиновыми сапогами. На плече у него висела двустволка. В руке он держал белую куропатку.

Маат забыл о падении. Рукой вытер слезы. Последний раз шмыгнул носом и побежал к охотнику.

— Одну убил?

— Одну.

— Петушки без курочек не пасутся! — сказала девочка и в упор посмотрела на Тэбко. — Я слышала два выстрела. — Ей не нравилось, когда Тэбко начинал хвалиться.

— Я не мазал! — обиделся Тэбко и отвернулся от девочки. — Сказал, один раз стрелял — значит, один раз!

— Хосейка тоже любит похвалиться. Ты похож на него!

Тэбко сдернул с головы девочки платок с цветами.

— Маат, подкинь платок! — сказал он. — Пусть потом Нярвей штопает дырки. Она хорошая мастерица. Быстро все зашьет.

Мальчик растерянно смотрел на сестру, не зная, что ему делать. Он боялся ослушаться Тэбко и жалел новый платок сестры.

— Маат, кидай! — разрешила Нярвей. Она сорвала с плеча Тэбко двустволку. — А потом я расколочу твою башку. Думаешь, я хуже стреляю?

— Ты опоганила ружье, прикоснулась! — испуганно закричал Тэбко. — Не будет мне теперь удачи в охоте. — Он размахнулся и кинул в девочку куропатку.

— Не знала я, что ты, Тэбко, старик. Веришь в глупые приметы, — засмеялась Нярвей. — Точно, тебе не будет удачи в охоте. Твоя слава ко мне перейдет. Могу с тобой поспорить. Я больше тебя убью куропаток. Ты хороший охотник, а убил одного петушка. Сколько раз сегодня промазал? Молчишь? Выходи завтра на охоту!

Тэбко покраснел. Угрюмо смотрел на рыжую девчонку, с которой зря связался. Она опоганила ему ружье, посмеялась над ним.

— Боишься меня?

— А чего мне тебя бояться! Я больше куропаток принесу.

— Посмотрим!

— Тарем, тарем, — согласился мальчишка. — Ладно, хорошо!

Куда ей с ним тягаться, когда у него есть двустволка! Какая ушастая! Как заяц, далеко слышит. Сосчитала, сколько раз он стрелял! Ну промазал, а ей какое дело? Патроны у нее не просил!

Тэбко развернулся и быстро зашагал к своему чуму.

— Петушка забыл, Тэбко!

— Оставь себе, завтра все равно ничего не добудешь!

Нярвей не на шутку разозлилась на Тэбко. «Хвастун несчастный!» Она быстро развесила на шестах мокрую одежду отца и брата. Решила зайти к Учкалы. Надо обязательно с ней все обсудить. «Давно Тэбко задается. Надо доказать, что девчонки не хуже их. Умеют стрелять, ловить рыбу, ездить на оленях!»

Учкалы обрадовалась приходу Нярвей.

— Садись со мной чай пить.

— Некогда. Надо Маату дать кушать.

— Есть захочет, сам возьмет.

— Ты права. Налей чаю. Завтра мне идти на охоту. Я с Тэбко поспорила. Должна больше него принести куропаток.

— Думаешь, убьешь?

— Должна. Пусть не думает, что девчонки не умеют охотиться.

Нярвей осторожно налила крепкий чай в блюдце и, неторопливо дуя на кипяток, сделала маленький глоток.

— Приходи, пойдем вместе на охоту.

— Нярвей, у меня нет ружья!

— Я тоже без ружья пойду! — сказала девочка и засмеялась. Обняла подругу и зашептала ей на ухо. — Поняла? Варка научил меня так охотиться. Хочешь пойти со мной?

— Хорошо, — согласилась Учкалы, сразу оживляясь. Ей, как и Нярвей, давно хотелось проучить Тэбко.

Рано утром подруги ушли в тундру. Морозило. В лужицах похрустывал ледок. Меховая одежда надежно защищала девочек от холодного ветра, который старательно прощупывал каждый шов и каждый стежок иголки, стараясь отыскать самую маленькую дырочку.

На Ямале пастухи и охотники давно знали коварство ветра, привыкли к неожиданным метелям и пурге. Матери учили девочек шить теплые вещи и передавали им свои секреты. Все швы малицы и паниц обязательно прокладывались узкими полосками разноцветного сукна или длинными жесткими шерстинками.

Девочки, разгоряченные быстрой ходьбой, не ощущали холода и ветра. Нярвей придирчиво осматривала встречающиеся по дороге бугры. Но пока они ее не удовлетворяли: слишком низкие.

Учкалы устала, но подруга не думала останавливаться.

— Ты к озерам идешь? — спросила Учкалы и выразительно посмотрела на Нярвей.

Вместо ответа девочка уверенно направилась к высокому бугру, заросшему густым кустарником.

— Попробуем здесь.

На бугре Нярвей присела. Принялась старательно срезать траву и землю. Когда лезвие зацарапало по льду, прекратила работу. Поставила на ровную площадку маленький капканчик. Старательно замаскировала железо листьями березок, тонкими веточками и пучками мха.

Учкалы внимательно смотрела, как подруга принялась прихорашивать петушка. Приглаживала взъерошенные перышки. Смыла с груди запекшуюся кровь.

— Похож на живого? — спросила Нярвей и повернула раскрасневшееся лицо к подруге.

— Точь-в-точь! — сказала Учкалы, любуясь мастерством подруги.

Налюбовавшись вдоволь на свою работу, Нярвей укрепила петушка на холме.

— Это все? — удивилась Учкалы.

— Да. Осталось только ждать, когда прилетят драчуны драться с нашим петушком! — Нярвей засмеялась. — Тэбко не знает, что мы его петушком охотимся.

— Ему не догадаться.

— Я тоже так думаю.

Девочки уселись недалеко от высокого бугра и стали ждать. Каждую минуту пролетали разные птицы: лебеди, утки, кулички. Все они перекликались, пересвистывались на разные голоса. Только не видно тяжелых куропаток — ни петушков, ни курочек.

Томительно тянулось время. Но девочки выросли в краю настоящих охотников и рыболовов и умели ждать.

— Обманул Варка! — нарушила молчание Учкалы. — Мальчишки все такие. Решил над тобой посмеяться.

— Брату я верю.

— Мальчишка он.

— Не шуми! — недовольно оборвала подругу Нярвей. — Варка не ошибается.

Прошел час, а за ним и второй. Неожиданно из-за дальнего бугра выпорхнула пара куропаток. Птицы успели наполовину вылинять, но много было еще белых перьев.

Самец время от времени вспархивал вверх, а потом быстро догонял самочку. Вдруг заметил на высоком бугре чужого петушка и полетел с ним драться. С маху бросился на противника. Ударил лапами, вырвал из головы перья.

Но петушок на холме сносил все удары, не отвечал. Прилетевший петушок торжествовал победу. Надо несколько раз сильно ударить противника, чтобы он трусливо побежал.

Петушок прыгнул на землю. Щелкнул капкан.

Девочки наперегонки побежали к высокому бугру, заросшему карликовыми березками.

— Один петушок есть! — обрадованно сказала Учкалы. — Варка не обманул.

— Не обманул! — засмеялась Нярвей, снова заряжая стальную скобу. — А выстрелов я пока не слышу.

— И я не слышу! — вслед за подругой засмеялась Учкалы, радуясь первой добытой птице.

Нярвей снова с особым старанием пригладила растрепанные перья на петушке. Поставила, укрепила палочками.

Не один раз после этого девочки прибегали к высокому бугру и доставали из капкана убитых петушков.

Из тумана выглянуло солнце, стало припекать.

Подруги переглянулись. Пора отправляться в школу. Мария Ивановна не любила, когда ученики опаздывали на урок. Но девочкам жалко было бросать такую удачную охоту.

Неожиданно Учкалы дернула Нярвей за рукав расшитой узорами паницы и, понизив голос до шепота, сказала, показывая вытянутой рукой на соседний бугор:

— Смотри скорей!

Приглядевшись, девочка увидела настороженную узкую мордочку маленького лисенка, черные стоячие ушки.

— Черный! — удивилась Нярвей. — Наверное, он убежал со зверофермы. — Она размахнулась и бросила лисенку теплого петушка с толстыми красными надбровьями.