— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет так, раз вы настаиваете на этом.

И мой текст, после соответствующих поправок, внесенных Никитенко, ушел в Центр. У меня создалось впечатление, что внезапный интерес к Максвеллу со стороны Москвы указывал на некоторые изменения в отношении к этому человеку. Судя по всему, в верхах намеревались извлечь из него еще большую пользу, чем прежде. И если верить слухам, дошедшими до меня несколько позже, так оно и случилось: КГБ начал со временем использовать его в качестве проводника своих идей в печатных изданиях.

В заключение этой главы я хотел бы сообщить читателям о выводе, к которому я пришел в результате всего вышесказанного, а сводится он к тому, что если бы Лейбористская партия вновь вернулась к власти, одержав победу на всеобщих выборах в июне 1983 года, то КГБ усилил бы свои позиции. Если нам не удалось обзавестись настоящими агентами из числа членов этой партии, то это вовсе не значит, что у нас там не было превосходных тайных осведомителей и просто друзей, каждый из которых с готовностью рассказал бы нам обо всем, что только знал. С лейбористами у власти КГБ смог бы получать достаточно полную информацию относительно того, что происходит в самом английском правительстве. С другой стороны, после того как Маргарет Тэтчер и консерваторы одержали на выборах победу, наши возможности в этой стране, как и следовало предполагать, значительно сократились.

Глава 13. Исполняющий обязанности резидента

Решив после отъезда Гука, что резидентом назначат его, Никитенко неотступно стремился к этой цели. Но пока Центр не принял окончательного решения, он действовал лишь как его заместитель.

Своего рода сенсацией, привлекшей наше внимание летом 1984 года, явилось возвращение в Москву Олега Битова, одного из ведущих сотрудников московской «Литературной газеты», который за год до этого, во время кинофестиваля в Венеции, оказался в числе невозвращенцев. После пространных бесед с сотрудниками МИ-5 Битов продал свою историю «Санди телеграф» за сорок тысяч фунтов стерлингов и, как казалось, обосновался в Лондоне, поселившись в Ист-Шине. Он начал разъезжать по белу свету, посетил Соединенные Штаты и страны континентальной Европы в надежде сделать литературную карьеру на Западе: не ограничиваясь статьями, он подписал с одним издательством контракт на издание книги о собственной его, Битова, жизни. Умный, интеллигентный человек, занимавшийся и переводами, он обладал рядом негативных черт, к коим относились чрезмерное самомнение, непрактичность в житейских делах и тоже чрезмерное пристрастие к алкогольным напиткам, особенно — к виски.

Неизвестно, как бы сложилась впоследствии его жизнь, но 16 августа, в четверг, он внезапно исчез. Его машина, красная «тойота-терсел», была найдена в Кенсингтоне, у Императорских ворот. Новые друзья Битова, англичане, предполагая, что он попросту удрал из Англии, недоумевали. Тем более, что буквально за несколько дней до этого занялся сменой зубных протезов. И в самом деле, момент для побега он выбрал не очень-то удачно, коль скоро из шести предполагавшихся визитов к протезисту состоялся только один, когда ему лишь сняли старые мосты, — оставшиеся многочисленные бреши во рту требовали серьезного внимания специалиста. Вскоре распространился слух, что он был похищен КГБ и тайно вывезен в Москву. Некоторые даже подозревали, что он был агентом КГБ, а изъявленное им желание остаться на Западе — чистейшая фикция. Тайна оставалась неразгаданной до тех пор, пока он не появился месяц спустя в Москве на специально организованной по этому поводу пресс-конференции. Обрушивая на журналистов поток смехотворных измышлений, он, в частности, заявил, что во всем виноваты англичане: они, мол, похитили его, предварительно напичкав наркотиками, а затем, под дулом пистолета, заставили написать серию газетных статей.

Действительность же оказалась куда прозаичней. Скучая по своей дочери Ксении, которая находилась в подростковом возрасте, и опасаясь, что он не сможет выполнить взятых им на себя обязательств написать книгу, Битов решил вернуться на родину. Отобедав в тот памятный августовский четверг, он подошел в послеполуденный час к воротам главного здания советского посольства, к дому номер 13 на Кенсингтон-Пэлас-Гарденс, и нажал на кнопку звонка. Дежурному охраннику он сообщил:

— Я — Олег Битов. Впустите меня.

Охранник, никогда не слышавший этого имени, сказал, что не сможет этого сделать. Тогда Битов заявил:

— У меня имеется при себе нечто такое, что может заинтересовать посольство.

С этими словами он перебросил через ворота кейс, который упал на подъездную дорожку.

Это заставило охранника позвонить дежурному дипломату. Тот, зная, кто такой Битов, впустил его. Битов сказал, что желает вернуться в Москву и что в случае, если ему будет обеспечено безопасное возвращение на родину, он сообщит властям много ценного относительно применяемых английскими спецслужбами методов оперативной работы. В его кейсе, заявил он, находится несколько магнитофонных кассет, где записано все, что увидел он или узнал, оказавшись в Англии.

В нарушение всяческих правил, то ли по собственному почину, то ли заручившись предварительно согласием Центра, высшие должностные лица в посольстве разрешили Битову провести ночь в подсобке рядом с залом для приемов. Вскоре из Центра поступило распоряжение выдать незадачливому невозвращенцу временный советский паспорт и переправить его тайком на самолете в Софию, столицу Болгарии, где с ним встретится представитель советского посольства в этой стране, и отправить его на самолете в Москву. Битов лег на заднее сиденье машины и укрылся одеялом, после чего посольская машина выехала на Кенсингтон-Пэлас-роуд и мгновенно исчезла за первым же поворотом. Тот факт, что английская служба слежения не заметила стоявшего у ворот посольства Битова, естественно, вызывал у всех моих сослуживцев крайнее удивление. Самое обычное, рутинное наблюдение немедленно выявляло каждого, кто там появлялся. Но на этот раз было по-другому. И поскольку Битова как-то просмотрели, его исчезновение не только вызвало сенсацию в прессе, но и повергло в растерянность МИ-5.

К сожалению, я в это время был в отпуске, а когда вернулся в конце августа в Лондон, все в посольстве только об этом и говорили. Мои коллеги пребывали в эйфории и упивались своими успехами, хотя вся их «операция» свелась к укрытию Битова за стенами посольства в течение пары дней. Но, как бы там ни было, Никитенко объявили благодарность.

Во время очередной встречи с англичанами Джек спросил:

— Кстати, Олег, не известно ли вам что-нибудь о человеке, которым интересуется близкая нам по духу служба, — о Битове? Возможно, вы уже знаете, что он исчез.

Я выслушал Джека с невозмутимым видом.

— О Битове? — небрежным тоном уточнил я. — Да, известно.

— Известно?! Так скажите же скорее, что с ним стряслось!

— Он в Москве.

И я рассказал им все, что знал.

Осенью 1984 года из Центра пришла телеграмма, в которой говорилось о том, что в самое ближайшее время в Англию должен приехать из Франции исключительно ценный агент КГБ. Он был известен под кодовым именем Поль, носил бороду и говорил только по-французски. Нам сообщили также, что связь с ним должна, по возможности, осуществляться исключительно с помощью тайников и эпизодических визуальных контактов у кинотеатра в районе Пэтни-Бридж; какие-либо личные встречи с агентом крайне нежелательны. Никитенко было поручено обследовать указанное место и, начиная с этого момента, находиться там каждый четверг в восемь вечера.

Но едва он приступил к выполнению задания, как пришла другая телеграмма, предписывавшая ему приостановить на время посещение этого места. Вскоре Никитенко отправился в отпуск, возложив на меня руководство отделением, что случилось в моей практике впервые. Пока он находился в отпуске, пришла еще одна телеграмма, с поручением нашей резидентуре подобрать для того же агента из Франции два тайника, достаточно емких, чтобы в них мог уместиться небольшой кейс. Я попросил офицера из сектора КР, работавшего в торговом представительстве СССР, подыскать одно такое место, другое же я решил подобрать сам. Поскольку я был слишком загружен работой, мне пришлось прибегнуть к помощи одного из своих осведомителей-англичан, и он посоветовал мне воспользоваться неким весьма старым захоронением в тихом, поросшем лесом укромном уголке на Бромптонском кладбище, у Фэлхэм-роуд.