Вот как описывает Пржевальский свои впечатления от путешествия бассейне озера Ханка летом 1869 года: «Три месяца странствовал я по лесам, горам и долинам или в лодке по воде и никогда не забуду это время, проведенное среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, а потом летней жизни. По целым неделям сряду не знал я иного крова, кроме широкого полога неба, иной обстановки, кроме свежей зелени и цветов, иных звуков, кроме пения птиц, оживляющих собою луга, болота и леса. Это былa чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждений! Часто, очень часто теперь я вспоминаю ее и утвердительно могу сказать, что человеку, раз понюхавшему этой дикой свободы, нет возможности позабыть о ней даже при самых лучших условиях дальнейшей жизни».

Уссурийские леса произвели на нашего путешественника громадное впечатление. В отличие от сибирской тайги, они переполнены самыми разнообразными породами. Тут можно встретить дуб, липу, вяз, березу, ясень, грецкий орех, пихту, ель, кедр. Нередко деревья переплетены различными вьющимися растениями. Роскошно развивается здесь амурский виноград. Он то стелется по земле, покрывая ее сплошным ковром зелени, то обвивает, как лианы тропиков, кустарники и деревья и свешивается с них роскошными гирляндами.

В таком лесу можно встретить необычное смешение северных и южных растений и животных; особенно поражает вид ели, обвитой виноградом, или грецкий орех, растущий рядом с кедром и пихтой. Охотничья собака отыскивает вам медведя или соболя, но тут же рядом можно встретить тигра.

Птичье население на реке Уссури во многом отлично от того, какое мы видим на нашей Родине по эту сторону Урала.

Так, Пржевальскому попался здесь японский, или красноногий, ибис, ближайший родственник египетского ибиса. У него передняя часть головы и ноги кирпично-красные. В размахе крыльев этот ибис достигает 120 сантиметров. На озере Ханка, в верховьях реки Уссури, наш путешественник встретил эту южную птицу ранней весной, когда озера и болота были покрыты льдом, а термометр по ночам опускался до — 15°.

С удивлением Пржевальский отмечает, что вместе с ибисом здесь в продолжение почти целого месяца можно видеть белую сову, которая гнездится в тундрах, но зимою спускается на юг, вплоть до средней Японии и северо-западной Индии. Вообще натуралисты давно обратили внимание на то, что Уссурийскому краю свойственно смешение северных и южных форм: здесь можно встретить сига — северную рыбу — вместе с змееглавом — рыбой, свойственной тропикам.

На том же озере Ханка Пржевальский имел случай наблюдать замечательные танцы японского, или даурского, журавля.

«Весной, — рассказывает наш путешественник, — эта птица устраивает забавные пляски. Ранним утром и в особенности перед вечером журавли слетаются на выбранное заранее место и, покричав здесь немного, принимаются за пляску. Один или два журавля начинают прыгать, приседать, кивать головой, подскакивать вверх, махать крыльями. Остальные присутствующие смотрят на них и от времени до времени сменяют уставших, которые в свою очередь делаются зрителями. Такая пляска продолжается часа два, пока, наконец, утомленные танцоры не закричат хором во всё горло и не разлетятся на ночь по своим владениям». «Эти журавли, — говорит Пржевальский, — очень привязаны к своим детям и друг к другу. Однажды путешественник убил самку. Оставшийся самец долго летал вокруг охотника, пока он нес его убитую подругу; в течение двух дней он держался возле того места, где потерял самку, часто и громко кричал и, наконец, убедившись в бесплодности своих поисков, на третий день покинул свои родные места».

В Уссурийском крае раньше было много тигров. Главную пищу их составляют олени и кабаны. Зимою тигры приближались к деревням, где таскали собак, коров, а порою нападали и на людей. Иногда они вторгались в «фанзы» — жилища китайцев — и хватали спящих.

В 1869 году в одном селении тигр в течение месяца задавил двадцать две коровы и лошади.

Кроме тигра, здесь встречаются барс, рысь, медведи, соболь, енотовидная собака, множество козуль.

В начале 1870 года Пржевальский вернулся из Дальнего Востока в Петербург и сделал здесь в Географическом обществе несколько докладов о своих странствованиях по Уссурийскому краю.

В Географическом обществе путешественник встретил самый теплый прием: все сразу убедились, что имеют дело с выдающимся исследователем, которому предстоит блестящее будущее.

Основным правилом Пржевальского было — не отправляться в новое путешествие, пока не напечатан отчет о предыдущем. Летом 1869 года Николай Михайлович закончил свои исследования на Уссури. В августе следующего года вышла в свет его книга «Путешествие в Уссурийском крае», а через месяц Пржевальский уже отправляется в новое странствование: Географическое общество направляет его на три с лишним года в Центральную Азию.

По возвращении на родину Пржевальский в 1875 году напечатал отчет о своем путешествии под заглавием «Монголия и страна тангутов». Сочинение это является непревзойденным образцом описания путешествий. В увлекательной и вместе с тем строго научной форме путешественник описывает природу Центральной Азии, быт местного населения, приключения во время пути. Всё это изложено прекрасным языком, так что, начавши читать книгу, нельзя остановиться, пока не прочитаешь ее всю. Этот труд сразу по выходе в свет был переведен на несколько языков и сделал автора известным во всем мире.

В настоящее время книга Пржевальского переиздана Географическим издательством и легкодоступна. Мы горячо советуем всем любителям путешествий ознакомиться с этим замечательным произведением. Излагать его содержание невозможно — пришлось бы пересказывать каждую главу, — так увлекательно здесь всё изображено. Ограничимся кратким изложением наблюдений знаменитого исследователя Центральной Азии.

Первое центральноазиатское путешествие Н. М. Пржевальского началось в ноябре 1870 года с Кяхты, пограничного города в Забайкалье. «Близость чужих краев, — говорит Пржевальский, — почуялась для нас в Кяхте с первого же раза. Вереницы верблюдов на улицах города, загорелые лица монголов, длиннокосые китайцы, чуждая, непонятная речь — всё это ясно говорило, что мы стоим теперь накануне того шага, который должен надолго разлучить нас с родиной и всем, что только есть там дорогого. Тяжело было мириться с такой мыслью, но ее суровый гнет смягчался радостным ожиданием близкого начала путешествия, о котором я мечтал с самых ранних лет своей юности...»

Из Кяхты решили прежде всего направиться в столицу Китая — Пекин (теперь столица Китайской народной республики), чтобы здесь получить паспорта от китайского правительства.

На этом пути за Ургою (теперешний Улан-Батор, столица Монгольской народной республики) и вплоть до окраины собственно Китая тянется сначала степь, а потом полупустыня Гоби. Своим однообразием Гоби произвела на Пржевальского тяжелое, подавляющее впечатление. «По целым неделям, — говорит он, — сряду перед глазами путешественника являются одни и те же образы: то неоглядные равнины, отливающие (зимою) желтоватым цветом иссохшей прошлогодней травы, то черноватые изборожденные гряды скал, то пологие холмы, на вершине которых иногда рисуется силуэт быстроногой монгольской антилопы».