Книга была издана в двух томах с атласом карт и видов.
Государственное издательство географической литературы в 1949 году переиздало этот труд, сделавшийся библиографической редкостью.
Выдающиеся достижения русских исследователей
Плавание шлюпов «Восток» и «Мирный» принадлежит к числу замечательнейших в истории географических открытий.
Беллинсгаузен был учеником Крузенштерна, и от своего знаменитого учителя он заимствовал точность и добросовестность в своих исследованиях, постоянную заботу о судне и о здоровье экипажа, упорство в достижении поставленных ему целей.
Что касается Лазарева, одного из славнейших наших моряков, то это был человек, каким может гордиться наша Родина. Все плававшие под начальством Лазарева воздают дань его мужеству, хладнокровию и решимости перед лицом опасностей.
В рапорте, отправленном из порта Жаксон (Сидней) на имя морского министра, 8 апреля 1820 года, Беллинсгаузен писал:
«Во всё время плавания нашего при беспрерывных туманах, мрачности и снеге, среди льдов, шлюп «Мирный» всегда держался в соединении, чему по сие время примеру не было, чтобы суда, плавающие столь долговременно при подобных погодах, не разлучались, и потому поставляю долгом представить о таком неусыпном бдении лейтенанта Лазарева.
При сем за долг поставлю донести, что в такое продолжительное время плавания в столь суровом море, где беспрестанно существуют жестокие ветры, сохранены как рангоут,[6] равно паруса и снасти в целости, что означает бдительность и искусство подчиненных мне офицеров.»
«По приходе в порт Жаксон шлюпа «Мирного», 7 апреля лейтенант Лазарев донес, что у него всё в целости, и о своих офицерах также отозвался весьма хорошо.»
«В столь продолжительном и весьма трудном плавании между льдами, туманами и снегом капитан-лейтенант Завадовский разделял труды со мною и во всех случаях был совершенный мне помощник, переносил великие трудности; без его помощи я бы не в состоянии был перенести сии труды в столь суровом и сыром климате».
В настоящее время моряки и географы высоко ставят морское искусство и научные достижения Беллинсгаузена и Лазарева, славных открывателей антарктического материка.
П.П. Семенов Тян-Шанский
Годы учения. Осуществление мечты
Петр Петрович Семенов, знаменитый путешественник, бессменный руководитель Русского географического общества, на протяжении свыше сорока лет был одним из просвещенных деятелей дореволюционной России.
Еще в юные годы будущий географ увлекался изучением природы родного рязанского края.
В 1845 году Петр Петрович поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, где читали лекции выдающиеся профессора.
Вскоре по окончании университета, в 1849 году, Семенов был принят в число членов Географического общества. С этого времени его жизнь становится неразрывно связанной с деятельностью этого учреждения, где он работал сначала в качестве библиотекаря, затем секретаря, председателя отделения географии физической. Наконец с 1873 года Петр Петрович бессменно избирался главою Общества и в этой должности состоял вплоть до своей кончины в 1914 году.
Годы 1853 — 1855 Семенов провел за границей, где поставил себе целью подготовиться к задуманному им путешествию в Тянь-шань. Гумбольдт предполагал, что в этой горной системе существуют ныне действующие или недавно потухшие вулканы.
Для изучения вулканических явлений Семенов посетил окрестности Неаполя и совершил семнадцать восхождений на Везувий.
Экспедиция на Тянь-шань. Путешествие через Сибирь
Вернувшись в Петербург, Петр Петрович весною 1856 года снарядился в свою экспедицию на Тянь-шань.
До Москвы он доехал по железной дороге и далее до Нижнего Новгорода (теперь город Горький)— по шоссе. Там он купил тарантас казанской работы и отправился в путь по Большому сибирскому тракту. У Екатеринбурга (теперь Свердловск) Уральский хребет можно переехать почти незаметно. «Только верстовой столб с надписью с одной стороны «Европа», а с другой — «Азия» наивно, хотя наглядно, изображал искусственную границу обеих частей света».
«Уральский хребет, — пишет П. П. Семенов, — колоссальный по своему протяжению с севера на юг, ни в физическом, ни в экономическом отношениях не служит к разъединению двух частей света, между которыми проходит. Ни для климатических особенностей, ни для флоры и фауны Урал не составляет резкой границы. Минеральные богатства хребта завязывают самый прочный узел взаимных связей между обитателями европейского и азиатского склонов».
Вскоре за Екатеринбургом началась великая Западно-сибирская низменность, самая обширная в Старом свете. Абсолютные высоты этой низменности обычно не превосходят ста или немногим более метров. На ней на пути от Урала к Алтаю, начиная от последних уральских до первых алтайских предгорий, нет ни одного камня ни в виде твердой горной породы, ни даже в виде валунов, так что обилием каменных строительных материалов эта страна похвалиться не может. Но зато покрыта она необозримыми лесами.
С любопытством наблюдал Семенов весеннюю растительность Западно-сибирской низменности. Он мог убедиться в справедливости мнения, что вплоть до Енисея растительный мир Сибири имеет, в общем, европейский облик. Те же светлолиловые головки сон-травы, золотые цветы горицвета, густосиние медуницы составляли и в Сибири украшение растительного покрова.
Вот как описывает Семенов Ишимское лесостепье: «Березовые перелески, луга и обширные пространства стоячей воды перемежались между собой. Растительный покров влажной степи носил всё еще европейско-русский характер. Пушистый лиловый сон,[7] золотые горицветы, белые крупные цветы другой ветреницы, бледно-желтые стройные мытники, высокие красные медовики и, наконец, на более сухих местах грациозно волнующийся на ветре ковыль всего более характеризовали покров степи.
Несметное количество водных птиц придавало степи неимоверное оживление. Утки разных пород ходили попарно по большой дороге, поднимаясь только из-под быстро мчавшегося экипажа.
Многочисленные стаи гусей спускались без страха на бесчисленные небольшие водоемы, дупеля и бекасы беспрестанно с шумом вылетали из болотных трав.
Немного далее самка большого серпоклювого степного кулика с жалобным криком вилась около скачущих коней, как бы желая остановить их размахом своих длинных крыльев и защитить от их копыт свое еще беспомощное потомство, таящееся где-нибудь в высокой траве у степной дороги.
Еще дальше пара журавлей с криком испуга и с распущенными крыльями билась со степным кречетом в двух шагах от большой дороги, не смущаясь бегом лошадей. Самка падает, опрокинутая быстрым натиском кречета, но самец отчаянно бросается на него, и кречет, выскочив из-под набегающих коней, взвивается высоко и парит далее над степью, высматривая себе более легкую добычу».