Разумеется, несмотря на все эти хлопоты, изучение корабля, освоение его оружия шло своим чередом. Ведь Галлер не только ревизор, он командует носовым плутонгом[14] башен 6-дюймовых орудий. Он не стесняется помощи опытных унтер-офицеров и вскоре становится знатоком своего сложного хозяйства и даже может в темноте разбирать и собирать стреляющее приспособление в орудийном замке. Немало заботят его погреба, в которых хранятся 2775 6-дюймовых снарядов. Каждый день командир плутонга спускается вместе с дежурным унтер-офицером в погреба, обходит стеллажи, осматривает унитарные патроны. Медь их гильз под легким слоем смазки тускла, на клетчатых лентах термографов чуткое перо чертит свою линию в положенных пределах, относительную влажность не более разрешенной показывают и гигрографы.

На тренировках расчетов своего плутонга Галлер стремится превзойти установленные нормативы заряжания орудий, добивается четкости действий каждого комендора. Он видит, что матросы стараются, работают быстро и весело, охотно откликаются на шутку. По вечерам Галлер часто спускается в кубрик, преодолевая неловкость (трудно начинать разговор!), рассказывает об Испании и Португалии, Средиземном море и Африке, о портах, которые предстоит посетить «Славе». Его слушают с интересом и задают вопросы. Неужели это те самые матросы, думает Галлер, опасаясь которых два месяца тому назад, в начале июня 1907 года, комендант Кронштадтской крепости генерал-лейтенант Иванов приказал снять замки орудий, спрятать все боевое оружие, сдать боеприпасы?! Мичман Лютер, новый товарищ, младший штурман «Славы», рассказал, что командир отряда контр-адмирал Эбергард получил такой приказ, как только «Слава» и «Цесаревич» пришли в Кронштадт после полугодового заграничного плавания. Генерал мотивировал его имеющимися в полиции сведениями о наличии на кораблях революционеров. Эбергард приказ посчитал оскорбительным, и, даже после весьма острого разговора с комендантом, в судовые арсеналы снесли лишь винтовки и револьверы. Однако генерал не успокоился и донес о невыполнении его требования морскому министру адмиралу И. М. Дикову, а тот — царю. Николай II поддержал коменданта. Из замков орудий вынули ударники…

Где же выход, как же российскому флоту готовиться к выполнению долга перед Отечеством, как возрождать морскую мощь, если не верить своим командам?! Галлер, как и другие офицеры «Славы», читает брошюру «Дух и дисциплина нашего флота» капитана 1 ранга А. А. Ливена, начальника штаба Минной дивизии. Делает это с большим увлечением, чем читал «Парижские тайны» Эжена Сю в 3-м классе гимназии. Бывший отважный командир крейсера «Диана» в русско-японскую войну и будущий начальник Морского генерального штаба с горечью писал: «Мы дожили до того, что наши экипажи охраняются сухопутными войсками, что наши суда обезоруживаются перед роспуском Государственной думы, что большая часть рабочих на заводах (судостроительных, принадлежавших морскому ведомству. — С. З.) распущена. Я убежден, что причину всех наших бедствий надо искать не в обстоятельствах времени и не во внешних влияниях, а исключительно в нашем внутреннем строе, в нашей организации…»[15]

Разумеется, светлейший князь, из близкого ко двору семейства Ливенов (бабушка А. А. Ливена фрейлина Ливен воспитывала цесаревичей, будущих царей Александра II и Александра III), не понимал под сказанным гнилость самодержавия или хотя бы неотложность кардинальных реформ государственного строя России. Вся критика, подчас звучавшая весьма радикально, относилась лишь к морскому ведомству. И здесь, надо признать, правдива и резка. Ливен не скрывает вопиющих беспорядков. Именно грубые ошибки морского ведомства привели к поражениям флота, потому что «накануне объявления войны в Порт-Артуре запрещалось говорить о предстоящем разрыве с Японией. Считали, что такие разговоры произведут панику в личном составе. Мысль о войне всегда отодвигалась, как неприятная…»[16] Сколько горечи в этих строках!

Предложения Ливена по оздоровлению флота путем проведения соответствующих реформ по душе большинству офицеров. Хорошо, наверное, служить под командованием такого начальника! Галлер даже сожалел, что не добивался назначения в Минную дивизию, которой теперь командовал Н. О. Эссен. Ее дивизионы базировались на порт Александра III, т. е. военный порт Либавы.

Суть предложений Ливена состояла прежде всего в таком обучении и воспитании офицеров, чтобы они в совершенстве знали свое дело, были близки к нижним чинам, заботились о подчиненных. Поднятие воинского духа путем пропаганды боевых традиций, надеялся князь, укрепит воинскую дисциплину. Но для этого необходимо сплочение команды и офицеров, что не может быть достигнуто без постоянного пребывания на корабле. Вывод судов из кампании с переселением команд в береговые экипажи недопустим. Необходимо также надолго закреплять за кораблем командира и офицеров. Галлеру тогда казалось, что осуществление предложений Ливена восстановит на флоте порядок.

С нынешней позиции исторического опыта эти надежды Галлера кажутся легковесными. Но дело не в мичманском прекраснодушии. Подобная историческая социальная инфантильность была свойственна в то время многим офицерам флота, и с большим и более суровым опытом жизни.

Надо сказать, что ко времени начала похода «Славы» в Средиземное море преобразования во флоте России уже начались. Еще в конце 1905 года хорошо известный Галлеру преподаватель Морского корпуса лейтенант А. Н. Щеглов представил на имя морского министра докладную записку «Значение и работа штаба на основании опыта русско-японской войны», предназначенную для доклада царю. Записка содержала резкий и нелицеприятный анализ причин поражения на море. Автор прямо называл виновников поражений, не стесняясь тем, что они продолжали удерживать в своих руках управление флотом. Он указывал пути, позволяющие в конкретные сроки создать необходимые государству военно-морские силы. Непременным условием при этом А. Н. Щеглов полагал организацию нового органа — Морского генерального штаба, который должен ведать разработкой планов войны и боевой подготовкой флотов в целом. Как известно, тех или иных реформ морского ведомства требовали и многие из адмиралов и офицеров, прошедшие сквозь испытания войны с Японией. Первенство здесь принадлежит Н. О. Эссену.

Игнорировать резонные предложения, записку А. Н. Щеглова было невозможно. В апреле 1906 года вопрос о создании Морского генерального штаба (МГШ) был решен. К МГШ от Главного морского штаба отошло решение оперативных и организационно-мобилизационных вопросов, планирование военного кораблестроения, руководство боевой подготовкой. Во главе МГШ встал талантливый офицер с боевым опытом капитан 1 ранга Л. А. Брусилов, бывший командир крейсера «Громобой». От управления морским ведомством в июне того же года был отстранен великий князь Алексей Александрович, генерал-адмирал. Общественное мнение с полным основанием винило его в покровительстве темным дельцам и присвоении немалых денежных сумм, выделенных на строительство флота. Актриса французской труппы Валетта, навсегда отбывая в Париж вместе со своим высоким покровителем, увезла бриллиантов чуть ли не на миллион рублей. И хотя причиной увольнения великого князя в царском указе значилось «расстроенное здоровье», истинные обстоятельства перемен в руководстве флотом были всем ясны. Правда, назначенный в июне 1905 года морским министром вице-адмирал А. А. Бирилев не имел достаточного боевого опыта, плохо знал современный флот. В 1907 году его сменил адмирал И. М. Диков, тоже не имевший особых достоинств. Но все же реформа морского ведомства началась, многое из предложенного Эссеном, Щегловым и Ливеном осуществлялось, становилось реальностью. Все меньше довлели, мешали начальникам дивизий и отрядов, командирам кораблей всякого рода комиссии береговых учреждений морского ведомства и от Главного морского штаба, за которым оставались теперь лишь вопросы личного состава — служба офицеров и служба нижних чинов, награждение, хозяйственные и строевые дела. Но флотские бюрократические учреждения, методы их работы менялись медленно. «Всякие советы и комиссии и т. п., облеченные властью, суть зловредные грибы, выросшие на гнилой почве непонимания военной дисциплины, взаимного недоверия, боязни ответственности и вообще общей неспособности…» — писал о засилье бюрократии Ливен. Видно, и Минной дивизии весьма докучали «береговики»…