Сталин стоял у стола, на котором лежала карта Балтики, рядом с ним Кузнецов. Сталин тогда спросил: можно ли послать подводные лодки к Або (Турку) — главному тогда порту Финляндии. Николай Герасимович молчал, ничего не пояснил. Но ведь наши лодки и так находились на позиции близ плеса Стура Шифтет, через который проложены фарватеры к Або! Значит, Сталин хочет послать лодки прямо к Або, нарком же, разумеется, возражает… И Галлер четко доложил, что фарватеры к Або идут через мелководье, через шхеры. Пройти к Або трудно: лодку обнаружат, уничтожат. До революции он, Галлер, не раз ходил в Або и фарватеры эти знает хорошо. Лодки к Або не послали…

С уходом В. М. Шапошникова с Генштабом решать вопросы стало куда сложнее. Работы же, связанной с взаимодействием с ним, у ГМШ было более чем достаточно. После вступления Прибалтийских республик в СССР, в июле — августе 1940 года, КБФ усиленно передислоцировал свои корабли и авиацию на запад — в новые базы, на новые аэродромы. Спешно развертывалось строительство береговой обороны и баз на полуострове Ханко, на островах Моонзундского архипелага и в Ирбенском проливе. Оперативные возможности флота росли. Поэтому требовалась совместная с Генштабом разработка оперативных планов по взаимодействию КБФ и Северного флота с Ленинградским военным округом, КБФ с образованным в июле 1940 года Прибалтийским военным округом. Здесь, как считал Лев Михайлович, повезло: оперативной частью плана стратегического развертывания этих округов и флотов ведал заместитель начальника Оперативного управления Генштаба А. М. Василевский, умница и прекрасный штабной командир. Все вопросы с ним адмирал Галлер[217] и контр-адмирал Алафузов решали быстро и квалифицированно. Василевский вспоминал, что в то время «не вылезал из кабинетов Кузнецова и его начальника штаба Галлера»[218].

Чтобы проводить всю эту работу на должном уровне, Галлеру было необходимо побывать в Прибалтике, осмотреть самому новые военно-морские базы, проверить работу штаба флота. Поэтому он был рад в августе 40-го сопровождать наркома Кузнецова в поездке на Балтику. Вначале они проверили ход больших учений флота в устье Финского залива. К тому времени командование и Штаб КБФ уже находились в Таллинне и оттуда с флагманского командного пункта руководили разнородными силами флота, отражавшими попытку «синих» прорваться в Финский залив. Боевые действия «красных» строились в основном так же, как в первую мировую войну. Значительное место в системе обороны занимала минно-артиллерийская позиция. Но, конечно, многое изменилось. Неизмеримо возросла роль подводных лодок и авиации. Подводные лодки и ударная авиация — бомбардировщики и торпедоносцы атаковали силы «синих» в открытом море, у своих берегов по отрядам кораблей «противника» наносили удары торпедные катера.

Разбор учений состоялся в штабе КБФ в Таллинне. После наркома выступил Л. М. Галлер. Он отметил недостатки взаимодействия авиации, подводных лодок и надводных сил, медленное освоение морской авиацией тактики низкого торпедометания и пикирования. В скором времени флот должен получить новые типы самолетов — торпедоносцев и пикировщиков. Быстрое освоение их — задача первостепенная… Затем Кузнецов, Галлер и командующий КБФ Трибуц вышли на крейсере «Киров» в Либаву. Крейсер сопровождали новые эсминцы типа «7». Лев Михайлович обошел корабль, особое внимание уделил управлению огнем главного калибра, организации отражения атак авиации. Много еще было недоработок и на крейсере, и на соединениях, но радовало, что флот имеет новые корабли и уровень их боевой готовности растет.

После осмотра баз в Либаве, Виндаве и Усть-Двинске Кузнецов и Галлер перешли на эсминце на Сааремаа, в порт Курессаре. Все это были памятные Льву Михайловичу места. Казалось, возвращается юность. Вспоминались детство — Гапсаль, уютный городок в Моонзунде, где гостил у деда-пастора, годы до первой мировой войны, революция… На машине Кузнецов и Галлер объехали районы острова, где начиналось строительство береговых батарей. А затем снова Таллинн, осмотр его гаваней, рассмотрение проекта их реконструкции для нужд базирования флота. Из Таллинна на эсминце вышли на Ханко. Здесь тоже осмотрели порт, побывали на границе с Финляндией. Командир ВМБ А. Б. Елисеев просил о помощи — строительство батарей и другого обширного хозяйства базы шло медленно, не хватало для этого сил и средств…

Итог пребывания наркома на Балтике подводился на Военном совете КБФ с приглашением командиров из штаба флота. Н. Г. Кузнецов потребовал поддержания высокой боевой готовности, указал, что не должно быть самоуспокоенности: пожар войны может мгновенно перекинуться к границам нашей страны.

В Москву нарком и начальник ГМШ вернулись через Ленинград, побывав на заводах и проверив ход работ на строящихся кораблях и подводных лодках. В Москве Лев Михайлович сразу ушел в работу — столько за время его отсутствия накопилось нерешенных вопросов, столько нужно было сделать заново, откорректировать, исходя из продуманного за дни пребывания на Балтике.

Так шли месяц за месяцем 1940 года. Главный морской штаб работал безукоризненно, нарком не имел никаких претензий к его начальнику. Разве что через годы Н. Г. Кузнецов с некоторым упреком вспоминал об излишней осторожности Галлера. Осторожность, конечно, была, и вполне обоснованная. Например, Галлер выразил несогласие с выделением управления боевой подготовки из состава ГМШ, но ломать копья не стал. Возможно, потому, что считал это не столь уж важным в конкретных условиях. Зато Лев Михайлович смело отстаивал необходимость иметь флоту свою авиацию, когда вдруг в Наркомате обороны кто-то решил, что это ни к чему. Так же решительно отстаивал он подчинение флотам всех средств ПВО, в том числе истребительной авиации. Начальник Главного штаба, исходя из опыта первой мировой войны, утверждал необходимость для флота сильной береговой обороны. Более того, приводя в пример созданный Н. О. Эссеном «Приморский фронт крепости Петра Великого», Галлер предлагал иметь в составе береговой обороны не только стационарные и подвижные батареи морской артиллерии, но и зенитные полки, войска — стрелковые части и танки, полевую артиллерию. Словом, там, где дело касалось жизненных интересов ВМФ, начальник ГМШ, по общему мнению, мягкий человек, стоял, что называется, «насмерть».

Сложнейшая задача флотского штаба, и тем более ГМШ, — отбор, анализ информации, доклад ее в концентрированном виде командованию вместе с предложениями по решению вопросов, которые ежечасно ставит жизнь. В этой работе Л. М. Галлер проявлял не только умения и знания, но и талант. Н. Г. Кузнецов вспоминает, что информированность Льва Михайловича обо всем, что делается в ВМФ, была идеальной, о пунктуальности его, необычайной памяти ходили легенды. Каждое утро он разговаривал со всеми флотами, принимал начальников управлений и отделов, и прихода Н. Г. Кузнецова уже ждал с неизменной папкой.

Последней очень важной работой, которую ГМШ провел вод руководством Л. М. Галлера, было создание «Временного наставления по ведению морских операций». В нем, как вспоминает Н. Г. Кузнецов, были сформулированы «взгляды Главного морского штаба на использование сил флота»[219]. Нарком ВМФ утвердил это наставление 26 ноября 1940 года. В первых его статьях нашли отражение давно выношенные Львом Михайловичем мысли: «…в оперативном искусстве, как и в военном искусстве вообще, не может быть шаблонов или подражаний. Способы ведения операций меняются, развиваясь на основе изменения военно-технических условий… Военно-Морской Флот еще до открытия военных действий должен быть готов не только к отражению нападения, но и к решительным наступательным операциям»[220]. Характерно, что наставление, отразив основные положения теории оперативного искусства ВМФ, определило также роль авиации в войне на море. Это еще раз доказывает современность этого документа и перспективность его основных положений.