– Да-а... – задумчиво произнес старпом. Во многом вы правы. По крайнем мере, кое в чем. Объективные оценки существующего положения вещей не всегда находят поддержку... Устоять на позициях... бывает трудно. Иногда – невозможно. Я боюсь, что вы еще набьете много шишек... если вас не сломает система. Но, желая вам успеха, я понимаю вас. Идите.

Несмотря на то, что сумбурная теория моя не нашла полной поддержки о стороны имеющего большой опыт службы офицера, но она и не вызвала возражений. Довольно странно. Или нет? Что-то в этом есть?! Попытаемся вернуться к ней позже. Через годы.

Служба шла своим чередом. По заведенному кругу. Я уверенно завоевывал свои позиции во флотской системе расстановки кадров, основным принципом которой является: “каждый на своем месте”. По результатам проверки медицинской службы крейсера “по итогам летнего периода обучения” она заняла второе место в объединении, поднявшись с последнего места на флоте. Божков повеселел, приобрел уверенность в подчиненных и в себе. Его “Ах, ах!” раздавалось чаще и в мажорном звучании:

– Ах, ах, Иванов... Вы будете назначены на мое место. Ах! Вы – моя смена. Ах! Преемственность! Ах! Ленинград! Ах! Теща... Ах! Грамота! Ах! Мы сумели. Ах! Добились. Ах! Мудрое руководство...

Флагманский врач эскадры, заметив резкое улучшение дел в медицинской службе корабля, верно оценив потенциальные возможности лейтенанта, трудолюбие его и умение добиваться поставленной цели, однажды предложил мне:

– Как вы смотрите на то, чтобы с 1 декабря пойти на учебу в интернатуру? Получив там удостоверение хирурга, вы сможете ходить в длительные автономные походы. Крейсер через год встанет в ремонт. Стоять в заводе для любого моряка всегда муторно. Нет простора деятельности. Вы согласны со мной?

– Да. Походы всегда были моей мечтой. Но ведь Божков и командование корабля надеются на то, что в недалекой перспективе я сменю своего начальника. То, что вы предлагаете, может вызвать негативную оценку моих товарищей, с которыми я уже сработался. Мне не хотелось бы выглядеть в их глазах выскочкой, для которого служебный рост выше товарищеского расположения.

– Вы молоды и неопытны, лейтенант. Запомните на всю дальнейшую службу: служебный рост офицера всегда найдет понимание товарищей. Если офицер не мечтает о карьере – он уже не офицер. Еще А.В. Суворов говорил: “Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом”.

– Понял. Но все же, разрешите мне подумать?

– Думайте сколько угодно... До приказа о зачислении на учебу. Решение мной уже принято.

– Для чего же вы тогда спрашивали мое мнение? – обиженно спросил я.

– По инструкции положено. Сам когда-нибудь будешь делать так же. Командиру я уже сообщил об этом. Он согласен. Хороший у тебя командир.

– В этом я уже успел не раз убедиться сам.

– Все. Разговор окончен. Давай, служи. Но нос не задирай.

Новость, которую я принес на броневую палубу, здесь таковой уже не была. Флотский телеграф ОБС (одна интеллигентная и осведомленная женщина сказала) уже донес ее до лейтенантской братии. В последнюю очередь новости доходят до виновника их рождения. Броневой народ постановил: это событие надо отметить. Раскошеливается, естественно, виновник. Постановление большинства надо уважать, несмотря на постоянный финансовый кризис. Иначе – удачи не видать.

Корабль стоял у мыса Голдобин. Лагом. На заправке. Была суббота – самый любимый на флоте день. Команда занималась самообслуживанием. Через полчаса я, засунув в карман 30 рублей, ссуженных мне местным финансовым воротилой холостяком Магдичем (по статье “жена и дети” у него расходов пока не предвиделось), чувствовал себя Рокфеллером. Список приглашенных, составленный по принципу добровольного участия минус дежурная смена, составлен был в мгновение ока. Дело оставалось за малым: нужен был катер, чтобы доставить повес на шумные улицы города. Но катер лейтенантам по штату положен не был. Приходилось идти на поклон к старшему помощнику. Однако, учитывая то, что подобные просьбы на флоте благосклонностью начальников не пользуются, охотников идти к старпому не находилось. Тогда в действие вступил жребий. Морской. Суть его сводится к понятной истине: “Бросили “на морского” и... “молодой” побежал”. Самым “молодым” был я. (Возраст исчисляется с момента прибытия на корабль). Мне выпала честь.

Старпом, окутанный облаком пара и весь покрытый хлопьями пены, стоял в душе и ждал, когда же наконец брызнет вода. (Не лучший момент для обращения с просьбами.) Однако я, просунув голову в дверь, решительно (от безысходности), спросил:

– Анатолий Антонович! Разрешите вопрос?

– Ну, что там стряслось?

– Мне нужен катер.

Глаза старпома, округлившись, вынуждены были закрыться, мыльная пена сделала свое подлое дело. Но старпом все же не успел дать мне совет следовать своим путем: тугая струя воды, ударив сверху, разрядила обстановку. Смыв мыло с головы, старпом подобрел:

– Скажи спасибо трюмным, лейтенант. А катер-то зачем?

Малейшая ложь даже из разряда “святой” могла обернуться отказом. Я решился:

– Лейтенанты в кабак желают сходить, товарищ капитан третьего ранга.

О чем подумал старпом в этот момент, осталось тайной. Но... разрешил.

– Скажите дежурному офицеру, что я разрешил взять катер. Путь отвезет. Но пиво мне ты все же привези. После бани полезно.

– Спасибо, есть!

Я исчез, не давая старшему помощнику возможности передумать.

Через несколько минут компания уже отчалила от борта крейсера, провожаемая завистливыми взглядами остающихся на корабле лейтенантов.

Когда мощный катер, оставляя пенистый бурун за кормой, мчится по мутным водам Золотого Рога и затем, описав эффектную дугу, на виду у гуляющей публики аккуратно швартуется к пирсу, каждый лейтенант чувствует себя каперангом.

Друзья степенно сошли на берег. Короткое совещание. Решение принято. Курс – ресторан “Волна”. Это на морском вокзале. Основная его достопримечательность – варьете, собирающее публику и дающее доход предприятию общественного питания. Качество программы значения не имеет. Резко очерченные помадой рты, штатные улыбки, обнаженные стройные бедра танцовщиц, музыка, сопровождаемая цветовой гаммой, бутылка коньяка и гребешки под майонезом всегда гарантируют успех концерту. Моцарт бы здесь не прошел. Разве что для нерассчитавших дозу незадачливых посетителей.

Несмотря на толпу желающих попасть в зал, лейтенантам столик нашелся, так как никогда не бывает у них проблем с оплатой предъявленных векселей, даже если приходится оставить в залог часы или другие ценные вещи. Об этом всегда помнят официанты. (Вот вам и столик.)

Вечер прошел по четко спланированному сценарию всех вечеров всех ресторанов Владивостока. Компания офицеров, захмелев, порезвившись на танцевальном пятачке и отказавшись от навязчивых услуг предлагавших себя пассий (ночь – полтинник, четвертной или бутылка водки), двинулась к вокзалу “на такси”. С пивом во Владивостоке была напряженка. Для старшего помощника была запасена бутылка шампанского. Коллективная мысль утвердила меня во мнении, что “шампанским каши не испортишь”.

В первом часу ночи, поднявшись на борт крейсера по штормтрапу, компания отправилась на броневую палубу для продолжения банкета, а я, отпустивший тормоза, двинулся в каюту старпома (“карась” – больше нечего сказать).

Резкий стук в дверь выбросил старшего помощника, всегда готового к действию, из теплой постели.

– Товарищ капитан третьего ранга! Лейтенанты прибыли на крейсер без замечаний. Пива не было. Я привез шампанское,

Сраженный наповал бесцеремонностью лейтенанта, старпом хватал воздух широко открытым ртом.

– За... заберите немедленно! Поговорим с вами завтра. Убирайтесь отсюда.

Однако, закусив удила, лейтенант сдаваться был не намерен.

– Я, между прочим, могу и обидеться!

Несокрушимый довод и переполненная истинным убеждением угроза, бросила старпома в кресло. Строгий уставной вид лейтенанта вызвал приступ неудержимого хохота, а смех, как известно, делает человека добрее.