***

Дорога лежала через такую прекрасную долину, что порой казалось будто ожили самые лучшие иллюстрации к какой-нибудь замечательной сказке. Деревья, луга, виноградники, падающие в ущелья потоки воды – и над всем этим царило щебетание и трели каких-то невиданных птиц. В начале пути оракул сказал, что идти все равно в каком направлении, поскольку в любом случае придешь к краю земли, и чем ближе ты будешь к нему, тем прекрасней будут становиться пейзажи. Получается, что я уже близко.

И действительно, через несколько сот метров я оказался на краю бездны, сделал несколько осторожных шагов ей навстречу, лег на живот и высунул голову за край диска. Увиденное потрясло – мириады звезд простирались вокруг, сверкая в густой темноте, луна предстала перед глазами огромным золотым диском, занимающим половину горизонта, а внизу, сколько хватало обзора, простирались серые пространства. Вероятно, это были спины тех самых слонов, о которых рассказывал оракул. Еще чуть выдвинувшись, я увидел кончик хвоста кита совершенно невероятных размеров, на котором стояли слоны, удерживая земной диск. Ну, подумалось, после всего увиденного и умирать не страшно.

***

Огромное темное грозовое облако затянуло все небо, до самого горизонта. Вот-вот сверкнет молния, ударит запоздало гром и на землю обрушатся потоки воды. Все живое попряталось в страхе перед надвигающейся стихией, кто куда мог, и только один безумец стоял на вершине холма, неистово грозя небесам кулаком. Его волосы и бороду трепал нешуточно поднявшийся ветер, полы кафтана трепетали, разлетаясь в стороны, но казалось, что это только раззадоривает человека – судя по широко разинутому рту было понятно, что он не только не собирается прятаться в страхе перед стихией, а напротив, готов вступить в схватку с нею.

За безумцем на вершине холма наблюдали, прильнув к окнам, жители домов на околице деревни. По такому случаю, выпадавшему не так часто, избы были полны народу – понаблюдать за редким зрелищем пожаловали все соседи. С первым ударом грома среди зрителей возникло короткое оживление, а затем гомон, из которого разобрать можно было только два слова «сейчас начнет», сменила глубочайшая тишина – все приникли к оконным стеклам, затаили дыхание, словно боясь спугнуть человека на холме. А тот уже пребывал в крайней степени возбуждения. «Гляди, гляди – вновь послышались голоса зрителей, – потянул свою бандуру!»

И вправду, в руках у безумного воителя откуда ни возьмись оказалась большая медная вся во вмятинах и как-то по-особенному закрученная огромная труба. Он взгромоздил ее себе на шею, прильнул губами к мундштуку, набрал полную грудь воздуха и что есть мочи задул. До собравшихся в избах иногда, между раскатами грома, с вершины холма доносился трубный глас, но вскоре потоки обрушившейся воды окончательно его заглушили. Это нисколько не смущало героя-одиночку, он упорно продолжал гудеть, и вся его фигура выражала неукротимую решимость победить в этой битве.

Но вот гроза прошла, грохот утих, шум воды, падавшей с небес тоже прекратился, и человек с трубой, только что победно глядевший вослед удаляющейся туче, вдруг как-то сразу сник, устало опустил плечи, и стал спускаться с вершины холма по направлению к домам.

В избах воцарилась необыкновенная тишина, зрители молча, почти не дыша, провожали взглядами своего странного земляка. Все знали, что теперь он проспит сутки напролет, а потом станет таким же обычным человеком, как все. И никто, ни один деревенский, будь он стар или млад, ни словом, ни намеком не обидит соседа, а наоборот, благодарные зрители всячески будут выказывать ему знаки уважения и с нетерпением ждать следующей грозы.

***

Я был фараоном, каменотесом, первосвященником, сапожником, казачьим атаманом, шерифом, королевой, проституткой, журналистом, частным детективом, художником, дервишем, плакальщицей, свахой, философом, первооткрывателем, музыкантом, вождем – всего не перечислить.

И всегда, даже когда властвовал над народами, предпочитал оставаться в тени, отдавая номинальное право управлять кому-то из ближних – тому, кто сгорал от желания быть во главе стада, для кого именно эта роль определяла смысл существования. Иногда встречались и такие, кто занимал место заслуженно, но это скорее исключение, чем правило.

Навязывание своей воли другим всегда вызывало внутреннее отторжение – мощное, необоримое. Сторонним наблюдателям мое поведение казалось трусостью, но они просто не были подготовлены. Те же, кто понимал самую суть происходящего, были молчаливы и не видны. Лишь изредка в глазах случайного встречного мелькала тень Знания, и тут же исчезала за оболочкой земного, обыденного. И не было разговоров, обсуждений, только краткий миг подтверждения истины – ты не один. Истина ведь тоже требует периодического подтверждения своего наличия в этом мире, иначе откуда бы взялись религии с этим сонмом толкователей непостижимого.

Созерцание дает то, чего не может дать никакое другое занятие в этом мире. Да, собственно, ни для чего другого человек и не устроен. Много раз разными способами и в разные времена пытался я донести эту простую мысль до человека, но был осмеян и гоним. А ведь был я и министром, и старцем, и президентом, и золоторотцем, и главарем шайки, и преподавателем…

***

В этом лесу всегда было тихо и пустынно, тут не было ничего, кроме деревьев и прочей растительности. Согласно преданиям, существующим до сей поры и передаваемым местными жителями из поколения в поколение, в незапамятные времена в этот лес любили приходить боги. Они спускались сюда с заоблачных высот, наслаждались необычными запахами и любили поговорить, расположившись в густой траве под сенью деревьев.

Когда лес населила всякая живность, а следом появился человек, боги собирались было покинуть эти места, но не смогли отказаться от привычных удовольствий и нашли выход – сначала придумали день и ночь, а потом страх темноты и сон. Таким образом, день они оставили человеку, а ночь себе, ведь с животными они говорили на одном языке, в отличие от людей, которые его забыли и уже никак не реагировали на знаки, богами посылаемые.

Стараясь все-таки вразумить человека и напомнить ему об истинном предназначении, боги научили людей играть и петь. Им показалось, что так человек быстрее вспомнит свой родной язык. Но люди, получив умение извлекать звуки, еще дальше отдалились от истоков – быстро придумали свой язык, и очень скоро так изменили божественную музыку, что даже посланникам небес стало страшно от той какофонии, что наполнила все пространство вокруг.

Боги не оставили попыток, и придумали талант, которым наделяли некоторых из людей, чтобы остальные, глядя на избранных, и сами становились лучше. Но люди опять не вняли голосу свыше, только смеялись над порывами души не таких, как они, и продолжали свой путь в темноту.

Так и продолжается по сей день. Боги дают людям умения и мастерство, а те изобретают бомбы; боги являют миру гениев, а люди их сначала убивают своим отношением, а после смерти превозносят до небес, не забывая и о своей выгоде; боги устами праведников призывают человека жить в мире с соседом, а тот, искупавшись очередной раз в реках крови своих соплеменников, снова лезет в драку…

Вот уже и лес поредел, затих в безмолвном ужасе, наблюдая за всеми бесчинствами, которые творит человечество. Все реже и реже доносятся до самой глубокой лесной чащи звуки чарующей музыки, некогда звучавшей тут круглый год. И тишина означает только одно – ночь наступила, а боги так и не пришли. В который уже раз.

***

Я шел по проспекту Навои. Долго шел – от Алайского, мимо кафе «Лола» и моей первой школы, до Урды и Панорамного. Сразу за Центральным телеграфом повернул направо, вышел на Маросейку в районе Лучниковского, прошел пару сотен метров, свернул в Армянский переулок, перешел Понте Веккьо и оказался на площади Сахарова. Тут я остановился, огляделся и подумал – а пойду-ка я до Киевяна, к тете, в Черемушки. Дошел, выпил знаменитого тетушкиного кофе, послушал рассказы о моих любимых дедушке и бабушке – ее папе и маме (как же я люблю эти рассказы, в которых оживает мое детство, полное чудачеств родных, застолий с веселыми историями, объятий, ласк и даже неизбежных семейных ссор, передающихся из поколения в поколение со смехом и выдуманными подробностями), расцеловал ее и пошел дальше…