Мерять все в жизни высокими идеалами фронтового поколения — это закономерно для Михаила Луконина.

У САМОГО ДОНА

Хорошо, когда зрелый мастер годами работает над большим полотном. Читатель понимает и терпеливо ждет обещанной встречи. Но разве плохо, когда писатель в расцвете сил каждый год радует читателя новыми самобытными произведениями?

С первых же строк повесть «Эхо войны» Анатолия Калинина увлекает яркостью красок, неподдельным драматизмом, живыми характерами. Писатель точно и беспощадно вскрывает корни частнособственнической психологии стяжателей Табунщиковых. Вот сама Варвара Табунщикова, вдова кулака. На первый взгляд — расторопная, домовитая хозяйка, мать троих детей. Разве что виноградным вином приторговывает… Но война вскрывает ее бесчеловечное нутро. Стяжатель в чрезвычайных обстоятельствах легко может обратиться в предателя.

Варвара жадничает, даже когда кормит блинами советских солдат–разведчиков с тайной целью оттянуть время и спасти связанного сынка — полицая Жорку. Прежде всего холодный расчет. Во всем и везде. А чуть подоспел ее старший сын Павел с немцами, Варвара, не задумываясь, выдает им советского разведчика, спрятавшегося в сарае. Она может спасти из огня собственную корову, но не солдата–освободителя. Это волчица. Недаром Варвара отчужденно смотрит на наши наступающие войска и даже про себя их называет русскими. Табунщиковы — отщепенцы.

— Какие, Шура, наши? — обрывает она внучонка.

Когда Варвара с корзиной, полной харчей, пробирается степью к сынам–полицаям, расстреливающим советских солдат из пулемета, эта стяжательница забывает на минуту даже о сыновьях. Ее прельщают на убитых шинели, которые можно потом перекрасить и сбывать на толкучке. Где предательство, там и мародерство. Волчица есть волчица. На ее глазах сыновья мучают преданного ею разведчика Алексея, на ее глазах Павел, старший сын, убивает брата этого разведчика — лейтенанта.

Недаром потом советский следователь бросает в лицо Варваре:

— Ну ты, старая сука, ты моей матери не тронь, ты даже этого имени «мать» не смеешь касаться.

Есть в повести настоящая Мать, мать двух погибших от руки Павла братьев — солдата и офицера. Это старая сельская учительница, человек большой, светлой души. Она долго ищет после войны могилы своих сыновей и наконец находит их на хуторе Вербном. В хату Варвары, думавшей, что ее злодеяние недоказуемо и забыто, старая учительница входит, как само возмездие. Эта сцена написана с потрясающей силой. Образ старой учительницы невозможно забыть.

«…Странные были у этой женщины глаза. То ли потому, что стекла очков так увеличивали их, казалось, что из этих серых больших глаз и состояло все ее лицо, и взглядом своим они втягивали человека в себя, как втягивает глубокая воронка посреди Дона. И самое странное, что Варваре показался чем–то знакомым этот взгляд, хотя она твердо знала, что встречается с ним впервые в жизни.

…Две серые воронки за стеклами очков, потемнев, с бешеной скоростью закружились перед лицом Варвары и потянули ее в свою беспощадную глубину. Она уже узнала.

— Нет! — крикнула она, отступая от этой маленькой женщины в очках. — Ничего я не знаю! Нет!»

Варвару разбил паралич. Но даже бессильная, парализованная, она приносит несчастье в семью своей младшей дочери Ольги и ее мужа, бывшего солдата. Ольга — это молодой зеленый росток у черного, обгорелого пня. Она росла чужой в семье Табунщиковых, не пошла в Павла и Жорку, ставших в войну зверствующими полицаями.

В повести Анатолия Калинина, как в народных былинах и сказках, торжествует добро. Словно легенда, входит старая учительница, мать двух героев, в хутор Вербный и остается в нем жить. «Она каждый раз проходит мимо дома, где лежит разбитая параличом та, другая женщина, которая предала ее сына врагам на смерть и за это теперь сама приговорена людьми больше, чем к смерти».

Думайте, матери, как бы обращается автор к женщинам, кем вырастут ваши дети, какие семена вы посеете в их ребячьих душах…

«Эхо войны»… Название повести объемнее, чем оно кажется на первый взгляд. Речь идет и об Отечественной войне и о войне двух мировоззрений. В повести много раздумий, как бы растворенных в самом сюжете, много настоящей поэзии, народного искрометного юмора, оттеняющего драматизм событий, много ярких метафор.

Суровая повесть Анатолия Калинина читается с захватывающим интересом. Не успел журнал «Огонек» опубликовать ее до конца, а в редакцию уже полетели благодарные читательские письма. Что ж, это закономерно. Художник–коммунист, живущий в гуще народа, написал песнь о народе и его борьбе.

Характерна непоказная скромность писателя. Когда повесть «Эхо войны» заслуженно была выдвинута на Ленинскую премию, автор сам снял ее из списка, так как считает ее только фрагментом большого произведения, над которым сейчас работает.

И невольно задумываешься о доброй школе, которую прошел писатель. Вспоминаешь его острые и поэтичные очерки «На среднем уровне» и «Лунные ночи», опубликованные в «Правде». Писатель как бы подхватил эстафету у Валентина Овечкина, развил наступление, внес в трудный жанр очерка свои, калининские, краски, подготовил площадку для появления «Сурового поля», «Запретной зоны», «Цыгана», «Эха войны»…

Хороший спектакль поставил Московский театр киноактера по роману «Суровое поле», и удивительно, почему он до сих пор не перенесен на экран. Ведь эта вещь, как и другие произведения Анатолия Калинина, очень кинематографична.

В последние годы читатели журнала «Огонек» познакомились с продолжением повести «Цыган», повестями «Гремите, колокола!» и «Возврата нет». На мой взгляд, наибольшей удачей Калинина является последняя повесть, в особенности образ главной героини.

Когда говоришь о творчестве Михаила Шолохова, невозможно забыть, сколько метких и всегда поэтичных наблюдений сделал, зорко вглядываясь в книги великого жизнелюба, его младший земляк. Недаром на торжественном вечере, посвященном шестидесятилетию Михаила Александровича, с приветственным словом от донских писателей выступил Калинин. Он сказал о редчайшем шолоховском даре любви к людям, возбуждающем ответную любовь в каждом сердце.

Убедителен его анализ образа героя «Тихого Дона» Григория Мелехова. В интересной статье «Неисчерпаема жизнь» Калинин пишет: «…Одни, попав под обаяние Григория, хотели бы «перекрасить» его в красный цвет, другие, листая послужной список его ошибок и заблуждений, упорно «выбеливают» его — так что под их пером он становится ближайшим родственником есаула Половцева. А неудержимо скользящий свет времени, озаряющий то красную, то белую «половины» Григория, вдруг возьмет и бросит на него яркий отблеск с самой неожиданной стороны и сразу как заново отчеканит его на фоне грозной эпохи социальных переворотов — всего, во всей его противоречивой цельности».

Неуступчивый, принципиальный, темпераментный — таков Анатолий Калинин во всем — ив делах литературных, и делах сельскохозяйственных, которые так близки его сердцу. Вот уже который год живет он в хуторе Пухляковском среди тружеников, уважающих его не только за слово, но и за дело. Светится огнями его гостеприимный дом у самого тихого Дона.

ПОДВОДНИК

Это было в небольшом зале Дома актера. За стеной в огромном зале веселились артисты одного из московских театров. А здесь стояла торжественная тишина. По глазам было видно: юные и седые приникли к живому поэтиче скому ключу, вдруг одарившему душный зальчик луговой свежестью. Читал свои стихи Дмитрий Ковалев.

А теперь расскажу о разговоре с другом–однополчанином, который учительствовал в липецком селе. Он взял в руки книжку в солнечном переплете. Черным по оранжевому — «Рожь». Выразительное название. Оно–то и привлекло внимание друга. Прочел стихотворение, посвященное Михаилу Исаковскому: