Да, честно прожитая жизнь человеческая — это крепкая нить в красном знамени. «Поэма прощания» и «Поэма времени» Анатолия Софронова — произведения большого темперамента, большой искренности, больших обобщений.

Мне довелось видеть много софроновских пьес, начиная с «Московского характера» и «Денег» и кончая «Стряпухой» и «Сыном». Во всех них — будь то драма или комедия — присутствует тот же софроновский темперамент, что так ощутим в его поэмах. Наш большой зритель полюбил пьесы Софронова, в особенности такие, как «Деньги», «Сердце не прощает», «Стряпуха». Драматург–реалист, хорошо знающий жизнь донских и кубанских степей, по–своему продолжает традиции русских классиков, традиции Гоголя и Островского. Недавно он завершил работу над пьесами «Ураган», «Девятый вал», посвященной героям Малой Земли.

А вот снова лирика. Светло–зеленый поэтический томик, словно кусочек родной автору степи по весне. Избранные стихи и песни Анатолия Софронова — «Лед зеленеет по весне». Уже в первых из них чувствуется сыновняя любовь к отчему краю с его опьяняющим простором, трогающими душу запахами:

Эти строки вырвались из сердца поэта–солдата в суровую годину испытаний. Точные, афористичные строки. Открытость, искренность свойственны лучшим стихам, песням, поэмам Анатолия Софронова. Надо было стать самому фронтовиком, чтобы так волнующе верно и глубоко передать чувства вчерашнего пахаря к земле, которую он защищал от нацистской нечисти.

Я уже рассказывал, как мои однополчане читали тоненький сборник лирических стихов Анатолия Софронова в далеких венгерских степях, которые мы освобождали. Эти места напоминали нам чем–то донские и донецкие степи. Мы читали о несгибаемом бессмертнике на кургане, о станице Вешенской, где живет великий художник современности, о шолоховском доме, который, как мы слышали, спалили фашисты, о партизанской елке, о подснежнике…

Любовь к родимой донской земле у Анатолия Софронова неразрывна с интернационализмом. Уж таково поколение, взращенное Великим Октябрем. Это чувствуется в стихах, песнях, поэмах, драмах и комедиях поэта и драматурга. Его произведениям свойственны партийность и народность.

Софроновский лирический герой, боец и гражданин, родствен образу поэта, который автор нарисовал как идеал в стихотворении, посвященном славному сыну армянского народа Чаренцу:

Анатолию Софронову исполнилось шестьдесят. В стихотворении, давшем название всей книге, он метко подметил, что лед зеленеет по весне перед бурным ледоходом.

Дымящийся берег Дуная. В полку все меньше и меньше ветеранов. На смену им пришли безусые юнцы. Этим вчерашним десятиклассникам некогда было лукаво мудрствовать о своем месте под солнцем. Они сжимали автоматы, еще теплые от прикосновения отцовских рук, и под огнем форсировали неведомый Дунай.

Так стремительно начинается поэма Николая Грибачева, напечатанная в «Правде». Название поэмы «Иди, сержант!» верно передает ее дух, ее своеобразие. Подкупающая правдивость деталей, тонкий лиризм слиты в ней с настоящей наступательной публицистичностью. Перо поэта смело разрывает пелену времени, и события многолетней давности волнуют нас так, словно происходят сейчас, на наших глазах.

Поэма «Иди, сержант!» современна в лучшем значении этого слова. Поэт заставил вчерашний день работать на сегодняшний. Больше того, на завтрашний. Этому способствует насыщенность поэмы глубокими раздумьями, страстная заинтересованность автора в наших нынешних делах.

Герою поэмы юному сержанту Алексееву предложено отобрать добровольцев для захвата плацдарма на том, неведомом, черном берегу Дуная.

Вот откуда он бьет, живой родник самоотверженности и героизма! От отцов к сыновьям, от сыновей к внукам…

Когда читаешь яркое описание Грибачевым ночной переправы, отнюдь не любуешься эффектными строками или даже мастерским описанием картины ночного боя. Нет, поэта прежде всего интересует внутреннее состояние сержанта Алексеева. Оно передано динамично и психологически точно:

Мрак ночной переправы не мешает автору поэмы заглянуть далеко в будущее. Он видит и «первого в истории космонавта», что покуда сел за парту, и «нового поэта», еще кое–как, по складам читающего Блока. В космонавте автор уверен, знает, что тот пройдет суровую и прекрасную школу жизни. А вот судьба «нового поэта» всерьез беспокоит и автора и нас.

В своей новой поэме Николай Грибачев поднимается до философских обобщений, утверждая бессмертие подвига во имя жизни. Надежным фундаментом для этого произведения послужила гражданская и философская лирика поэта. Это она придала поэме ту особую окрыленность и целеустремленность, которые заставляют прочесть это произведение на одном дыхании.

Поэт идет в ногу со своим поколением, одолевшим огни и воды. Но поэма «Иди, сержант!» близка не только тем, непосредственным участникам событий, о которых в ней так драматично, волнующе рассказано. Мне довелось быть свидетелем, как ее горячо приняли к сердцу молодые. И пусть об отдельных из них в поэме сказаны жесткие, но справедливые слова. Не «хлюпик и жох», не «слизняк с окурком над мокрой губой» представляют это поколение, поднимающее земную и небесную целину. Парни и девчата, покоряющие Енисей, — младшие братья и сестры по духу парням и девчатам, форсировавшим Дунай.