Скотленд-Ярд переживал тяжелые времена. Газеты уделяли очень много внимания последней трагедии, которую связывали, конечно же, с «Красным Кругом». Тема эта очень живо обсуждалась в парламенте. Конференции, проводившиеся в полиции за закрытыми дверьми и сдержанное поведение тех, кто обычно вел себя по-приятельски с инспектором Парром, — все это было безошибочно им истолковано как признаки собиравшейся над ним грозы.

Почти все газеты приводили полный список преступлений «Красного Круга». Их страницы пестрели словами: «Красный Круг», «Инспектор Парр», «Бессилие полиции», «Разгул насилия» и т.д. Все газеты помещали язвительные комментарии по поводу того факта, что с самого начала деятельности «Красного Круга» расследование вел один инспектор Парр, специалист явно не высшего класса. Парр попросил отпуск, чтобы самостоятельно продолжить следствие во Франции. Отпуск был ему дан. Парр отсутствовал всего несколько дней, а начальство в это время было занято подбором его преемника. В Скотленд-Ярде у инспектора остался лишь один верный друг — комиссар Мортон, в отделении которого служил Парр.

Это был довольно вспыльчивый человек, и Парру от него не раз доставалось в последнее время. Но он видел, что Парр старается изо всех сил «раскрутить» это невероятно сложное дело «Красного Круга», и к тому же что-то подсказывало ему, что инспектор близок к разгадке тайны.

Мортон энергично заступался за него, хоть с самого начала знал, что это безнадежно. Активное содействие ему при этом оказывал Дерек Телл. Он нанес визит в Скотленд-Ярд и заявил, что лично виноват в последних неудачах. Разговаривая с комиссаром, он всеми силами стремился снять вину со своего коллеги.

— Уже сам по себе тот факт, что я, получив задание лично охранять Фрэйна, находился рядом с ним и не сумел предотвратить его убийство, должен снять большую часть ответственности с Парра, — настаивал он.

Комиссар откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:

— Я не хочу обижать вас, мистер Телл, — прямо сказал он, — но вы не официальное лицо, и я не думаю, чтобы ваши слова были способны чем-нибудь помочь мистеру Парру. Ему была дана возможность — и не одна — доказать, что он хороший полицейский, но он эту возможность упустил…

Телл уже собрался уходить, но комиссар попросил его задержаться ненадолго.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Телл, — сказал он. — Вы помните человека, застрелившего Джеймса Бирдмора, некоего матроса Сибли?

Телл кивнул и снова уселся на стул, с которого только что поднялся.

— Кто находился в камере, когда вы допрашивали этого человека?

— Я сам, мистер Парр, и, конечно, стенограф.

— Мужчина или женщина? — спросил комиссар.

— Мужчина. Как я понимаю, он был из числа ваших служащих. Больше никого не было. Тюремный надзиратель заходил раз или два. Когда мы там находились, он принес воду, в которой потом нашли яд…

Комиссар раскрыл папку и вынул из нее лист исписанной бумаги.

— Это показания тюремного надзирателя, — пояснил он, затем надел очки и медленно начал читать: «Арестованный сидел на кровати. Мистер Парр сидел напротив него, а мистер Телл стоял спиной к двери камеры, которая была открыта. Я принес жестяную кружку, до половины наполненную водой, которую я сам налил из водопроводного крана. Мистер Парр взял у меня из рук кружку, поставил ее на столик недалеко от двери и приказал мне больше не мешать им. В этот момент раздался звонок из другой камеры, и я поспешил туда».

— Вы, должно быть, заметили, что про стенографа в этих показаниях не говорится ни слова? Возможно, это не случайно. Что вы об этом думаете?

— Я был уверен, что он из числа ваших служащих.

— Давайте-ка позвоним Парру и спросим его, — сказал комиссар.

Мистер Парр, только что вернувшийся из Франции, сообщил им по телефону, что в тот раз он пригласил стенографа, проживавшего в том же городке, где находилась тюрьма. После того как Сибли был найден мертвым, Парру как-то не пришло в голову наводить справки о стенографе.

Показания Сибли, перепечатанные на машинке, были затем переданы инспектору, и он точно помнил, что стенографисту было уплачено за его труды. Это было все, что Парр мог сообщить комиссару.

Дерек Телл ожидал окончания телефонного разговора, и когда комиссар положил трубку, Телл по недовольному выражению его лица понял, что тому ничего нового узнать не удалось.

— А вы не сможете вспомнить, как выглядел этот человек?

Телл покачал головой.

— Он сидел рядом с Парром, — сказал он, — ко мне спиной.

Инспектор пробормотал что-то о преступной небрежности, затем сказал:

— Меня не удивит, если ваш стенографист окажется агентом «Красного Круга». Это была непростительная ошибка — поручить столь ответственную работу человеку, личность которого теперь невозможно установить. Да, Парр не оправдал надежд. — Он вздохнул. — И, к сожалению, во многих отношениях. Он — полицейский старой школы, которую вы, современные любители, не желаете признавать. Да, он никогда не мог похвастать выдающимися способностями, хотя в свое время был очень хорошим чиновником. Он должен уйти, это уже решено. Напрасно я защищал его перед начальством. Мне его очень жаль…

Для Телла это не было новостью.

Меньше всего, казалось, невеселая перспектива огорчала самого Парра, Он по-прежнему исполнял свою работу, словно и не должна была произойти в его жизни невеселая перемена. Парр встретил своего будущего преемника, который пришел осмотреть бюро, в самом лучшем настроении и был с ним очень любезен.

Однажды, проходя через парк, он повстречался с Джеком Бирдмором. Джек отметил, что Парр в хорошем настроении.

— Ну, инспектор, — сказал он, — я чувствую, вы приближаетесь к финишу?

Парр кивнул.

— Полагаю, что так, — ответил он, — к своему финишу.

Джек понял, что имеет в виду сыщик.

— Неужели вы, в самом деле, уходите? Я уверен, что у вас все нити в руках, мистер Парр. Или в Скотленд-Ярде все сошли с ума и собираются в решающий момент связать вам руки? Там, видно, потеряли всякую надежду поймать этих разбойников…