Малуф приподнял ладонь: «Вы говорите слишком много и слишком быстро. Сколько, по вашим расчетам, вам задолжал Монкриф?»

«Эту сумму легко определить, — ответила Хунцель. — Мы работаем пять дней в неделю, а в ойкуменическом году пятьдесят недель. Сиглаф и мне причитаются по шесть сольдо в день, то есть по тридцать сольдо в неделю и по полторы тысячи в год. За три года каждая из нас заработала четыре с половиной тысячи сольдо, в общей сложности девять тысяч. За каждую из девушек нам причитается тысяча сольдо в год, то есть, за три года и за всех трех девушек — еще девять тысяч сольдо. Таким образом, на сегодняшний день Монкриф нам должен восемнадцать тысяч».

«Гм! — отозвался капитан Малуф. — Это большие деньги».

«Само собой, — согласилась Сиглаф. — Время от времени Монкриф выдавал нам несколько монет — то пять сольдо, то десять, и еще несколько грошей, когда у него случался редкий приступ щедрости. За все эти годы, движимый угрызениями совести, он раскошелился, наверное, на две сотни! Нас, с другой стороны, никак нельзя обвинить в скупости — чтобы никто не усомнился в нашей безграничной щедрости, мы требуем от Монкрифа всего лишь пятнадцать тысяч сольдо. Но эти деньги он обязан уплатить сполна — иначе в Каксе он останется без труппы, и ему придется одному плясать вприсядку в «Треванионе», одновременно аккомпанируя себе на губной гармошке!»

Монкриф изумленно качал головой: «Никогда бы не подумал, что у клутов такое богатое воображение! Все их заявления, конечно же — сплошные выдумки».

Малуф вздохнул: «Какова, в таком случае, ваша версия событий?»

«С удовольствием все объясню, — серьезно сказал Монкриф. — Да, я повстречался с клутами и с тремя девушками во Фриппене на Нумое. Они произвели на меня глубокое впечатление. В то время я занимался реорганизацией состава труппы и поисками нового персонала. Я сразу заметил, что мрачные клуты — с их свирепыми рожами и устрашающим телосложением — поразительно контрастировали с очаровательной невинностью и подростковой проказливостью трех веселых девушек. Такое противоречие внешности и характеров послужило бы на пользу любому балаганному представлению. Я предложил им устроиться на работу в мою труппу, и все они приняли мое предложение без колебаний.

Клуты хотели знать, сколько им будут платить. Я объяснил, что, присоединившись к труппе, они могут рассчитывать на долю прибылей после вычета расходов — или же, в другом варианте, получать почасовую плату за участие в представлениях и репетициях, а также за выполнение других функций, непосредственно связанных с деятельностью труппы — но я предупредил их, что в таком случае им придется самим оплачивать свои расходы.

На протяжении предыдущих трех месяцев моя труппа давала по два представления в день, разъезжая по провинциям Фьяметты. Клуты хорошо понимали, что в таких условиях они могли рассчитывать на весьма существенный заработок, и поэтому выбрали второй режим оплаты.

Для того, чтобы у них не было никаких сомнений в том, какой выбор они сделали, я подготовил документ, содержавший подробное и предельно ясное описание условий первого и второго вариантов трудоустройства. При этом я настоял на том, чтобы клуты подтвердили сделанный ими выбор, подписавшись под сводкой условий соответствующего варианта. Клуты подписались, и только после этого сообщили мне, что три девушки будут работать на них до тех пор, пока не будут погашены их задолженности, то есть на условиях сервитута, и что поэтому подписи танцовщиц не потребуются. Мне пришлось согласиться с таким положением дел».

«И вы сохранили подписанный клутами документ?»

«Разумеется! Многолетний горький опыт научил меня хранить все важные документы и тщательно вести учетные записи».

Монкриф раскрыл коричневую папку, вынул из нее лист бумаги и передал его капитану. Прищурившись, клуты с подозрением наблюдали за происходящим.

Малуф просмотрел документ. Условия его второго параграфа были подтверждены двумя подписями, снабженными настолько причудливыми завитушками, что они почти не поддавались прочтению. Подняв глаза, капитан посмотрел на клутов: «Надо полагать, вы помните, что подписали эту бумагу?»

Амазонки переглянулись и пожали плечами. Сиглаф сказала: «Это было давно, с тех пор прошли три года. Старая бумага пожелтела, надписи на ней поблекли, их уже почти невозможно разобрать. Забудьте о бумажках — будем рассматривать вещи такими, какие они есть».

Малуф покачал головой: «Может быть, так делаются дела в Мутных холмах на Нумое, но в других местах, по всей Ойкумене, сделки заключаются по-другому».

«Неважно! — отозвалась Сиглаф. — Наши расчеты не подлежат сомнению».

«Названные вами цифры весьма привлекательны, — согласился Малуф. — Тем не менее, они не имеют никакого отношения к обсуждаемой проблеме».

Клуты уставились на капитана с молчаливым негодованием.

Малуф взглянул на Монкрифа: «У вас есть еще какие-нибудь записи?»

Монкриф снова раскрыл папку и вынул из нее две записные книжки: «В черном блокноте я подробно регистрирую все доходы и расходы, связанные с представлениями и репетициями. В зеленом блокноте я учитываю все личные расходы, понесенные персоналом труппы.

Я вношу эти данные в мой переносной компьютер каждый раз, когда появляется такая возможность, что позволяет мне просматривать информацию о любых закупках и выплатах, произведенных за многие годы — по сути дела, компьютер содержит избыток информации, многие из этих данных могут мне вообще никогда не понадобиться. Таким образом, мне точно известно, сколько часов отработала каждая из клутов и девушек, и какая сумма им причитается.

Как я уже сказал, в зеленом блокноте указаны все расходы, связанные с операциями персонала труппы, в том числе расходы на пропитание, проживание и переезды клутов и трех девушек. Должен указать на тот факт, что, несмотря на условия заключенного ими договора, клуты не заплатили ни гроша с тем, чтобы покрыть эти весьма существенные затраты.

Почему я позволял им накапливать такую задолженность? Потому что я знал, сколько они зарабатывали в общей сложности, и видел, что суммы причитающихся им поступлений и понесенных ими расходов оставались примерно одинаковыми. Каждый раз, когда их заработок заметно превышал их расходы, я выплачивал им сумму, восстанавливавшую баланс. Мои учетные записи показывают, что за три года я выплатил им наличными больше девятисот сольдо. На сегодняшний день может существовать небольшое расхождение между их заработком и расходами — в последнее время я еще не подводил баланс».

Капитан Малуф повернулся к клутам: «Вы слышали разъяснения Монкрифа. Желаете ли вы проверить его учетные записи?»

«К чему их проверять? — пробормотала Сиглаф. — Все равно мы ничего не разберем в его закорючках. Мы уверены в правильности наших расчетов — они отражают результаты трехлетнего труда».

«Монкриф должен выполнить свои обязательства, — прибавила Хунцель. — В противном случае мы покинем труппу в Каксе вместе с девушками. Нам больше ничего не остается».

Монкриф широко развел руки, призывая к умеренности: «Как я могу выдать вам деньги, которых у меня нет? Вы требуете невозможного!»

Сиглаф хрюкнула: «Мы спустились с Мутных холмов, но мы не последние идиоты. Мы знаем, что вы спрятали кучу драгоценностей. И требуем свою долю».

«Все предельно ясно, — сказала Хунцель. — Либо вы нам заплатите, либо мы — все пятеро — расстанемся с вами в Каксе».

Монкриф раздраженно прищелкнул языком: «Вы не можете забрать девушек! Они хотят остаться в труппе».

«Как бы то ни было — девушки уйдут вместе с нами».

«Бахвальство! Пустые угрозы! Какс — безжалостная столица бессердечного народа! Вам придется нищенствовать, вы будете бродить по улицам оборванные, голодные и холодные. Вы не вправе подвергать девушек такому обращению!»

«Вопреки всему, что вы о нас думаете, мы предусмотрительны! — парировала Сиглаф. — Мы организуем предприятие и заставим девушек работать. Их выдающиеся качества принесут нам популярность и немалую прибыль, наши расценки быстро вырастут. Девушкам давно пора познакомиться со всеми прелестями новизны, так или иначе».