Как же все-таки холодно было на улице!

В лицо ударил и захлестал по голой коже порыв холодного ветра. То есть не просто холодного и даже не морозного. Это был дико холоднючий ветер, как в минус тридцать, да еще и перед дождем со снегом. Дома у меня есть теплый свитер, который поможет продержаться, пока мне не вернут куртку. Если, конечно, доживу.

Засунув пакет с сэндвичами под мышку, я сложила на груди руки и засеменила по тротуару. Живу я всего в двух кварталах отсюда, но в такую погоду два квартала покажутся марафоном. И все, елки-палки, впустую. Теперь у меня ни ответов, ни куртки. В тысячный раз я задалась вопросом, зачем кому-то делать подкоп в химчистку.

Зайдя за угол, чтобы направиться на север к дому, я заметила, как все те же два русских мужика садятся в машину – блестящую и черную, которая наверняка стоит больше, чем все мои больничные счета, вместе взятые.

Но не это привлекло мое внимание, а то, что мужчины вышли на улицу без постиранной или почищенной одежды. В химчистку они зашли с квитанцией, а вышли с пустыми руками. Но самое интересное – портфеля при них тоже не было.

Может быть, химчистка все-таки менее законный бизнес, чем все предпринимательские авантюры Скутера.

Глава 7

Пока я шла домой, солнце окончательно село, бросив меня одну-одинешеньку точно так же, как и все, кого я, видимо, когда-то знала. Словно этого мало для полного счастья, через полквартала разверзлись небеса и обрушились на землю и на мою голову ледяным ливнем. Ей-богу, все было именно так. А когда лить на долю секунды перестало, вниз, словно наплевав на все на свете, полетели снежинки, которые почти сразу же сменились все таким же проливным дождем.

На Говард-стрит я вышла, уже капитально посинев и напрочь перестав чувствовать собственные конечности. А голос почему-то совсем отбился от рук. Каждый раз, когда меня снова и снова начинало трясти, из горла вырывались странные нечленораздельные звуки, похожие на мат, только без самого мата.

Мокрые волосы липли к лицу и плечам. Некоторые пряди покрылись льдом. Внезапно до меня дошло, что футболка теперь демонстрирует больше, чем скрывает, а наш райончик не самый благополучный, чтобы хвастаться тем, чем природа наградила.

На чистой силе воли передвигая ноги, я увидела свой дом. Точнее его уголок. Ветер по-прежнему издевался и смеялся надо мной, и я вдруг поняла, как чувствует себя лосось, который плывет против течения.

Прямо сейчас я проходила мимо мотеля «Уютный уголок». Того самого, где живет Рейес Фэрроу. Осмелившись приподнять голову, я увидела ряды видавших виды синих дверей и грязно-белые стены. Прошло столько времени, а я понятия не имела, на чем ездит Рейес, так что припаркованные перед мотелем машины и близко не подсказали, где его номер. Вот и славненько. Знай я, в каком номере он обитает, точно не удержалась бы от соблазна заскочить и попросить подвезти до дома. А очень сомнительно, что его привлекают мокрые крысы.

Однако «везение» на этом, похоже, заканчиваться не собиралось. Одна из дверей справа открылась, и на тротуар под моими ногами пролился свет. Я покосилась в сторону и увидела, как на пороге номера появился Рейес Фэрроу. Наверное, обогреватель у него в комнате работал на всю катушку, потому что меня тут же укрыло теплом. Дверь находилась метрах в шести, так что или дело в отоплении, или жар Рейеса с легкостью побеждал кошмарную погоду. Хотя прямо сейчас мне было наплевать, откуда исходит тепло.

Свет освещал Рейеса сзади, поэтому рассмотреть лицо не получилось. Да и не было необходимости. Его голос говорил больше, чем любое выражение лица:

- Ты что творишь?

Я притормозила, но не остановилась. В этом вопросе не было беспокойства. Только чистейшая уверенность, что я не в состоянии сама о себе позаботиться. Да чем, елки-палки, я так насолила этому парню?

- Иду домой, - ответила я, всеми фибрами души борясь с желанием обнять себя руками.

Мокрая одежда липла к коже, не оставляя воображению никаких шансов. Мало того, наверняка тоненькая ткань уже заледенела. Именно поэтому из-за тепла, которое я ощущала каждой молекулой, хотелось зареветь. Душу бы продала, лишь бы еще хоть немного погреться.

Льющийся из номера мягкий свет высвечивал холмы и долины сильных рук Рейеса. Впрочем, в отличие от русского парня, он стройный, жилистый и как будто гладкий и текучий. С каждым движением на нем играли тени, словно передо мной ожил написанный кем-то шедевр. С плеч Рейеса, как всегда, плащом струилась неземная тьма и клубилась под его ногами, а лижущий кожу огонь сиял мягким янтарным свечением. Бог знает в какой раз я задалась вопросом, кто же он такой. Одно знаю точно: человек он лишь отчасти. Интересно, сам-то он в курсе?

Рейес глотнул виски из стакана, но так и не отвел от меня пристальных глаз. Только глаза и получилось рассмотреть. Из-под густых ресниц они словно отражали свет, пока сам Рейес оглядывал меня взглядом, полным, как мне показалось, насмешки и презрения.

Опустив стакан, в котором звякнул лед (ключевое слово – «лед»!), Рейес засунул большой палец в карман джинсов.

- Где твоя куртка?

На нем была белая рубашка с закатанными руками. Не застегнутая белая рубашка. Похоже, холод ни капельки его не беспокоил. И почему-то этот факт бесил.

- А твоя где? – в тон спросила я.

Однако Рейес будто и не слышал вопроса, а продолжал сверлить свою цель взглядом пронзительных глаз. Весь его вид был настолько ошеломляющим, что я невольно остановилась. Словно Рейес приказал мне остановиться. Одной только силой мысли.

Раздраженно вздохнув, я пережила очередной порыв ледяного ветра и выдавила:

- В химчистке.

Потом вся напряглась, сжала руки в кулаки и стала молиться о том, чтобы Рейес не заметил, как мне холодно. Или какого я сейчас расчудесного синего цвета.

- Зачем?

Я нахмурилась:

- Что – зачем?

- Зачем ты отдала куртку в химчистку?

- Даже не знаю.

- Зайди, - сказал он и, наконец ослабив невидимую цепь, отвернулся и пошел в номер.

Я застыла. Точнее попыталась. Кажется, к тому моменту трясло меня уже очень даже заметно. И лишь отчасти из-за холода.

Чувак понятия не имел, о чем попросил. Если бы он не питал ко мне жгучей ненависти, а сам бы не был злым сверхъестественным существом, я набросилась бы на него быстрее, чем пригорают тосты Куки. Ну не умеет эта женщина делать тосты, и все тут.

Пришлось завязывать с размышлениями, потому что Рейес вдруг оглянулся через широченное плечо, приподнял идеальную бровь, опять направил на меня свой прожекторный взгляд и как будто потянул. Сами по себе ноги пошли вперед. Проклятье! Он точно пришелец! Надо было сразу догадаться. Причем пришелец злой и из оперы «впечатай меня в стену сейчас же и оттрахай как следует». Короче говоря, худший из всех возможных пришельцев.

Я вошла в убогий номер и чуть не рухнула на пол. Там оказалось так тепло, что было больно. Но такую боль ощущать приятно. Кожа не знала, что и думать. Как реагировать. В какой окраситься цвет. Ее покалывало, словно меня с ног до головы кололи мелкими иголочками. Ну или делали мне татуировку на все тело. Какие от этого возникают ощущения, я просто не могла не знать хотя бы потому, что у меня есть одна татуировочка на левой лопатке. Маленькая девочка в балахоне с косой. Правда, я в упор не помню, как и когда успела ею обзавестись. Может быть, она и была причиной моих снов про косу.

Рейес вышел из ванной, вручил мне полотенце, а потом закрыл дверь у меня за спиной, лишив единственного выхода. Мигом захотелось испугаться. Очень захотелось, но не вышло, потому что тепло было слишком приятным и заманчивым.

В крошечной кухоньке Рейес налил мне чашку кофе и чем-то его сдобрил без спросу. Ну и ладно. Все равно я бы ответила что-то вроде «Буду какой угодно».