А вскоре откуда-то принесли гитару, которую после недолгого колебания вручили мне и попросили спеть что-нибудь из новенького. Исполнил три вещи с акустического альбома, и как бы между делом его презентовал. Мол, там все песни — потенциальные шлягеры, вы такого не слышали, а когда услышите — офигеете. В общем, заинтриговал, подумав перед сном, что нужно срочно обзаводиться парой катушечников. Оригинал и две копии хранились у меня дома. Пора уже, пора запускать хиты в народ.
Под занавес посиделок Яшин принялся травить анекдоты. Оказалось, он был непревзойденным рассказчиком. Народ просто надрывал животы. Хотя, уверен, какие-то анекдоты ребята слышали не в первый раз. Я тоже не удержался, выдал анекдот про на грузинскую тематику:
"Юноша-грузин учится в институте и пишет письмо родителям:
— Здравствуйте, дорогие папа и мама! У меня все хорошо. Учеба идет хорошо. Ребята в группе попались хорошие. Только одно меня смущает. Все ездят в институт на автобусе, а я один — на машине.
Родители отвечают:
— Дорогой сынок! Рады, что у тебя все хорошо. По поводу машины — не расстраивайся. Высылаем денег — купи себе автобус, езди как все ребята".
Все, кто были, заржали так, что в комнате затряслись стекла, а по батарее со стороны какого-то из соседних номеров возмущенно застучали.
По возвращении домой меня ждал самый настоящий сюрприз. Не успев вручить родным подарки, был оглушен известием, что мама и Ильич решили связать себя узами брака. Заявление еще не подавали, зачем-то ждали, как я отреагирую на данный факт, словно от этого могло что-то зависеть. Тем более что могли бы и догадаться, что я скажу, раз уж изначально выступил в роли свахи.
— Если ты не против, то мы завтра же с Валерой подадим заявление, — сказала мама.
— Я-то не против, только рад за вас. А что же, у тебя теперь будет фамилия Байбакова?
— Ну, выходит, так, — грустно улыбнулась родительница. — И кстати, Валера предлагает жить у него.
— Ясно… Думаю, отсюда выписываться тебе не резон, давали-то на троих как-никак.
— Я тоже об этом думала. Пожалуй, не буду торопиться с пропиской у Валерия. Ой, как-то боязно вас с Катей одних оставлять…
— Ничего страшного, мы с ней уже взрослые, Катька, небось, уже замуж намыливается, угадал?
Увернувшись от подзатыльника со стороны сестры, я продолжил более серьезно:
— Конечно, подавайте заявление, если любите друг друга. Свадьбу будете играть?
— Да какая там свадьба, хотели просто посидеть по-семейному. Родню пригласим, и нормально.
На следующий день мама с Ильичом отправились подавать заявление, а я ближе к вечеру пошлепал в "Арагви", где меня ждала очередная порция дани от ресторанных музыкантов. Учитывая, что я давненько тут не появлялся, мне выдали сразу 250 целковых, а я подкинул ребятам партитуры еще пары песен. Одна была "Букет", авторство музыки я приписал себе, а стихов — Николаю Рубцову. Поэта, прожившего короткую и трагическую жизнь, я уважал, решил не лишать его такого стихотворения, пусть даже скорее всего и не написанного. Может быть, никто и не заметит, что песня на стихи Рубцова вышла на год-другой раньше, прежде чем он сочинил эти строки. Второй песней, на случай, если публика захочет поразмяться и станцевать что-то вроде твиста или шейка, стала "Последняя электричка" на стихи Ножкина и музыку Тухманова. Тут я нагло все записал на себя, не без зазрения совести подумав, что благородство должно быть дозированным.
Гонорар от рестораторов я решил потратить на свои дела. У того же звукорежиссера сделал 10 копий магнитоальбома на качественной немецкой пленке, а на 105 рублей приобрел самый дешевый катушечный магнитофон "Чайка". Все-таки хорошо, что попал я в 1961-й, когда много чего можно было купить без очереди, только денег у населения не хватало на бытовую и электронную технику, не говоря уже про машины и квартиры. А вот в годы застоя при Брежневе пришлось бы записываться в очередь, тогда на все, что считалось дефицитом, были очереди. А дефицитом считалось почти все, однако люди умудрялись все же как-то доставать нужные вещи, хотя частенько приходилось переплачивать. Как бы там ни было, принеся домой магнитофон, я в тот же вечер прокрутил домашним альбом "Лирика", после чего в глазах мамы и сестры вознесся еще уже куда-то в заоблачную высь. Ну да это, думаю, не предел, очень мне хотелось, чтобы "Лирика" вышла все же в виде грампластинки.
Глава 14
Директор Апрелевского завода грампластинок Лев Борисович Кугель с задумчивым видом вертел в руках бобину. Катушку с альбомом "Лирика" я привез ему на прошлой неделе, за это время и он должен был прослушать альбом, и его техники, чтобы определить, подходит ли качество звучания для записи на винил. Я и в будущем предпочитал виниловые диски лазерным и прочим USB-носителям за более живой и теплый звук. А сейчас и выбора особого не было, до изобретения CD еще лет с четверть века ждать. Или до внедрения, не суть важно.
Но прежде чем ехать в Апрелевку с одной из копий альбома, мне пришлось еще раз выставить Блантеру бутылку эксклюзивного коньяка. Именно Матвей Исаакович помог решить вопрос с приемкой музыкального материала и одобрением его на художественном совете. Были небольшие претензии к паре-тройке песен, но не особо критичные, а в целом альбом членам худсовета понравился, после чего его было рекомендовано напечатать на Арпрелевском заводе опытную партию диска-гиганта тиражом в 10 000 экземпляров. Дальнейший спрос, как мне объяснили, диктуют магазины. Именно оттуда поступают заказы, которые обрабатываются и по их результатам решается, какой дополнительно отпечатать тираж пластинки.
В Апрелевку я лично привез магнитную запись с резолюцией худсовета и соответствующей рекомендацией отдела министерства культуры РСФСР. Хотя по телефону, насколько я знал, его еще и заранее предупредили. И вот теперь директор завода должен был вынести вердикт, подходит ли запись по своему качеству для выпуска на грампластинке. За качество я изначально не сильно волновался, все же она была сделана на профессиональной студии. Я уже слышал, как она звучит на магнитофоне, но все же немного мандражировал — очень уж задумчивым выглядел Лев Борисович.
— По качеству у наших специалистов претензий нет, — наконец изрек Кугель. — Меня только смущает, что тираж всего 10 000. Мне кажется, пластинка будет иметь успех. Лично мне музыкальный материал понравился, а некоторые вещи, уверен, уйдут в народ. Ну ладно, раз спустили такой план — будем выполнять. А мне, признаюсь, весьма импонирует личное знакомство с вами, молодой человек. Был наслышан о вас, честно говоря, не верил, что в столь юном возрасте можно сочинять такие качественные вещи. А вот сейчас держу в руках альбом на магнитной ленте — и понимаю, что не обеднела еще талантами земля русская. Таки да…
— Спасибо, Лев Борисович, стараемся. Ну так что, когда пластинки уже появятся в продаже?
— Через месячишко, думаю, уже сможете лицезреть грампластинку на полках специализированных магазинов. Практика авторских в нашей индустрии не предусмотрена, но для вас могу отложить пяток дисков… Кстати, художник наш интересовался, что планируется на обложку? У вас есть варианты или мы, как обычно, сделаем свой?
Я молча сунул ему цветную фотографию, на которой в художественной позе, сидящими на резных деревянных стульях были изображены я, Иванов-Крамской и Каширский. Все с инструментами в руках — две гитары и флейта, причем я посередине, а мои аккомпаниаторы по бокам и чуть сзади. В лучшее фотоателье Москвы я затащил музыкантов не без труда, когда Блантер мне напомнил, что помимо диска будет еще и конверт, и каким я его себе представляю. Тогда-то и загорелся я идеей сделать совместное фото с Ивановым-Крамским и Каширским, которое могло бы в перспективе украсить лицевую сторону конверта пластинки. Тогда же мы и договорились, что в случае чего наше трио называется "НасТроение", хотя и не собирались в ближайшее время где-то с ним высовываться. У музыкантов была своя работа, на меня всерьез свалился футбол, какие уж тут концерты. Если только совсем изредка и по большой просьбе.