Машина опять повернула, и Кэтрин отвлеклась от своих мыслей. Они были почти дома. При этой мысли словно что-то сжалось у нее внутри. Их дом, как же она его ненавидит! Но теперь все будет по-другому, должно быть по-другому, с яростью сказала она себе. Однако напряжение не проходило, и Кэтрин чувствовала, как натянулся каждый нерв.

Нечего выдумывать, мысленно приказала она себе, но, посмотрев на Мэта, сжалась еще больше. Его лицо было жестким и непроницаемым. Значит, это не игра ее воображения. Свободная легкая атмосфера, только что окружавшая их, вдруг куда-то исчезла. Воздух словно звенел от напряжения.

Кэтрин выпрямилась на сиденье и провела рукой по волосам, поправляя прическу. Взглянув в окно машины, она еще раз отметила, как красив их дом, тут не может быть двух мнений. Подстриженные газоны, правильной формы кусты, цветочные клумбы между кустами мимозы, серебристыми оливами и красными кленами — все вокруг словно подчеркивало красоту дома, перед которым они остановились.

Построенный в колониальном стиле, из красного кирпича, с белым декором вокруг окон и с большой парадной дверью, дом не был настолько велик, чтобы называться особняком. Но даже сейчас, туманным сентябрьским днем, он был красив. Красивая тюрьма, с грустью подумала Кэтрин.

— Ну что, хорошо поспала?

Кэтрин вздрогнула, услышав вопрос. В голосе Мэта, уверенном и спокойном, угадывалась нарочитая беззаботность.

— Да, спасибо. — Ее собственный голос прозвучал неестественно, и она поморщилась. Бросив на нее озабоченный взгляд, Мэт вышел из машины, открыл багажник и начал выгружать вещи.

Кэтрин медленно вышла из машины и первая подошла к широким ступеням. Открыв дверь, она придержала ее, давая Мэту войти. Поставив чемоданы на пол, Мэт начал снимать плащ. Кэтрин, повернувшись, чтобы закрыть дверь, вдруг услышала за спиной нагловато-высокомерный голос:

— Добро пожаловать домой, Мэт. Вижу, ты нашел беглянку?

Мэт, и не подумавший отвечать на реплику сестры, резко спросил:

— Как Джонатан? — О, с ним все в порядке! Прибыл в полной сохранности. И, кажется, до сих пор спит.

Голос Бет стал мягче, когда она заговорила с братом. Она никогда не позволяла себе отвечать Мэту в своем обычном высокомерном тоне.

Разведясь с мужем пять лет назад, она жила сначала в собственной квартире, но переехала к Мэту, как только он купил этот дом. Родители Мэта и Бет до сих пор жили на своей ферме, и Мэт, покупая дом, рассчитывал, что старики переедут к нему. Они отказались, мягко, но решительно. Зато его брат Джеймс, до сих пор неженатый и работающий у Мэта, согласился сразу.

Бет вела дом и была полновластной хозяйкой в нем. Она, правда, смирилась с женитьбой Мэта на Кэтрин, но обе женщины знали, кто командует здесь парадом.

В свои тридцать два Элизабет Таррел вела жизнь, которая ее полностью устраивала. Красивый дом, богатый брат, который оплачивал ее счета и за которым, по ее мнению, она прекрасно ухаживала. Она не собиралась отказываться от всего этого без борьбы.

Но борьбы не потребовалось. Кэтрин еще при первой встрече поняла, что они с Бет никогда не смогут стать друзьями, а если она будет настаивать на своих правах, то может поссорить брата с сестрой. Этого она не хотела и поэтому уступила.

На словах Бет признавала Кэтрин хозяйкой дома, но все знали, кто здесь действительно главный. Разве что Мэт этого не знал, поскольку всегда был слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Бет с усмешкой надменно оглядела Кэтрин.

— Не слишком ли ты стара, милая, чтобы убегать из дома? — Глаза Бет были полны презрения, так что ее шутливый тон не обманул Кэтрин. — Мне казалось, что люди перерастают подобные поступки, когда выходят из детского возраста.

Кэтрин не собиралась отвечать, но затаив дыхание ждала, что Мэт осадит свою сестру. Секунды тянулись, но ни слова не прозвучало в ее защиту, и ей потребовалось усилие, чтобы скрыть захлестнувшее ее отчаяние. Ничего не изменилось, ничего и не может измениться.

— Были какие-нибудь деловые звонки? — прозвучал наконец холодный голос Мэта.

— А ты что, сомневаешься? Да телефон просто не умолкал! На твоем столе куча записок, а за пять минут до вашего приезда звонила твоя секретарша.

В голосе Бет прозвучало торжество, и Кэтрин, стараясь справиться с охватившим ее отчаянием, в который раз с удивлением подумала о том, что заставляет сестру Мэта с таким упорством подчеркивать свою незаменимость в его жизни, в его доме. Высокая, с хорошей фигурой и правильными чертами лица, с прекрасными длинными каштановыми волосами, Бет была очень привлекательной женщиной. У нее было все, о чем можно мечтать, включая нескольких преданных и богатых поклонников. Так почему же она не может смириться с тем, что ее брат женился, почему так ненавидит жену своего брата? Сотни раз Кэтрин задавала себе этот вопрос. Единственный ответ, который приходил ей в голову, состоял в том, что Бет до сих пор воспринимала ее как угрозу своему главенствующему положению в доме.

От этих невеселых мыслей ее отвлек голос Мэта.

— Я буду в кабинете до обеда.

Кому он это сказал? Ей? Или своей сестре? Кэтрин пожала плечами и направилась через холл к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

— Пойду посмотрю Джонатана, — пробормотала она, быстро поднимаясь по ступеням. Надо скорее уйти, чтобы никто не заметил ее расстроенного лица, дрожащих губ и глаз, полных слез.

Кэтрин тихонько приоткрыла дверь в детскую.

Мэри, няня Джонатана, оторвала глаза от книги, которая лежала у нее на коленях, и улыбнулась.

— Привет! — С озорным блеском в глазах она добавила: — Ну как, хорошо отдохнула?

Кэтрин почувствовала, как краска заливает лицо, а Мэри засмеялась:

— Вот что меня всегда восхищало в таких белокожих, как ты, людях. Даже когда они становятся взрослыми, они не теряют способность краснеть. До чего мне это нравится!

Слегка успокоившись, Кэтрин улыбнулась в ответ и в тысячный раз поблагодарила судьбу за то, что у нее есть Мэри. Что бы она без нее делала?

Мэри работала медсестрой в больнице и как раз дежурила в отделении, когда родился Джонатан. Кэтрин вернулась домой вместе с ней. Официально она была няней Джонни и помимо этого — близкой подругой и доверенным лицом Кэтрин.

Небольшого роста, полненькая, со свойственными итальянцам черными волосами и очень смуглой кожей, она была словно сгусток энергии. Ее поддержка — единственное, что помогало Кэтрин выстоять во враждебной обстановке этого дома.

— Что, уже виделась с боссом? — В низком голосе Мэри прозвучало дружеское сочувствие.

Кэтрин кивнула и прошла через детскую, направляясь в спальню Джонни. Дверь в нее была приоткрыта, чтобы Мэри могла услышать, если ребенок проснется. Кэтрин неслышно подошла к кроватке. С обожанием смотрела она на маленькое тельце сына.

Ее сын. Сын Мэта, его маленькая копия. Однажды Мэри со смехом сказала Мэту, что он, должно быть, запрограммировал какой-то копировальный аппарат в своем офисе, чтобы получить такую точную копию. Мэт тогда только хмыкнул в ответ, но Кэтрин знала, что он польщен таким сходством, как и любой мужчина, который впервые стал отцом.

До чего же он красив, подумала Кэтрин, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Он так быстро рос и стал таким крепеньким и здоровым! Трудно было поверить, что всего шесть месяцев назад она родила его недоношенным и был он крохотным и жалким. Впрочем, и тогда он был похож на Мэта. Она подавила желание протянуть руку, чтобы погладить его волосики, и вернулась в детскую.

Это была чудесная комната: стены цвета топленого молока, большое окно с темно-золотыми шторами, в тон им пушистый ковер. В углу — маленький столик со стульями, рядом были ящики с игрушками, которые еще не скоро понадобятся Джонни. В другом углу стоял книжный шкаф. Непривычно в детской выглядел лишь рабочий стол со швейной машинкой. Мэри обожала шить и шила себе всегда сама. У окна стояли два глубоких кресла, а между ними — журнальный столик. На нем стояли фотографии двух взрослых сыновей Мэри. Именно в этой комнате Кэтрин находила душевное тепло и дружескую поддержку, когда Мэта не было дома, а его не было почти всегда.