А теперь он приехал за Анной.

— Ты правда мой папа?

Простой вопрос Анны нарушил молчание. Надежда, прозвучавшая в ее серьезном голосе, едва не довела Мег до слез. Приближался момент истинны. Кон не отступит.

— Да. Я твой папа, а ты моя маленькая дочурка. У нас с тобой одинаковые голубые глаза, одинаковые каштановые волосы и прямые носы. — Он легонько ущипнул Анну, и та хихикнула. — Но улыбка у тебя мамина. Видишь?

Он вытащил несколько фотографий из кармана пиджака.

— Вот мы с твоей мамой едим мороженое и пьем шампанское. Я только что признался ей в любви. Взгляни на ее рот. Вот здесь изгиб, — он прикоснулся к нижней губе Анны, — в точности как у тебя.

Анна хихикнула снова, а затем положила драгоценную книгу прямо на пол, чтобы взглянуть на черно-белые снимки. Впервые в ее жизни у нее не находилось слов. Как и у Мег, внезапно вспомнившей, что Кон точно таким же жестом касался ее губ. А потом целовал до умопомрачения….

В тот миг она даже не замечала, что их фотографируют.

Должны быть и другие фотографии. Мег почти не сомневалась, что все их ночи и дни были засняты на пленку. Ее охватывала глубокая, мучительная боль при мысли, что самые чудесные мгновения ее жизни — их с Коном любви — пылятся в архивах КГБ.

— Мама, смотри! Это ты.

— Верно, — пробормотал Кон, — а вот мы с твоей красивой мамочкой сфотографированы перед гостиницей и в музее.

Кон не смог бы выдумать более успешного плана для завоевания сердца дочери, чем представить ее любопытному взору эти доказательства былой любви.

Во время обеих поездок Мег по России ей строго-настрого запрещали фотографировать, за исключением снимков, сделанных на Красной площади. Поэтому у нее не сохранилось на память ни одной фотографии Кона.

— И вот еще, — сказал он, когда Анна просмотрела остальные снимки, — мы с твоей мамой в аэропорту. Я уговаривал ее остаться в России и выйти за меня замуж, но она все равно села в самолет. — Его голос наполнился грустью, и Мег цинично подумала об его незаурядном актерском таланте.

Теперь его рука обвивала тонкую талию Анны, а девочка, сама того не замечая, прижалась к его груди. Глядя на дочь, Мег почувствовала, что ее сердце разрывается на куски.

Анна взглянула на мать взволнованными глазами.

— Почему ты так сделала, мама? Почему ты уехала от папы?

Мег глубоко вздохнула. Она презирала Кона за то, как он поступил с ней. Как поступил с ними обеими.

— Потому что, если бы я осталась хоть ненадолго, то уже не смогла бы вернуться в Америку. А у меня были дела дома. Я не могла бросить своих учеников.

— Разве ты учительница?

После краткой паузы Мег ответила:

— Уже нет, киска. Но была… когда-то.

— Как миссис Бизли? — Казалось, Анна потрясена ее признанием.

— Да, я работала в средней школе. — Но став матерью-одиночкой, Мег сильно изменилась. Осознав, что в действительности произошло с ней в России, она бросила преподавание русского языка, чтобы никогда больше не вспоминать эту страну и свое прошлое. Анна была слишком маленькой, чтобы понять, поэтому Мег никогда не рассказывала ей об этом.

К несчастью, Анна отыскала «Щелкунчика» в кладовке, куда Мег запрятала старые книги. Девочка влюбилась в него с первого взгляда и везде носила с собой. У Мег не хватало духу отобрать у нее книгу, но об ее происхождении она умолчала.

— Это правда, папа?

По единственному вопросу дочери Мег поняла, что все изменилось безвозвратно. Мало того, что Анна безоговорочно признала Кона своим отцом, теперь она еще и сомневается в ее правдивости.

Вот ирония судьбы — мать всем жертвовала ради ребенка на протяжении шести лет, но стоило появиться мужчине, чей вклад ограничился лишь мимолетным удовольствием, как он с молниеносной скоростью завоевал и любовь, и безоговорочное доверие своей дочери.

— Да, правда. Твоя мама прекрасно говорит по-русски. А когда она четыре месяца в Санкт-Петербурге преподавала английский русским школьникам, мы с ней все свободное время проводили вместе.

Мег начала задыхаться.

— Анна… спроси у своего отца, почему он не поехал в Америку со мной? — Она сама замечала, как срывается ее голос.

— Но я поехал, — ответил Кон с такой поспешностью, что у нее захватило дух. — Видишь ли, перед тем, как уехать из страны мне нужно было уладить множество разных дел. Но я всегда знал о тебе, Анечка. Я всегда любил тебя, даже когда был очень далеко. И вот я здесь, и собираюсь остаться навсегда.

Пока не завоюет сердце Анны. А затем скроется вместе с ней. Мег не сомневалась в этом. Единственное, что ее удивляло — с чего это вдруг в Коне проснулся такой мощный отцовский инстинкт, заведший его на другой конец света?

— Ты можешь спать в моей комнате, — предложила Анна, устраняя препятствия с прямолинейностью невинного ребенка.

— Я не против, — мягко пробормотал Кон. — Для этого я и приехал — чтобы жить с тобой и твоей мамой. Я хочу, чтобы мы стали одной семьей. Можно, я поеду в вашей машине?

— У нас красная «тойота». Ты сядешь сзади со мной и почитаешь мне книжку, а мама будет рулить.

— Мы будем читать по очереди. Тебе нравится твой дом?

— Да. Но я хочу собаку. А злой дядя-хозяин нам не разрешает.

— Тогда ты полюбишь Ганди и Тора. — Он укутал Анну в ее зимнее пальтишко, не умолкая ни на секунду.

— Ганди и… кто?

— Тор. Это мои немецкие овчарки, и я рассказывал им о тебе. Им очень хочется с тобой познакомиться. Они будут играть с тобой и станут твоими верными друзьями. — При этих словах Анна взвизгнула от восторга.

Бессильная ярость бурлила в душе Мег. Он не брезговал ничем, даже откровенным подкупом наивной девочки. Мег была готова закричать, но балет закончился, и фойе наполнилось людьми. Ради Анны ей придется держать себя в руках, пока они не останутся наедине, вдали от детских ушей.

Константин Руденко пользовался в своей стране неограниченной властью, но Мег не позволит ему качать права здесь, у нее дома.

Она подошла к дочери и положила недрогнувшую руку на ее плечо.

— Идем, Анна.

Но Анна не слышала. Она протянула вперед ладошки, чтобы погладить твердое лицо Кона. На какое-то мучительное мгновение Мег вспомнила прикосновение его щетины к своим щекам после ночи, проведенной в его объятиях. После ночи любви…

— Можно, я отнесу тебя к машине, Анечка? Я так давно мечтал подержать на руках свою маленькую дочурку.

Анна, которая до сих пор терпеть не могла мужчин, пытавшихся ухаживать за Мег, была явно очарована его хрипловатым голосом и ласковым взглядом. Она с готовностью обвила руками его шею. Ее глаза светились неподдельным счастьем.

— Что такое «Анечка»?

— Моя маленькая Анна. Так в России папы называют своих любимых дочерей.

— Я уже не маленькая. Ты смешной, папа. — И она впервые чмокнула его в щеку.

— А ты очаровашка, совсем как твоя мама. — Он сжал ее в объятиях с таким видом, словно мечтал об этом всю жизнь.

Мег отвернулась. Ей было больно видеть, как ее дочь восхищается мужчиной, способным ради своих грязных целей манипулировать самыми глубокими чувствами ребенка.

Она никогда ему этого не простит. Никогда.