Мая. Езус Мария! Нет, нет, я не открою.

Нищий. Открывай, кому говорят!

Мая (подходит на цыпочках к двери). Кто там?

Ребенок плачет. Мая возится с замком, распахивает дверь. В комнату, мокрые от дождя, вваливаются Ваал и Экарт.

Ваал. Это богадельня? При здешней больнице?

Мая. Да, но все кровати уже заняты. (Нагло.) Я смертельно больна.

Ваал. У нас с собой шампанское! Экарт быстро проходит к печке, греется.

Боллеболл (Ваалу). Располагайся поудобнее, приятель. У нас всегда найдется местечко для того, кто понимает толк в шампанском.

Нищий. Здесь сегодня собралось изысканное общество, голубь ты наш.

Ваал (подходит к столу, вытаскивает из карманов две бутылки). Хм...

Нищий. Что за диво!

Боллеболл. Я знаю, откуда у тебя шампанское, но буду нем как рыба...

Ваал. Иди сюда, Экарт! (Мае.) У вас есть фужеры?

Мая. Кружки, сударь, кружки. (Приносит несколько кружек.)

Гугу. Мне нужна отдельная кружка!

Ваал (недоверчиво). А пить-то вам вообще можно?

Гугу. Жизненно необходимо.

Ваал (разливает шампанское по кружкам, Гугу). И что у вас за болезнь?

Гугу. Сущие пустяки. Обыкновенный туберкулез.

Ваал. Вот как? (Боллеболлу.) А у вас?

Боллеболл. Язва желудка. Безобиднейшая вещь.

Ваал (нищему). Надеюсь, вы тоже страдаете каким-либо недугом?

Нищий. Я просто сумасшедший.

Ваал. Вот оно что... Ну а я здоров как бык. (Поднимает свою кружку.) Будем считать, что познакомились. Ваше здоровье! (Пьет шампанское.)

Нищий. Знавал я одного, тот тоже считал себя здоровым. Он так считал. Сам-то он вышел из леса и в один прекрасный день туда вернулся, чтобы пораскинуть мозгами. Лес его не признал, и он несколько дней кряду блуждал по чаще, желая понять, насколько все же он был зависим и сколько у него осталось сил, чтобы это выдержать. А их у него оставалось немного... (Хватает со стола кружку, пьет.)

Ваал (с некоторым беспокойством.) Ну и ветер! А ведь нам еще до рассвета надо будет двигаться в путь, Экарт.

Нищий. Да, да, ветер... Так вот, как-то вечером, когда уже темнело и он был вроде как не один, он наконец выбрался из глубокой тишины и остановился у одного из деревьев, довольно высокого. (Пьет.)

Боллеболл. Он что, хлебнул через край?

Нищий. А кто его знает, может, и хлебнул. Так вот, он привалился к стволу этого дерева, прижался к нему так, что почувствовал, как оно дышит — или это ему только показалось? — и сказал: "Ты, дерево, выше меня, и тебя труднее свалить. Ты уходишь корнями в землю, и земля держит тебя. Я же умею ходить, двигаться, но не могу пустить в землю корни. Она меня не держит. Меня ничего не держит. Я даже не знаю, каков он, этот покой над макушками, вашими макушками под бескрайним небом..." (Пьет.)

Гугу. И что же ему на это ответило дерево?

Нищий. Подул ветер, и по дереву пробежала дрожь. Человек это почувствовал. Он повалился на землю, обхватил руками твердые как камень корни и горько заплакал... Такое он проделывал и со многими другими деревьями.

Экарт. И после этого он что, выздоровел?

Нищий. Нет. Зато умер играючи.

Мая. Я этого не понимаю.

Нищий. Понять здесь ничего нельзя. Но кое-что можно почувствовать...

Боллеболл (Ваалу). Ты веришь в Бога, приятель?

Ваал (уже с трудом выговаривает слова). Я всегда верил только в себя. Если хочешь, можешь считать меня атеистом.

Боллеболл (хохочет). Мне становится весело! На дворе дождь и ветер, а у нас шампанское да любовь... (Хватает Маю за руку, тянет к себе.)

Мая. Отстань! У тебя из рта воняет.

Боллеболл. Я же никому не говорю, что у тебя сифилис! (Сажает ее к себе на колени.)

Нищий (Боллеболлу). Не смей ее лапать!

Гугу (Экарту). Он был смазливей. Потому она ему и досталась.

Экарт. А ваше умственное превосходство? Ваши, так сказать, душевные силы?

Гугу. Так она же была другой. Была сама невинность...

Экарт. Куда же смотрели ваши глаза?

Гугу. А я их закрывал. Мне было стыдно.

Боллеболл. Чу! Ветер! Он все просит у Бога покоя.

Мая (нараспев).

Ваал. Откуда здесь ребенок? Чей он?

Мая. Это моя дочь, сударь.

Нищий. Virgo dolorosa[1]

Ваал. Это было давно, Экарт. Это было прекрасно.

Экарт. Что было прекрасно?

Боллеболл. Да он уже и сам не помнит...

Гугу. Самое прекрасное — это ничто.

Боллеболл. Тсс! Мешок червей начинает свою арию.

Гугу. Это как трепыхание воздуха в летние вечера. Но ничего не трепыхается. Ничего. Совсем ничего! Просто перестаешь быть. Дует ветер, а тебе не зябко. Когда льет дождь, ты не мокнешь. Кто-то шутит, а ты не смеешься. Гниешь себе, и ничего не надо ждать... Не надо ничего делать...

Гугу. Да, это рай. Там нет неисполненных желаний, потому что нет вообще никаких желаний. Никаких! Тебя от всего отлучают. Так становишься свободным.

Мая. А что бывает потом?

Гугу (ухмыляется). Ничего. Ровным счетом ничего. Никакого "потом" там нет. И это ничто длится вечно.

Боллеболл. Аминь!

Ваал (резко встает, Экарту). Очнись, Экарт! Нас занесло к душегубам. (Покачивается, держится руками за Экарта.) Смертный тлен, он все ближе... Черви уже подают голос.

Экарт. С тобой такое уже во второй раз. Хорошо еще, если это только по пьяной лавочке...

Ваал. Они демонстрируют мои внутренности... Здесь им не грязевая ванна!

Экарт. Да сядь ты! Выпей как следует и согрейся.

Боллеболл (возится с Маей). Эта твоя ария, она снова задела меня за живое, малыш Гугу. (Мае.) Егоза ты этакая! Сейчас я тебя пощекочу...

Нищий. Поосторожней там, Боллеболл! Я плохо переношу шампанское.

Ваал (пьет из кружки, с раздражением смотрит на Гугу). Да кто вы такой? Мешок червей? Хм... Стало быть, кандидат в покойнички... Тогда... ваше здоровье! (Садится.) Ребенок плачет.

Мая (на коленях у Боллеболла). Детка, спи! У всех зверят глазки тоже спать хотят.

Ваал (с ожесточением). Крысы за косы ее теребят, А звезды на небе все ярче горят. (Снова встает, с кружкой в руке.) Небеса черны. Но нам нечего бояться. Надо выдержать эту карусель. Все так прекрасно! (Качается.) Я хочу быть слоном в цирке. Он оставляет после себя целые лужи, когда ему что-то не нравится... (Пританцовывает, напевая.) С ветром попляшет и свалится с ног, Спит с облаками пропойца Бог... (Покачиваясь, подходит к столу, стучит по нему кулаком.)

Экарт (в подпитии, встает со стула). Никуда я с тобой не пойду! У меня ведь есть душа... есть душа. Но ты и ее опоганил, как и все, к чему бы ты не прикоснулся...

Ваал. Я тебя люблю, Экарт. Твое здоровье!

Экарт. Никуда я с тобой не пойду! (Снова садится.)

Нищий (Боллеболлу). Убери от нее руки, свинья!

Мая. Тебе-то до этого какое дело?

Нищий. Молчи, несчастная!

Мая. Ты что, и впрямь спятил?

Боллеболл (с ухмылкой, ядовито). Вот оно что... Нет у него никакой болезни. Он, жулик, только выдает себя за сумасшедшего...