Все это подтверждается в другом раннем официальном документе — в послании австрийского посла в Софии графа Тарновского от 30 ноября 1914 г. в Вену на имя консула Урбана, в котором говорится, что "Спилка" находится в связи с Парвусом и Лениным. Лидер "Спилки" Меленевский-Басок, политический центр которого переместился из Галиции в Константинополь, встретился с Парвусом в самом начале войны. Парвус сочувствовал целям "Спилки" и обещал поддерживать украинское национальное движение. Меленевский собственно и свел Парвуса с официальным ставленником австро-германской дипломатической миссии в Константинополе доктором Циммером, а через Циммера Парвус встретился с германским послом в Константинополе фон Вангенхеймом — это было 7 января 1915 г., дата, которую следует признать исторической. В этот день Парвус изложил послу политико-стратегический план, как выключить Россию из войны, организовав революцию в ее военном тылу. Парвус, согласно Земану и Шар-лау, сказал послу: "Интересы германского правительства вполне совпадают с интересами русских революционеров. Русские социал-демократы могут достигнуть своих целей только в результате полного уничтожения царизма. С другой стороны, Германия не сможет выйти победительницей из войны, если до этого не вызовет революцию в России. Но и после революции Россия будет представлять большую опасность для Германии, если она не будет расчленена на ряд самостоятельных государств. Отдельные группы русских революционеров уже работают в этом направлении. Но между ними нет пока тесной связи и единства. Меньшевики еще не объединились с большевиками. Для успеха дела надо созвать, если возможно в Женеве, съезд всех революционных лидеров, как первый шаг к установлению единства, на это потребуются значительные деньги". Этот план Парвуса на второй же день посол сообщил подробной телеграммой своему министерству иностранных дел в Берлин. Авторы добавляют: "Фон Вангенхейм при этом подчеркнул, что позиция этого хорошо известного русского социалиста и публициста была с самого начала войны "определенно прогерманской"". Фон Вангенхейм также передал и просьбу Парвуса изложить весь его план непосредственно министерству иностранных дел в Берлине. После беседы Парвус был уверен, что от Берлина будет положительный ответ и не ошибся". В феврале 1915 г. состоялась встреча Парвуса в Берлине с германскими дипломатами. Через несколько дней — 9 марта 1915 г. — Парвус представил Берлину и свой "Меморандум", в котором обосновывал свой план более подробно, указывая на все те силы, которые должны быть включены в антицарский фронт: русских социал-демократов антивоенных направлений, еврейский Бунд, украинскую "Спилку", обе социалистические партии Польши, латышские и финляндские социалистические партии. В "Меморандуме" подчеркнуто, что особо важное значение имеет поддержка русской антивоенной, пораженской печати Ленина в Женеве и газеты "Голос" Мартова и Троцкого в Париже (Троцкий продолжал издание этой газеты в Нью-Йорке под новым названием "Наше слово", отличавшееся от ленинского "Социал-демократа" только в нюансах). В специальном приложении к своему "Меморандуму" Парвус посчитал важным посвятить большевикам особый пункт: Парвус подчеркивает необходимость "финансовой поддержки большевистской фракции РСДРП, которая борется против царского правительства всеми доступными ей средствами. Ее вожди находятся в Швейцарии. Ленинская группа опытных профессиональных революционеров является лучшей гарантией успеха будущей "всероссийской массовой забастовки". После этого "Меморандума" Парвус стал тайным советником германского правительства по финансированию русской революции и в конце марта 1915 г. получил для этой цели свой первый миллион немецких марок.

Революции, как и войны, только тогда победоносны, когда жертвенность бойцов опирается на солидную финансовую базу. Если "деньги правят миром", то тем более они правят войнами и революциями. В русской революции вопрос стоял сложнее. Вправе ли политическая партия, страна которой находится в смертельной схватке с внешним агрессором, принять деньги от этого агрессора, чтобы организовать поражение собственной страны с целью захвата власти? Если исходить из патриотических позиций — это великий грех, но с точки зрения большой политики — это несерьезный вопрос, а с точки ленинской диалектики он вообще абсурдный. Он грабил деньги для финансирования революции в собственном государстве ("эксы"), так почему он не может грабить чужие правительства с их же согласия для той же цели? Ведь прав же был тот знаменитый испанский анархист, когда в ответ на совет своего друга в отношении грабежей в пользу революции, держаться этической философии Льва Толстого, сказал: "Забудь русские романы — для революции нужны деньги"!

В мае 1915 г. Парвус прибыл в страну наибольшего скопления русской политической эмиграции — в Швейцарию, в Цюрих, и остановился в самой дорогой и роскошной гостинице, как бы в подтверждение того, что слава о его миллионах не сказки, а быль, тем более, что он тут же вручил своей старой знакомой по петербургской социал-демократии Екатерине Громан солидную сумму денег на нужды русских эмигрантов. У социалистического капиталиста оказалась широкая натура русского барина. Но Парвус приехал не с благотворительной миссией, не разводить политику вхолостую с эмигрантами, а единственно и исключительно, чтобы встретиться с Лениным, для которого он долгое время был марксистским авторитетом, не уступающим Плеханову. К несчастью Пар-вуса, его слава немецкого агента прибыла в Цюрих раньше, чем он успел встретиться с Лениным. Виднейшие немецкие социал-демократические лидеры отнеслись к нему неодобрительно, когда он был в Берлине. Даже его бывшие левые единомышленники — Карл Либкнехт, Клара Цеткин, Лев Тышко приняли его холодно, а Роза Люксембург, когда Парвус явился к ней с визитом, не дав ему сказать ни слова, сразу указала на дверь. (Когда после Октября Роза критиковала ленинский террор, а ленинцы ее за это разносили, то сам Ленин был более снисходительным: "Орлам случается ниже кур спускаться, но курам никогда до орлов не подняться").

Все это, конечно, дошло до Ленина, и с тем большей тревогой Парвус ожидал, какую реакцию вызовет у Ленина его появление. Эти тревоги были напрасными. Ленин, как известно, не принадлежал ни к семье "маменькиных сынков" и "кисейных барышень", ни к ордену "рыцарей без страха и упрека". Ленин был полнокровным политиком с философией другого ордена — иезуитского: "цель оправдывает средства". Земан и Шарлау так описывают встречу Парвуса с Лениным: "Встреча с Лениным была главной задачей Парвуса. Парвус знал, из всех фракций социал-демократической партии у большевиков самая лучшая организация. Ленин уже высказался против победы царского правительства в войне. Ленин хотел немедленной революции во всех воюющих странах — путем превращения империалистической войны в ряд гражданских, но прежде всего он хотел революции в России. Поэтому, если Парвусу удалось бы сговориться с Лениным, то ему было бы нетрудно перетянуть на свою сторону и представителей остальных фракций. В плане Парвуса Ленин был ключем к успеху. В конце мая Парвус в сопровождении Екатерины Гро-ман явился в ресторан, где обычно обедали русские политические эмигранты. Один из русских подвел Парвуса к столу, за которым сидели Ленин, Крупская, Инесса Арманд и друг Ленина Каспаров. После краткой беседы Ленин и Крупская ушли из ресторана с Парвусом и пригласили его к себе, в свою скромную квартиру”.

Парвус позже в своей немецкой брошюре "В борьбе за правду" рассказывал об этой встрече с Лениным так;

"Я изложил и Ленину свои взгляды на социально-революционные последствия войны и в то же время обратил его внимание на то, что пока война продолжается, никакой революции в Германии не будет, революция возможна только в России, которая вспыхнет в результате германских побед. Он, Ленин, однако мечтал об издании международного социалистического журнала, при помощи которого он надеялся толкнуть весь европейский пролетариат на путь немедленной революции".