В одно мгновение она отодвинула засов и распахнула дверь.

— Рейнджер! Что случилось?

Он смущенно улыбнулся.

— Абсолютно ничего. Я пошел пообедать к Саломее, но понял, что мне совсем не хочется есть в одиночестве. Поэтому… — Он поднял перед собой большой коричневый пакет. — Я сказал ей, чтобы она приготовила нам несколько сандвичей с ростбифом и салат. Пожалуйста, скажите мне, что вы еще не обедали!

У Клэр вырвался короткий смешок.

— Заходите, пока мы оба не замерзли!

— Значит, вы не обедали, да?

— Нет, не обедала! Я все пыталась выбрать, что внушает мне меньшее отвращение: консервы или замороженные полуфабрикаты. Я голодна как волк!

— Не уверен, что мой выбор намного лучше, но все-таки хоть какое-то разнообразие. Я сначала хотел съездить за гамбургерами, но потом предпочел Саломею. Сейчас посмотрим, что она для нас приготовила.

Сандвичи оказались огромными, но ничего лишнего в творении Саломеи не было. С приходом милого гостя в доме Клэр стало уютнее, и она уже начала радоваться вихрям снега за окном и завываниям ветра на улице. В такой вечер очень приятно сидеть дома.

— А что за бумаги тут на полу? — заинтересовался Алан, поглощая огромный сандвич.

— Все документы, которые обвинение имеет по делу Блэккайта.

— Можно посмотреть?

— Конечно.

Клэр сказала это очень бодро, но почувствовала внезапную боль разочарования из-за того, что гость собирался погрузиться в работу. Было бы так прекрасно провести вечер, просто болтая и лучше узнавая друг друга! Но зачем тешить себя напрасными мечтами?! Ведь ясно, что у Алана к ней исключительно деловой интерес… Да и в ее жизни нет места для техасского рейнджера.

В глубине души шевельнулся знакомый страх: что, если он захочет провести с ней ночь? С тех пор, как Клэр изнасиловали, она всегда впадала в панику при одной мысли о близости с мужчиной… Нет-нет, все к лучшему. В случае с Аланом это ей никак не грозит.

— А что вы думаете об этом деле? — спросил он. — Обвинение сильное? Слабое?

— Слабое. Очень слабое. Все улики косвенные, и нет прямых указаний на личность насильника. Вот если Лотти укажет на него пальцем или если анализы обличат Блэккайта, тогда у нас будут серьезные проблемы. Пока же… — Клэр развела руками. — Впрочем, я ни в чем не могу быть уверена.

— Все равно боитесь, что его могут осудить?

— Да, боюсь. Суд присяжных — самый непредсказуемый элемент во всей системе правосудия. Возможно, именно это и делает его лучшим способом разрешения вопроса о виновности. Ведь решение присяжных может быть вызвано милосердием… К сожалению, они могут качнуться и в другую сторону. Поэтому я собираюсь рекомендовать Блэккайту отказаться от суда присяжных: его дело может вызвать у этих людей слишком сильный эмоциональный шок. Я думаю, для него будет лучше профессиональный суд, возможный в ряде случаев при слабых вещественных доказательствах. Однако, полагаю, что окружной прокурор Рой Полтхем будет настаивать на суде присяжных.

— А он может добиться своего?

Клэр в изумлении уставилась на Алана, но потом вспомнила, что полицейские вовсе не обязаны знать такие тонкости. Ведь их участие в судебном процессе весьма ограничено: человеку просто говорят, когда он должен дать устные показания, вот и все.

— Да, может. Верховный суд подтверждает право обвинителя настаивать на суде присяжных. Учитывая чувства, которые непременно возникнут в связи с этим делом, и слабость улик, вся надежда Полтхейма на присяжных. Ведь судья мог бы просто прекратить дело за слабостью улик.

— Уверен, что во время суда всплывут более веские улики.

— Возможно. Но я надеюсь, что мы выйдем на суд с чем-то таким, что реабилитирует подозреваемого.

Алан собрался было откусить от сандвича еще один кусок, но остановился и посмотрел на Клэр.

— Вы тоже понимаете, что это необходимо?

Та уверенно кивнула.

— Вы слышали уже мои разглагольствования насчет роли адвоката в обеспечении справедливого суда в соответствии с Конституцией. И о том, что не мое дело определять вину или невиновность человека. Моя задача — только удостовериться, что приговор вынесен на основе законно полученных улик.

— Да, я слышал это.

— Так вот, я не отказываюсь от своих слов. Мне прекрасно известно, что большинство людей, которых я защищаю, без сомнения, виновны, и продолжаю спокойно выполнять свою работу, не боясь ночных кошмаров. Но на этот раз… Черт побери, на этот раз я буду напугана до смерти, если мы не представим суду настоящего преступника. Мне необходимо знать правду!

Алан, задумавшись, отложил свой сандвич.

— Вы склоняетесь к мысли, что Блэккайт может быть виновен?

Клэр отмахнулась.

— Нет-нет, я по-прежнему не верю, что он преступник. Но это не решает проблемы. Дело в другом: что, если мы не схватим настоящего преступника? Что, если та же беда случится с другой маленькой девочкой, потому что арестовали не того человека?

— Да. Я тоже об этом беспокоюсь. Я знаю: Томас Уэдлок уверен, что арестовали виновного. Но… Я, может быть, тоже был бы в этом уверен, если бы не вы, не ваши сомнения. Кроме того, ведь в доме Блэккайта ничего подозрительного не нашли — только фотографию. Кстати, вы уже спрашивали его о ней?

— О фотографии девочки? Еще нет, не успела. Завтра спрошу обязательно, когда встречусь с ним.

— Я бы хотел пойти с вами, если не возражаете. Мне нужно поговорить с Блэккайтом.

— Хорошо, не думаю, что он станет возражать. Я поставила его в известность, что наняла вас. Вы собираетесь спросить его о чем-то особом?

— Да нет, просто хочу понаблюдать за его лицом, услышать его голос, когда он будет отвечать на вопросы о фотографии.

— Своеобразная проверка на детекторе лжи?

Алан широко улыбнулся.

— Своего рода — да. Уверен, вы знаете, как много можно обнаружить, наблюдая за реакцией человека на вопросы, которые заставляют его чувствовать себя неуютно.

Клэр знала. Во время процессов она всегда внимательно следила за обвиняемым и свидетелями, отмечая выражение глаз, жесты, позу, которые могли означать все, что угодно — скуку, возбуждение, настороженность, страдание, лукавство.

— Ну, мне, конечно, придется спросить согласия Блэккайта, но я не думаю, что он будет против разговора с вами.

Потом они вместе сидели на полу в гостиной и сосредоточенно разбирали документы. Заключение медэксперта было больно читать, но Клэр заставила себя еще раз сделать это, попытавшись отвлечься от жгучего сострадания к малолетней потерпевшей. Ясно было лишь одно: Лотти не сказала ничего определенного, что могло бы помочь следствию идентифицировать насильника. При таком обороте дел кто угодно мог совершить преступление и быть освобожден.

— Здесь чертовски мало фактов, — сказал Алан, откладывая в сторону последний лист.

— Достаточно, чтобы выдвинуть обвинения, но не достаточно, чтобы осудить человека.

— Тем не менее присяжные могут вынести приговор?

— Могут. В этом случае мы подадим апелляцию, но для этого необходимо собрать новые улики. Я, конечно, надеюсь, что генетический тест определенно докажет непричастность Блэккайта к преступлению. Это быстро бы все прояснило, но…

Клэр поджала губы и отвернулась.

— Но вы хотели бы, чтобы настоящий негодяй был схвачен и предстал перед судом, — закончил за нее Алан.

— Я все время боюсь, что люди перестанут искать правду, думая, будто преступник уже за решеткой! И тогда настоящий маньяк изнасилует другую маленькую девочку, а невиновный человек попадет в тюрьму…

— Такая опасность существует в каждом серьезном деле, — медленно произнес Алан. — Чаще всего очевидные подозрения подтверждаются, но бывают случаи, когда лежащее на поверхности оказывается камуфляжем.

— Да реальность, к сожалению, состоит в том, что мы видим то, что хотим видеть, и слепы ко всему, что не отвечает нашим предварительным соображениям.

Морщинки около глаз Алана стали еще заметнее, когда он улыбнулся.