— Ну, вы идите во двор, скоро уже торжественная часть начнется.

— Какая торжественная часть? — в один голос спросили ребята.

— А что ж вы думаете: как шпионку поймали, так и праздника не будет?

Ребята, ни о чем больше не спрашивая, выскочили во двор. Старший лейтенант надел парадную гимнастерку с орденами и вышел вслед за ними.

— Торжественный вечер, посвященный десятой годовщине обороны заставы, считаю открытым,- сказал подполковник.

В зале все было так же, .как и вчера. За накрытым красной материей и уставленным цветами столом, прямо против Саши, сидел в президиуме старшина Лавров, рядом с ним — вернувшийся из деревни Карп Яковлевич, в центре — старший лейтенант, капитан и подполковник. А на расставленных рядами скамейках — пограничники своей и соседней застав, на одной скамейке с Сашей и Нюрой — гости: Айно и Сухомлинов.

— Слово предоставляю начальнику заставы капитану Рязанову,- сказал подполковник.

К трибуне вышел начальник заставы — Славкин отец.

— Товарищи! Мы с вами живем в такое время, когда каждый день приносит нам новые победы, новую, еще большую уверенность в наших силах…

Славка шeпотом стал объяснять Айно, какие ордена у Лаврова. Это было не так просто сделать, потому что у старшины вся грудь в орденах. Саша и сам прекрасно мог бы рассказать Айно об орденах, но раз Славка успел первый, Саша ему не мешал и старался сосредоточиться на докладе.

Капитан говорил о том, как, глядя на наши успехи, злобствуют американские монополисты, как в соседнюю с нами Финляндию лезут разные иностранные «туристы», «ловят бабочек» на заводах и стратегических дорогах.

В Лапландии эти самые «туристы» устроили вдоль границы охоту на волков с конными егерями, автомашинами, самолетами. Убили четырех волков, а сфотографировали и облазили всю пограничную местность.

— Американские миллиардеры,- продолжал капитан,- стремятся посеять среди финского населения вражду к Советскому Союзу, помешать растущей и крепнущей дружбе между финским и советским народами, нарушить их мирный труд. Они содержат армии шпионов. Но не удастся шпионам водить за нос пограничников, не обманут они и народ наш советский, потому что не только на заставах у нас есть Лавровы. А мы на границе с корнем будем рвать эту погань, и плохо придется тому, кто посмеет непрошенным сунуться в Советский Союз!

Саше приходилось улавливать одним ухом, что говорил капитан, а другим, что Славка рассказывал Айно про героя — старшину Панкратова, его собственного отца. А кто мог рассказать про отца лучше, чем Саша? Но у Славки получалось очень здорово, так, что Айно слушала больше Славку, чем капитана. И только когда капитан заговорил прямо об операции и о том, какую большую работу проделал старшина Лавров, Славка, будь он неладен, наконец замолчал.

После выступления начальника все долго и горячо аплодировали.

Потом выступали Цюра, Шакирзянов и много еще совсем незнакомых пограничников с других застав. Все так хвалили Зозулю и Лаврова, что, Саша видел, старшине даже неудобно было. Он сидел, сдержанно улыбаясь, о чем-то говорил с Карпом Яковлевичем, с дядей Андреем, потом взял слово и вышел к трибуне.

— Сегодняшний вечер надолго останется у меня в памяти,- сказал Лавров.- Командование части и выступавшие здесь похвально отзывались о моей службе, а заслуги мои не так уж велики. Я только стараюсь честно выполнять свой долг и военную присягу. И я заверяю вас, товарищи, заверяю командование, что оправдаю ваше доверие…

Лавров не договорил: к нему подошел старший лейтенант Лузгин. В обеих руках он держал автомат.

Саша видел, как невозмутимый старшина Лавров, тот самый Лавров, которого трудно было чем-нибудь удивить и вывести из равновесия, вздрогнул и взялся рукой за стол. Он не сводил глаз с автомата, и лицо у него было такое, будто целая жизнь прошла перед его глазами, будто в этом автомате было для него что-то настолько значительное, что заслоняло собой все.

Саша сидел близко и хорошо рассмотрел царапины и вмятины на кожухе автомата, с которого сошел уже вороненый блеск и по всей длине которого до самого дульного среза выступила обнаженная сталь. Ясно были видны следы осколков на ложе и глубокая вмятина сбоку на диске. Не было на прикладе блестящей металлической планки, как на других автоматах, и весь он казался вынесенным прямо из боя, израненным и закопченным, еще горячим от пуль…

— Это автомат Панкратова,- сказал старший лейтенант.- Я получил его за прорыв через горящий лес и разгром ударной группы финнов… Сегодня я передаю это славное оружие лучшему воину нашей заставы… Бери, Сергей,- негромко сказал он,- ты заслужил его!

Старшина взял автомат. Наступила такая тишина, что слышно было, как шумят за окнами сосны, скрипит флюгер да где-то далеко за лесом кричат журавли.

— Я обещаю,- сказал Лавров,- с честью хранить это славное оружие до тех пор, когда придет время вручить его сыну Панкратова. Уверен, что ребята, которые живут жизнью нашей заставы, которые не боятся вступить в борьбу с нарушителями, вырастут мужественными и сильными людьми.

Все зааплодировали, повернулись к ребятам, Сашу и Славку подхватили на руки, поставили на скамейку, чтобы их лучше было видно. Славка улыбался и косился на Айно: ему, наверное, было интересно так высоко стоять.

Саша хотел вырваться и убежать, но его удержала Нюра, и он остался, смущенно поглядывая на Славку, оглушенный аплодисментами и поздравлениями. Саша чувствовал, что вокруг него родные и близкие люди, товарищи, с которыми он столько прошел и столько пережил. Здесь все знали и уважали отца, а теперь вот узнали и его, Сашку; здесь каждый гордился тем, что служит на заставе имени героя-пограничника Константина Панкратова.

Теперь и он сделает все, чтобы стать настоящим Панкратовым.

Глава 20

ЗАСЛУЖЕННОЕ ПРАВО

Прошло несколько дней. Капитан Рязанов еще не приехал, старший лейтенант Лузгин, Лавров, Шакирзянов и Цюра ночами не уходили с границы. Не было на заставе и Степана Зозули…

Саша сидел за письменным столом дяди Андрея и думал. Славка, стоя на коленках на стуле, навалился локтями на пачку журналов и тоже думал. Алька думал, забравшись с ногами на диван. Сегодня Саша и Славка уезжали в пограничный городок в школу и перед отъездом сочиняли коллективное письмо Зозуле.

Долго не получалось начало. Написать ему: «Здравствуйте, товарищ Зозуля» — очень уж по-чужому. «Здравствуй, милый дядя Степа!» — как-то по-детски…

Саша подумал и написал:

«Дорогой Степан Антонович! Поправляйся скорее и приезжай обратно на заставу. Мы на каникулы тоже приедем домой. Мы все по тебе очень скучаем…» Что бы ему еще написать?

«Твой Арап воробьев ловит»,- подсказал Алька. Саша записал, хотел вычеркнуть, потом подумал и оставил: в госпитале Зозуле и про Арапа интересно будет узнать.

«Степан Антонович, мы набрали целый вещевой мешок семян сосны, а второй мешок нам на праздник привезла Айно от ребят деревни Хаукилахти,- продолжал писать Саша.- Мы их сдадим в школу и отошлем сталинградским ребятам для питомника.

Я и Слава будем учиться в одной школе и в одном классе, а жить в интернате при школе. Айно едет с нами, она уже третий год учится в той же школе и будет теперь в пятом, а мы уже в шестом, а жить она будет там же в общежитии для девочек.

Степан Антонович, если поедешь после госпиталя через город, обязательно пошли телеграмму и заезжай к нам».

— Давайте ему про Харитона напишем! — предложил Алька.

Саша решил, что можно и про Алькиного Харитона написать.

«…А вчера мы ходили за грибами. Там была яма с лягушками. Слава сказал, что лягушки сами не понимают, где им лучше зимовать. Алька поверил и стал пересаживать их в другую яму.

Степан Антонович, напиши нам, когда тебе будут делать операцию… Потом Алька поймал что-то красное с черными пятнышками. Это оказался тритон. Слава назвал его Харитоном, и мы его выпустили. Мне дядя Андрей советовал записывать для стихов всякие слова и поговорки, я и записал: «Тритон-Харитон».