- Ты сейчас шутишь? - наконец, спрашиваю.

   - Нет, - удивленно отзывается он. - Если ты против того, чтобы Эмелина здесь находилась, я ее выгоню прямо сейчас, хотя уверяю, что она никому ничего не скажет. Она, - наклоняется вперед, быстро смотрит на пустое кресло, кивает, и совершенно искренне глядит в глаза: - она могила, - многозначительно приподнимает брови.

   От странности и чужеродности ситуации я вспотела. Ерзаю на стуле, затем выпрямляюсь.

   - И как у тебя дела, Эмелина? - спрашиваю.

   - Эм не говорит по-русски, только по-испански. Ты не против, если я буду отвечать за нее?

   - Нет, не против.

   - Эм говорит, что у нее все хорошо. Благодарит, что ты интересуешься, - бросает на меня быстрый взгляд исподлобья. - Спрашивает, как у тебя?

   - Тоже все хорошо, - медленно отвечаю.

   - Эм рада. Она говорит, что ты сегодня потрясающе выглядишь, тебе безумно идет это платье. Правда, Эм не уверена, что в нем стоит ходить на работу.

   - Почему?

   - Говорит, у мужчин только одни мысли на уме, когда они смотрят на тебя в таком платье.

   Поправляю подол своего темно-синего, трикотажного платьица, пытаясь дотянуть его до колен, не выходит. Кажется, я, как школьница, начинаю краснеть.

   - Олег, у тебя тоже только такие мысли на уме? - спрашиваю, вглядываясь в его лицо, не понимая, зачем он издевается, пытаюсь разгадать правила этой игры.

   - Думаю, мне не следует отвечать на этот вопрос. С одной стороны я хочу сделать приятно красивой женщине, с другой - не хочу оскорбить ее профессиональные качества, - не отрывая глаз от монитора.

   - Готово. Мы с Эм пойдем. Хорошего дня, - он выходит, пропуская невидимую девушку вперед, а я осторожно присаживаюсь на стул с прямой, как спица, спиной и еще пару минут удивленно моргаю, рассматривая дверь.

   Никаких сомнений, он издевается, иначе... да как иначе он мог бы жить среди нормальных людей? А если и нет? Я на девяносто девять процентов уверена, что он подшучивает надо мной, но продолжаю это терпеть и, чтоб меня, подыгрывать ему!

   Авторизовываюсь на компьютере и вижу вместо привычной черной заставки на рабочем столе большой букет цветов. И первая мысль, опережающая вопросы и сомнения: «приятно».

   Со «Свежими продуктами» дела идут хуже некуда. Вера Анатольевна просекла, что я больше не сплю с ее шефом, начала откровенно дерзить, требуя все больше и больше. Понимаю, что начинаю ненавидеть этот контракт, который должен длиться еще несколько месяцев.

   Разумеется, Дима не помогает никак. Дела ведутся исключительно через монстра, у которой в личной жизни точно все плохо. О таких стервах Дима всегда говорил: «недотраханная сука». Я вздрагиваю, понимая, что обо мне, вероятно, говорят так же и это, к сожалению, недалеко от истины.

   Отвлекает от размышлений рабочий телефон.

   - Алло?

   - Алечка, это Вера Анатольевна, тебе сейчас удобно разговаривать?

   Жить долго будет, чудовище.

   Я верчу в руках флешку, которую забыл Олег, и слушаю очередной монолог, наполненный жалобами и претензиями. Иногда мне кажется, что она, подобно энергетическому вампиру, умудряется через телефонную трубку вытягивать из меня жизненные силы.

   И снова кап, кап, кап. Смотрю на красные лужицы на столе - клавиатуру я научилась отодвигать при каждом звонке этой женщины. Киваю, что-то отвечаю, вытирая нос.

   В дверь стучат.

   - Да-да! - приглашаю я, зажимая нос и продолжая слушать писклявый голос. Олег стоит на пороге пару секунд, смотрит на меня, зайти не решается. Я зажимаю плечом трубку и протягиваю ему флешку, продолжая слушать Веру Анатольевну, изредка вставляя: «да-да», «конечно-конечно». Вдруг чувствую, что трубку у меня отбирают.

   - Извините, пожалуйста, но линия временно перегружена. Попробуйте перезвонить позже, - говорит Олег Вере Анатольевне и выключает телефон. Не просто сбрасывает звонок, а вытаскивает из трубки батарейки.

   - Ты что себе позволяешь? Это клиенты! - взрываюсь я от подобной дерзости, понимая, что терпение лопнуло, и кое-кто сейчас вылетит на улицу.

   - И часто у тебя идет кровь из носа? - он подходит сзади, берет меня за виски и отклоняет голову на себя.

   - Часто, почти каждую неделею, - отвечаю честно, хотя и с тревогой в голосе. Почему-то слушаюсь его. Наверное, нахожусь все еще под впечатлением подвига у бассейна.

   - Тебе нужно пройти обследования, это ненормально.

   Его руки холодные, просто ледяные. Он прижимает пальцы к моим вискам, потом к переносице.

   - О Боже! - не могу сдержать стон удовольствия, но потом понимаю, кто стоит рядом со мной. Это же не Мено! Испуганно начинаю вырываться.

   - Тихо, ш-ш-ш. У меня всегда холодные руки. Я знаю, что тебе приятно. Расслабься.

   Его тихий густой голос успокаивает, и я действительно расслабляюсь. Одну руку он продолжает держать на переносице, а другой начинает массировать затылок.

   - Ничего, если я распущу твои волосы? – спрашивает серьезным голосом.

   Понимаю, что происходящее не укладывается ни в какие рамки. Пытаюсь представить на его месте Эдика, Павла, Александра, да любого сотрудника нашего направления, но не могу и близко поверить в возможность подобной ситуации. А с Олегом все просто, приятно и уютно.

   - Ничего, - тихо отвечаю. Он распускает мою прическу и уже двумя руками массирует голову.

   - У тебя красивые волосы, - говорит тихо, почти шепчет. - Хотя мне нравится больше, когда ты их собираешь. И цвет красивый.

   - Спасибо, - благодарю я, понимая, что такого удовольствия в жизни не испытывала, да простят меня мои любовники. Он слегка тянет за волосы, массирует, надавливает, то сильнее, то слегка, не забывая про затылок, виски и лоб.

   - «Light ash brown», - зачем-то сообщаю ему название оттенка своей краски для волос. Кажется, он кивнул.

   - А теперь клади руки на стол и лоб сверху.

   Послушно выполняю распоряжение.

   И вот он уже массирует мне шею, плечи, руки, ключицы, скользя мизинцами по груди, но я делаю вид, что не замечаю этой вольности. Мне просто хорошо, безумно хорошо.

   Он снова возвращается к волосам.

   - Боже, я сейчас кончу, - окончательно забываю, где и с кем нахожусь.

   Олег смеется, я впервые слышу, как он смеется. Тихо, низко, очень тепло.

   - Хочешь - верь, хочешь - нет, но я тоже, - говорит, продолжая улыбаться.

   Подобно включению света в темной комнате по щелчку выключателя, в моей голове начинают работать мозги. Я широко открываю глаза, понимая, что он расстегнул молнию на платье и слегка приспустил его, оголяя мои плечи и грудь до лифчика. Опустил лямки белья и трогает мое тело!

   Быстро одеваюсь.

   - Спасибо, было хорошо, но...- говорю, а щеки пылают и горят, сердце колотится в груди и отдается в висках. Ощущения, будто бы мы только что занимались сексом.

   - Я рад, что тебе было приятно, - отходит от меня, держа перед собой руки, как тогда у бассейна, демонстрируя, что не собирается удерживать силой. - Тебе нужно чаще расслабляться. В идеале, конечно, лучше совсем не напрягаться, но, думаю, ты так не сможешь. Изнашиваешь себя, а это плохо. Ты же женщина, ты не должна столько работать.

   - Вообще-то у нас в стране равноправие.

   - Ну и кому от этого лучше?

   - А если бы кто-то вошел! - испуганно причитаю я, застегивая молнию, хватаю зеркало и салфетку, поправляю макияж.

   - Не волнуйся, я попросил Эм и Эмиля покараулить.

   Замираю, поднимаю на него пораженный взгляд.

   - За нами наблюдали твои друзья?

   - Нет, они стояли снаружи. Если бы кто-то шел, они бы постучали, чтобы предупредить. Мы были вдвоем, - успокаивает меня шизофреник, - ну и на всякий случай, я закрылся на защелку. Впрочем, ладно, мне пора работать. Если опять пойдет кровь, вызывай.

   Он берет флешку со стола и легкой походкой направляется к двери, действительно открывает защелку и выходит в коридор. А я так и продолжаю стоять как вкопанная еще несколько секунд, соображая, что это сейчас было, как так получилось, что я закрылась в своем кабинете с душевно больным, что было бы, если бы кто-то об этом узнал и... почему мне было так сильно приятно, а сейчас легко и хорошо?