Я понял, что Черненко, многие годы проработавший на посту заведующего самым «бюрократическим» отделом ЦК — Общим отделом — до тонкости знал аппаратную работу и, может, по-своему любил ее…
Надеюсь, что всем ясно — речь идет об аппарате «правящей» и «управляющей» партии. Система функционирования была хоть и тщательно отлаженной, но необычайно жесткой. Ничто и нигде не решалось без бумажки. Документы в ЦК, документы — из ЦК, документы — внутри ЦК.
Задача отдела определялась интригующе лаконично — «обслуживание высших органов партии». Под этим подразумевалось: организационное и техническое обеспечение съездов, пленумов, заседаний Секретариата, заседаний Политбюро и так далее… Документы имели дату своего рождения и смерти — от подготовки до помещения в архив. Ни одна, самая срочная, самая важная, самая неожиданная, сверхконфиденциальная информация не могла миновать Общий отдел.
И от этого знания, чувства причастности к сверх-, супер- и ультра-тайнам, голова могла просто пойти кругом…
В адрес ЦК — без которого не решалась ни одна проблема — ежедневно «мешками» валили письма. С мест поступали тысячи просьб и предложений. Масса документов носила кадровый характер…
Каждый из этих документов требовал дополнений — к ним прикладывались справки, подкалывались запросы и ответы, по ним готовились проекты решений.
В безмерном потоке бумаг, захлестывающим аппарат, можно было раз и навсегда безнадежно потеряться.
Вот тут я и понял: бюрократия — слово хорошее! Оно означает — четкий порядок и безупречную организацию делопроизводства…
Работа с документами в аппарате ЦК — в начале семидесятых — была отлажена по-старинке. Она практически ничем не отличалась от сталинских времен. Но в некоторых правительственных учреждениях, например, Госплане, Госснабе, министерстве обороны, прогресс был куда больше — там уже внедрялась различная «кибернетика».
Черненко стоило немалых усилий, чтобы сломать работу «по-старинке». При нем в ЦК появились, привычные теперь всем, репринтные машины, начало применяться микрофильмирование, этажи здания прорезали трубы пневмопочты, замерцали дисплеи первых компьютеров… Тогда это были удивительные новшества, о которых можно было прочесть лишь в журнале типа «Наука и жизнь».
Иногда мне казалось, что, являясь инициатором всех этих нововведений, Черненко иногда им не доверял — железки они и есть железки! Много ли с них возьмешь?
Иногда он их проверял — поднимет трубку и говорит какому-нибудь сотруднику:
— Не помню, то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году принимали мы решение… Об оказании финансовой помощи такой-то развивающейся стране… Не могли бы вы мне сообщить, какая была сумма, в какие сроки должны были исполнить и, вообще, исполнили ли?..
Сидит, на часы поглядывает.
Проходит минуты три-четыре… Звонок: — Константин Устинович, — говорит сотрудник. — Решение принималось тогда-то… Сумма такая-то… Исполнено такого числа… А копия документа направлена в ваш секретариат по пневмопочте.
Через минуту входит секретарь и подает документ. Тот самый, что по пневмопочте пришел.
Чувствуется, что Черненко доволен, но внешнего своего удовольствия ни за что не покажет, будто все в порядке вещей.
— Спасибо. Можете идти… — и весь разговор.
Через четыре года умопомрачительной работы в самом секретном — Общем отделе ЦК я получил предложение стать помощником секретаря ЦК КПСС Черненко (пока еще не генерального). Произошло это столь же обыденно, как и в первый раз.
— Ну что? — спросил меня Черненко. — Какие будут соображения?
— О чем вы, Константин Устинович? — не понял я вопроса.
— Есть предложение… — сказал он.
И я стал его помощником, влился в другую «кухню» — уникального подразделения ЦК КПСС, получившего во времена Брежнева особое влияние. В течение последующего времени мне пришлось исполнять нелегкие, порой весьма расплывчатые, а то и вовсе странные обязанности.
Многолетняя история формирования верхних эшелонов власти показывает, что никто не может ограничиться лишь одними официальными должностными лицами. Каждый лидер формирует дополнительно свой «теневой кабинет». В него, как правило, входит группа людей, способных четко уловить мысль шефа и облечь ее в предложение удобоваримой формы: будь то текст доклада, выступления или интервью журналистам…
Как правило, эти люди, никому не известные, аккумулируют и анализируют всяческую информацию, составляют справки, изучают статистические данные и постоянно «подпитывают» своего патрона. Только с их помощью он может держаться «на плаву».
Роль помощников генсека неимоверно выросла при Брежневе. Особое приближение к высокому руководству буквально гипнотизировало многих из них. Некоторые из них так умели преподнести свои таланты и способности, что шеф и в самом деле начинал верить в их незаменимость, недюжинность и талант. Им многое прощалось и многое сходило с рук…
Брежнев не мог шагу ступить без своих помощников. Они участвовали во всех переговорах, многочисленными свитами мотались с ним по заграничным вояжам и дошли до того, что… перестали выполнять некоторые свои основные обязанности. Например, писать доклады речей и выступлений генсека. А зачем, когда к этой работе, пользуясь именем шефа, можно привлечь широкий круг авторов самого высокого ранга: известнейших ученых, редакторов центральных газет и журналов, писателей, крупных специалистов отраслей…
Так родилась великая литературная эпопея: «Малая земля», «Возрождение», «Целина» — настоящими авторами которых являются покойный ныне Анатолий Аграновский и ныне здравствующие Валентин Лазуткин и Александр Мурзин.
В качестве мастеров первоначальных набросков приглашались бойкие молодые «перья» — способные журналисты, работавшие в самом аппарате ЦК, умеющие «водить перышком».
Они работали на академиков и редакторов. Те, в свою очередь, «причесывали» материал и литературно обрабатывали. При этом, встречая свежие, порой неординарные мысли, концепции, суждения, выдавали их за собственное творчество — в муках выпестованное, выстраданное, с потом и кровью взлелеянное.
Каждый помощник обрастал своим кругом авторов. На многие недели и месяцы они отвлекались от своей основной работы, вывозились в загородные правительственные резиденции, содержались в условиях санатория самого высокого «пятизвездочного» класса, корпели над своими разделами «трудов».
С годами статус помощников Генерального — этой, в общем-то, не высокой должности, резко возрастает. Они избираются депутатами Верховного Совета СССР и РСФСР, входят в состав руководящих органов партии, получают по полной программе все льготы и привилегии.
Я выше уже рассказал, что все помощники Брежнева стали лауреатами Госпремии, а один из них — Александров-Агентов — Ленинскоё. Столь высокую, по тем временам, награду он получил за то, что был консультантом двадцатисерийного советско-американского фильма «Великая Отечественная». Кто забыл, напомню: каждая серия начиналась с пространной цитаты Леонида Ильича, а последняя — двадцатая, имела в финале сцену: генсек на катере плывет у черноморского побережья и старческим оком вожделенно озирает «Малую землю» — тот самый плацдарм, на который когда-то высаживалось подразделение, где подполковник Брежнев был скромным политработником.
Многие, вскользь брошенные «водителями перышка» фразочки, со временем становились громкими лозунгами: «экономика должна быть экономной», «чтобы лучше жить — надо лучше работать», «решающий, определяющий и завершающий» года пятилетки.
Один из авторов такого «перла» как-то, будучи в приподнятом хорошем настроении, не без гордости произнес:
— Это мои лозунги читает советский народ!
Не обходилось и без курьезов. Некоторые из них становились достоянием общественности и прямиком попадали в анекдоты.
На торжественном республиканском заседании в Баку, посвященном 60-летию Азербайджана, многочисленная свита Брежнева переусердствовала и всучила ему текст выступления, которое он должен был произносить не в этом, а совсем в другом месте и только на следующий день.