Миропольцев еще раз окинул взглядом кабинет новоиспеченного помещика и недоуменно пожал плечами. Впрочем, чего можно требовать от человека, лишенного элементарного эстетического вкуса? Ему, инженеру Миропольцеву, приходилось уже иметь дело с такими людьми, как Кашпур. Из взаимоотношений с ними он вывел заключение, что каждому такому богачу свойственно великое упорство в своих начинаниях, которое сочетается со скупостью в личной жизни. Кашпур выпадал из этого круга. Прежде всего это был не обычный купец, хотя и владел миллионным капиталом. Эта недавно обозначившаяся на торговом горизонте Приднепровья фигура неслыханно быстрыми шагами продвигалась вперед. Не могло остаться незаметным для екатеринославских и херсонских купцов и промышленников, что какой-то Данило Кашпур, купец второй гильдии, вдруг стал полновластным собственником тысяч десятин леса и прибирает к своим рукам весь сплав. Ходили даже слухи, что дубовский помещик, как уже привыкли называть Кашпура, замышляет большие дела на днепровских порогах. Это стало ясно, когда в начале весны лучшие лоцманы оказались на службе у него и посланец лесоторговца Радченка, ездивший к Кажану, вернулся ни с чем. Миропольцев, тесно связанный с купцами, не мог не заметить тревоги, с которой следили они за действиями своего конкурента.

Инженер, задумавшись, стоял у окна. Вскоре он услышал за спиной тяжелые шаги хозяина. Тот засветил лампу, сел к столу и принялся набивать трубку. Миропольцев опустился в глубокое кресло напротив, скрестил руки на груди и приготовился слушать. Резкий запах крепкого табака наполнил комнату. Изогнутое пламя дрожало за куполообразным стеклом лампы. Кашпур отодвинул ее немного в сторону, чтобы свет не бил в глаза, и удобнее устроился за столом, положив на него локти. Не вынимая изо рта трубки, он предложил инженеру то, чего тот меньше всего ожидал. От неожиданности гость даже задвигался в кресле, ближе наклонясь к столу, словно хотел еще раз услышать слова, только что произнесенные хозяином. Но Данило Петрович не повторил своего предложения, а инженер не отважился переспросить. Да и стоило ли переспрашивать? Данило Кашпур предложил Миропольцеву оставить службу в строительных конторах Екатеринослава и поступить к нему. Не ожидая ответа, Как будто убежденный, что предложение его принято, он повел дальше разговор о своих намерениях, и то, что услышал Миропольцев, еще больше удивило его. Планы были действительно грандиозны. Дубовский помещик говорил уверенно и скупо, чувствовалось, что каждое слово его было обдумано и взвешено.

— В Дубовке я поставлю лесопилку. Здесь буду заготовлять лес лучших сортов. За Варваровкою пропадают карьеры высококачественной глины. Эти карьеры я куплю и выстрою кирпичный завод. Кирпич для екатеринославских построек, для Херсона возят за тридевять земель, а он у нас под носом. Каждую весну можно гнать по Днепру свыше тридцати тысяч плотов, а их сплавляют втрое меньше. Сотни гибнут на порогах. Зерно из Каховки, из Лепетихи по реке до нас не доходит, и все из-за порогов. Пороги — как бельмо на глазу! Одними опытными лоцманами не обойдешься.

Я твердо решил одолеть пороги. Мне говорили: вы лучший знаток Днепра от Екатеринослава до Александровска. Поэтому обращаюсь к вам.

Кашпур умолк. Ни единым словом не обмолвился про рассказ Кажана, про мечту его о шлюзах.

Все, что говорил Кашпур, глубоко западало в сознание инженера. Но на такие вещи нужны миллионы рублей. Это же гигантская работа!.. Инженер даже не усидел, разволновавшись. Сам не замечая этого, он встал с кресла и заходил по комнате. Уродливая тень двигалась за ним по стене. Кашпур заметил волнение гостя, и это понравилось ему. Осуществление его грандиозных замыслов могло прославить имя строителя. В эти минуты Миропольцев забыл свое не совсем доброжелательное отношение к самому Кашпуру, к его подозрительному богатству. Все это осталось позади, как пустяк, безделица. Перед ним сидел человек, пробуждавший в нем новые идеи. Знания его могли принести добрый барыш… Единственное, что смог он сказать, опустившись снова в кресло, был вопрос о деньгах:

— Но где же взять такие деньги? Это ведь миллионы рублей!

— Об этом не беспокойтесь. И не все же делается сразу, — ответил Кашпур. — Но начинать немедля. — Положив трубку, он широко развел руками и, стиснув кулаки, с решимостью проговорил: — Тогда, вы понимаете, какие это будут дела? Я наложу на пороги шлюзы, как замок. Ключ от замка у меня в кармане. Весь Днепр будет в моих руках. Вы спрашиваете о деньгах? Для работы они найдутся, а потом, потом их появится сколько угодно. Вы понимаете, что станет потом? Ведь у всех эти пороги — вот где застряли, — он провел ладонью поперек горла. — Чего я от вас хочу? Давайте начинать дело! Думайте, раскидывайте умом, находите пути! Если надо что-нибудь достать из-за границы, говорите, — выпишем. Я сына на инженера учу. Сам неученый, а сына, слава богу, выучу, он скоро при деле станет. А дело-то какое! Какое дело!

Кашпур приподнялся в кресле и, наклонившись над столом, с увлечением проговорил, заглядывая Миропольцеву в глаза:

— Какое дело!.. Как птицы сизокрылые, двинутся в далекий путь грузы. Пароходы, плоты устремятся через непроходимые водопады. Лес, зерно, камень, руда пойдут в Херсон и Одессу, через море — в заморские страны. Не шутки это, батенька мой!

Кашпур сам был захвачен своими словами, они претворились в его воображении в подлинное прорицание близкого будущего. Перед ним лежал верный путь к богатству. Жажда овладеть им упругой волной перекатывалась в теле. Нетерпение, подобное лихорадке, охватило его. Так и положили в тот вечер Кашпур с инженером начало новому делу.

Долго не мог заснуть инженер, оставшись на ночь в имении. Не спал и Данило Петрович. Лежал навзничь, следя взором за призрачными тенями деревьев на стене. Много было воспоминаний в ту ночь.

Тихо, но смело стучала в дверь Домаха. Данило Петрович не открыл. Она постояла, Кашпур слышал ее прерывистое дыхание. Еще стукнула, глухо, согнутым пальцем, но уже без надежды на ответ. И затопала босыми ногами по коридору.

Утром Миропольцев выехал в Екатеринослав. Вскоре он снова появился в Дубовке, уже не один. Привез с собой еще одного инженера-строителя и двух геодезистов. По селам разнеслась весть, что дубовский помещик замышляет великое дело и что тут потребуется много рабочих рук. Люди полетели на этот слух, как бабочки на огонь. Приходили из дальних сел, из хуторов, вертелись под стенами поместья, настойчиво добивались от Феклущенка ответа. Приказчик проходил сквозь толпу, гордо выпячивая грудь, и загадочно ронял: — Пока не требуется, а там видно будет.

Это «видно будет» удерживало пришедших и вселяло надежду в их тоскующие сердца. А что уж говорить про дубовских мужиков? Не всем хватало работы на сплаве да на заготовках леса. Те, что слонялись без дела, тоже ходили вокруг Феклущенка, с надеждой заглядывая в маленькие хитроватые глаза управителя.

Кашпура не было. Все где-то ездил, суетился, да не один, а в сопровождении нескольких горожан в форменных фуражках, и всюду рядом с помещиком был инженер Миропольцев. В помещичьем доме инженеру отвели комнату. Скоро все к нему привыкли, словно он был постоянным обитателем имения. Да и сам Миропольцев обжился на новом месте.

Дни шли за днями, заполненные работой, суетой, поездками. Выписали заграничные станки для лесопилки, машины, штампы — для кирпичного завода. Собирались вскоре начать строительство, чтобы к осени все было готово. Рабочих рук было сколько угодно, над этим Кашпур не задумывался. В начале лета 1913 года народ со всех сторон шел в Приднепровье на заработки. Пробирались в Таврию, в Каховку, шли партиями и поодиночке. Попадались всякие люди. Даже из центральных губерний России в то лето появились отходники.

Свои хлопоты Данило Петрович пока завершил поездкой через пороги. Поехали на новом дубе Кашпур, Миропольцев, Кажан и еще двое мужиков на веслах. Спустили дуб на воду возле Лоцманской Каменки, наметив себе путь через пороги Старо-Кайдацкий, Сурский, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий. Таков был начертанный Кашпуром маршрут. Следовало пройти Новым ходом мимо Ненасытца и разыскать заброшенный канал на Старо-Кайдацком пороге.