В л а д и к. Живи и дай жить другим! Вмазал?

Л е к а. Бурные аплодисменты, все встают.

Ч е р е д н я к. Ну а вы, Лека?

Л е к а. Когда, бишь, я произносила свой последний большой доклад?.. Я не умею такие вещи, Александр Степанович.

Ч е р е д н я к. Вам нечего сказать? Можно ли в наше время жить инертно?.. Можно ли дышать, работать, не ощущая постоянно свою сопричастность с высокими идеалами века?

Л е к а. Вы сами все и сказали. (Выходит.)

Входит  А н н а, красивая женщина в очках.

А н н а. Здравствуйте.

В л а д и к. Здравствуйте, Анна Николаевна. (Хочет уйти, но не знает, вежливо ли это будет — показать, что он понимает всю пикантность ситуации.) Извините, там заскучает Лека… (Выходит.)

А н н а. Саша, я не думала, что встречу тебя здесь… Я пришла к Нине.

Ч е р е д н я к. Ее нет дома. Я тоже ее жду. А приходить сюда ты вольна когда хочешь. Так же, как я.

А н н а. Вот спасибо! Я вольна. Ты волен. Но зачем ты ходишь сюда? Ведь ты не нужен ей, она к тебе безразлична.

Ч е р е д н я к. Именно тебе это точно известно?

А н н а (испуганно). А разве у вас… разве уже что-то определилось? Да нет, тогда бы ты по-другому, я тебя знаю… Конечно же, Нина к тебе безразлична. Вежливые люди, принимают, не гонят, а ты увлекся, пристал. И к кому, хоть бы посмотрел на нее моими глазами, трезвыми глазами! Ведь она…

Ч е р е д н я к. Анна!

А н н а. Что — Анна? Такой гордый, а стал как слепой, как слепой… И не шипи на меня, я сама знаю, что я Анна, не шипи на меня!..

Ч е р е д н я к. Перестань. Я не терплю истерик, ты знаешь. И ты не дома.

А н н а (торопливо вытирает слезы). Извини, Саша… Извини, я успокоюсь. Я сейчас успокоюсь. Саша, Тяп очень страдает. Приволок твои старые тапочки к себе на подстилку, кладет на них морду, скулит. Ничего не ест, только скулит.

Ч е р е д н я к. Бедняга Тяп. Эти тибетские терьеры очень привязчивы. Сейчас у меня пока временная квартира, я не могу его взять к себе.

А н н а. Саша, но все еще может наладиться. Мало ли что бывает между людьми. У тебя ослепление, длительное ослепление — и все… Я понимаю, Саша, я не сержусь. То ли еще бывает в жизни! Жены в партком пишут… Но если люди к другу с пониманием, все проходит и забывается. Надо только, чтобы Нина сказала тебе свое решительное слово и перестала давать надежду. Я думаю, до нее просто еще не доходит, что такая беда… что разрушается… что из-за нее… Мы же подруги, она не может так подло. Она меня послушает.

Ч е р е д н я к. Так ты об этом хочешь с ней говорить?

А н н а. И не скрываю. В конце концов, это и для твоего спокойствия, а может быть, даже счастья…

Ч е р е д н я к. Ну, браво! Я тебя не узнаю. Ай да Анна!

А н н а. Чему-то ведь я от тебя научилась. Жили же с тобой…

Ч е р е д н я к. Нда… Кстати, а как ты живешь сейчас? Ну, в смысле денег?

А н н а. Это-то? На работу устроилась. По прежней специальности, секретарем-машинисткой. Уже четыре дня отработала.

Ч е р е д н я к (достает из бумажника деньги). Возьми вот, пригодятся.

А н н а. Не надо, обойдусь.

Ч е р е д н я к. Чего — обойдусь, получка еще не скоро.

А н н а. Ну спасибо. Только ты не думай, я отдам. Месяца за два, частями.

Ч е р е д н я к. Как хочешь. А сейчас — уйди отсюда. Прошу тебя, уйди. Нины нет, Родион Иванович дома. Будешь при нем ожидать Нину, чтоб выяснять отношения?..

А н н а. Хорошо, Саша, хорошо… но я все равно…

Входит  С т е б л о в.

С т е б л о в. Вместе пришли?

А н н а. Нет… по отдельности.

С т е б л о в. Присаживайтесь, Анна Николаевна. Скоро и Нина явится.

А н н а. Спасибо. Я немножко не рассчитала свое время… Нине я позвоню. (Уходит.)

С т е б л о в. Жалко все же… Была жена.

Ч е р е д н я к (после паузы). Вы, наверное, могли догадаться, я давно уже… Очень мечтаю наконец объясниться с Ниной Родионовной.

С т е б л о в. Зачем ты мне докладываешь свои чувства? Собираешь визы?

Ч е р е д н я к. Гармония отношений — такая редкость между людьми… Беды свои люди чаще всего сваливают на жизнь. А между тем все мы — не очень под стать жизни, вот в чем причина многих недоразумений.

С т е б л о в. Философствуешь?.. Тебя не сняли, Александр Степанович, с твоей хорошей должности? Прямая примета: если человек философствует, так и знай — сняли. Или хотят снять. Впрочем, без моего решения тебя не снимут и не повысят…

Ч е р е д н я к. Скоро вы о такой мелюзге, как я, и вовсе позабудете. Когда займете новый, высокий пост.

С т е б л о в. Это какой же ты мне пост… гм… пророчишь?

Ч е р е д н я к. Будто это секрет! Все, буквально все уже говорят, что вас назначают заместителем министра.

С т е б л о в (неохотно). Были, были беседы… на различных уровнях… Министр этого хочет. В сорок втором году, в Сибири, он работал у меня главным инженером, когда я несколько эвакуированных заводов в один комбинат сводил… Талантливый, эрудит.

Входит  Н и н а. Она взволнована и растерянна.

Н и н а. Дождь начался…

Ч е р е д н я к. Добрый день. Вы, как видно, устали Нина? Или нездоровится?

Н и н а. Ничего. (Вынимает из пачки сигарету.) Спички… Обронила, наверное.

С т е б л о в. Александр Степанович, пойдем ко мне.

Ч е р е д н я к (Нине). Принять что-нибудь сердечное?

Н и н а. Спасибо.

С т е б л о в  и  Ч е р е д н я к  выходят. Нина беззвучно плачет.

Входит  Л е к а.

Л е к а. Что с вами, Нина Родионовна?

Н и н а. Ничего, так…

Л е к а (садится, обнимает Нину). Я очень слышу, когда плачут. Это у меня с детства. Мама часто плакала. Уж так тихо, а я все равно слышала.

Н и н а. Даже не знаю, что такое… Галлюцинация? Я видела сейчас Якова.

Л е к а. Якова?

Н и н а. Моего мужа. Отца Владика и Пети. То есть мне показалось, что его именно видела… Седой человек прошел мимо. Меня аж в дрожь бросило. Хотела побежать за ним… Ноги подломились.

Л е к а Где это было?

Н и н а. Почти у самого нашего дома.

Л е к а. Говорят, у каждого человека есть на земле двойник.

Н и н а. Лицо, походка… Только старше, то есть, чем тогда, старше. Когда мы виделись в последний раз, он был почти как сейчас Владик, нет, как Петя. Студентики мы были оба, смешные!.. Своих родных у него не было, детдомовец, а в нашей семье жить не захотел. «Мы — фигуры самостоятельные!» Снимали комнатку. А платить чем? По ночам вагоны разгружал, уголь, дрова. Придет под утро — веселый, измазанный. Я уже выспаться успею. Сижу, жду. «Бессонница ты, ну, чего вскочила?» Чай, булку на стол. Сидим, пьем этот предутренний чай, смотрим друг на друга… А у него, если он уголь грузил, и после того, как умоется, угольная пыль в глубине ресниц оставалась, черная каемочка. Глаза — как подведенные. Возьмет меня от стола на руки… «Бесплатная переноска грузов!»

Л е к а. Если бы это был он, он не прошел бы мимо вас, остановил бы вас!

Н и н а. Да? Меня уж и узнать-то не легко… Он ушел добровольцем, в первые дни войны. С третьего курса Высшего технического училища. Бауманского. Старшенького своего я еще кормила грудью. В январе сорок второго Яков приезжал на побывку… Потом Владик родился. Я послала фотографии — туда, на фронт. Яков отвечал, радовался: второй сын!.. А с осени сорок третьего года — ни одного письма… Похоронной тоже не было. Запрашивала я… Ответили: в списках пропавших без вести.

Молчание.

Л е к а (смотрит на Нину в раздумье). Ваше лицо я написала бы в зеленоватых тонах… Зеленые глаза. Все освещают. Волосы дала бы в каштановой дымке. Цвет неспелого каштана.