Опомнившись, Бэар быстро передал команду готовому звену.
– Отмени приказ, – настояла Хранитель.
– Вы знаете, к кому она пойдёт! – возмутился парень.
Иллария небрежно пожала плечами. Не дождавшись её ответа, Бэар недовольно дал отбой.
– Только вообрази, – отчуждённо заговорила Хранитель, – эта пантера родилась не в нашей Вселенной.
Бывший лейтенант, насупившись, молчал. Замашки Хранителей не вписывались в понятные ему правила военного устава, и сейчас парню было сложно под них подстроиться. Неудивительно, что его отец поседел раньше времени, находясь на службе этих философов. Иллария же, игнорируя вспыльчивость молодого командира, спокойно продолжала рассказ.
– Если верить Дильмуну, Звёздную Тень ему в качестве дара несколько жизней назад преподнесла наш Творец, и кошка эта только внешне подобна зверю. Но, поверь, за свои перерождения я встречала многих первых учеников, кто был значительно глупее её. Пантера очень умна. Умна не по нашим меркам. Управлять ею мы не способны – она из другой энергии и материи, нежели наш мир, заставить не в нашей власти – кошка скорее умрёт, чем поступит против воли, да и обмануть её также не получится – она видит всех насквозь. И это всё никак не хотят принять мои собратья.
– А Хранитель Дильмун?
– Я же говорю – умная она, – повторила Иллария. – Если б хотела, чтобы мы пошли вместе с ней, поверь, командир, ты бы и не очнулся, пошагал следом. А раз не хочет – значит, так надо.
Бэар только вздохнул устало. Долгие приготовления, и всё зря. Верховный Хранитель не затихала, перескакивая в своём рассказе с одного на другое, не заботясь, слушает ли её командир. Бэар же думал о том, что Илларии теперь придётся отвечать перед советом Хранителей, но, похоже, её это нисколько не заботило.
– Давай лучше поразмыслим, что нам делать с более глупыми созданиями? – неожиданно спросила она.
Утратив нить разговора, Бэар не решился отвечать, хотя Хранитель и так прочла его мысли.
– Республиканские посольства уже разосланы, все мало-мальски развитые структуры и страны галактики предупреждены. Кто способен обороняться – тот будет наготове. Это не их беда. Но, всё же, мы не могли оставить в неведении другие системы. Пусть подготовятся в силу своих возможностей либо затаятся. Что тут ещё предпримешь? Но меня волнует иное, – Иллария ненадолго замолчала.
– Что делать с теми, кто даже не услышит наших слов? – произнесла она. – Столько форм жизни, уникальных созданий, и я понятия не имею, как их уберечь.
Хранитель вновь вдалась в рассказы, Бэар же опять отвлёкся. Иллария не ждала от него ответов. Об этом он догадался и сам. Она просто нуждалась в слушателе. Всё же, доля сумасшествия после пыток поселилась и в ней, давая о себе знать подобными нелогическими рассуждениями. Прежняя Хранитель не поднимала бы подобных нелогических тем, осознавая их ненадобность, но искалеченная внутренне Иллария нынешняя, напротив, всё чаще терзалась мучительными вопросами.
Внешне женщина выглядела молодо, хотя телохранитель знал, что это не так. В братстве она состояла уже второе тысячелетие и, так же, как и главная сокровищница, умела скрывать влияние времени. Но именно сейчас прожитые годы выпячивались наружу. Способности Хранителя позволяли ей оставаться юной, старость не касалась свежей кожи, нетронутых белизной седины волос. Но эта старость жила в глазах, и Бэар ещё никогда не видел их такими блёклыми. Ему стало жаль Хранителя.
– Все наши научные экспедиции в галактике и за её пределами завершены, но я запретила брать образцы, – тем временем рассказывала она. – Если этим формам жизни будет уготована смерть, не преступно ли с нашей стороны сохранить их вид в малом числе и поместить в иные условия? Тешиться ими и собственным самолюбием? Содержать, как в зверинцах?
– А что касается нас самих? – внезапно спросила она. – Не преступно ли покидать старый дом и обрекать новый на наше присутствие? Ведь, я уверена, в тех краях, которые ещё и не знают, что вскоре станут зваться домом, было, есть и будет гораздо лучше без нас…
Хранитель рассеянно замолчала. Заметив застывшего с озадаченным выражением лица Бэара, она, спохватившись, дёргано махнула в его сторону рукой.
– На сегодня ты мне не понадобишься. Заканчивайте с завалами.
Командир кивнул, зашагав с подворья главного Хранилища. Но, завернув за первую стену, Бэар остановился. Прислушавшись, он уловил обрывки фраз: Хранитель повторяла уже сказанное, снова и снова спрашивая обуглившиеся стены.
Усомнившись лишь на секунду, бывший лейтенант быстро вернулся обратно. Ничего не говоря, он порывисто обнял Илларию, а та, замолчав, неожиданно глупо и тихо разревелась.
Хвост последнего внешнего рукава галактики Антареса казался безжизненным и мрачным. Сюда, как отработанный мусор, прибивало всё, что не нашло своего места внутри звёздных скоплений и туманностей: пыль, осколки, газ, остатки небесных тел, видимые и невидимые напоминания предшественников этой галактики. Мало какие процессы протекали на окраинах, мало какая жизнь в том или ином виде могла тут существовать. Пространства в рукаве с лихвой хватало для свободного полета, и Антарес не случайно выбрал его ради своих уроков. Солнечная система Красной Звезды не годилась для того, что он собирался втолковать Энлилю и Энки, пространство же за пределами его власти оставалось опасным из-за сближения с Кочевником.
Конечно, не находись его галактика под прямой угрозой, он увёл бы парней в открытый космос, показал бы им уникальные аномальные участки их мира. Антарес знал такие немногочисленные места, и они ему очень нравились. Антонимы сгустков притяжения – практически чистые, разреженные, где даже мельчайшие кирпичики мироздания попадались не так часто, как в обычной Вселенной. Творить в подобной обстановке всегда сродни новому холсту. Пустота безлика. Любой мазок в ней – первозданен, не обременённый. Влияние окружающего мира на эти аномалии минимально, словно они находятся вне устоявшихся правил. И лучше места для того, чтобы помочь глупому разуму отказаться от этих правил, Антарес не находил. Сейчас же ему приходилось довольствоваться изрядно запятнанным полотном – окраиной своей галактики.
Как и предполагал Владыка галактики, первые результаты его новых учеников оказались совершенно никудышными, что, правда, нисколько не огорчало Антареса, и даже добавляло веселья. Он по-прежнему с долей негатива относился к перерождённым мутантам Кали, и их неудачи только подтверждали его вывод – всё должно идти своим чередом, в особенности эволюция разума и духа. Нельзя перешагнуть столько ступеней без ощутимых последствий. Невозможно так быстро ужиться со своим будущим «Я», своим грядущим практически идеальным прототипом. До любых высот, да ещё и таких завидных, приходится карабкаться по лестнице многих перерождений, ценой невообразимого, титанического усердия, постоянного труда, судьбоносных, решающих ошибок. Энлиль и Энки же получили всё в слишком короткие сроки. Неудивительно, что их умы бастовали, пребывали в постоянной нестабильности, физические оболочки сыпались как песчаные, а мысли взрывались сотнями орущих, незнакомых им голосов.
Оба они, разваливающиеся поминутно на части, теряющие обличие, форму, самих себя, напоминали Антаресу оголённый, натянутый нерв, на котором без конца и края бренчал бесталанный музыкант, выводя своим смычком бредовые идеи и поступки. Очередной такой поступок даже Антаресу стоил его головы. Он задал им задание: всего-то мгновенно перенести объект из одной части галактики в другую, однако вместо этого, не справившись с высвобожденной энергией, парни распылили не только себя и глыбу метеорита, но и зазевавшегося поблизости Антареса. Сам он в долю секунды восстановил привычное физическое тело. Друзьям же пришлось собирать свои частицы почти весь день.
Когда все трое вновь были готовы продолжать, Антарес перенёс их на поверхность дрейфующего сжатого нейтронного ядра давно затухшей звезды, которое вот-вот рисковало вылететь за пределы галактики. Воздействие гравитации, колоссальная скорость вращения и передвижения малогабаритной, радиусом в пятнадцать километров, сферы чуть было не распылило его учеников вновь. Подстроившись под мёртвую сердцевину взорвавшегося гиганта, оба, всё же, смогли устоять. Антарес расстроено хмыкнул, ожидая совсем иного.