— Хотите узнать что здесь произошло, снимите щиты, леди, — бросил мэтр, перед тем, как скрыться в каменных зарослях Леса.
Некоторое время я колебалась, боясь неизвестности. С сомнением взглянув на изувеченные стволы вековых дубов, я сняла щиты и закрыла глаза в попытке сосредоточится. Ничего не произошло, ободренная таким началом я расслабилась и принялась слушать…
Сначала я не поняла, что это было: ко мне потянулся тоненький язычок чьего-то робкого чувства. Я протянула руку в попытке коснуться его, но он растаял, словно его и вовсе не было. Но спустя мгновение язычков стало куда больше: тысячи тоненьких щупалец тянулись ко мне со всех сторон. Наталкиваясь на защитную пелену моей ауры, язычки обтекали меня, создавая вокруг меня импровизированный кокон. Когда просвета не осталось, хаотичное движение чужих эмоций прекратилось: все замерло, и я увидела…
Сквозь густые кроны деревьев пробивались робкие лучики предрассветного солнца, они осторожно скользили по зеленым листьям, не решаясь тронуть землю, покрытую вязким туманом. Щебетали первые птицы, нарушая сонную тишину, возвещая о приходе нового дня: Лес просыпался.
Я шла по едва заметной тропинке, восхищаясь красотой леса: окутанный легкой дымкой, он поражал воображение обилием красок. Гигантские стволы деревьев внушали покой и умиротворение, дарили защиту. Неожиданно раздался звук горна, разорвав волшебную иллюзию, созданную Лесом. Я не могла знать о значении этого звука, но, по тревожной атмосфере, несложно было догадаться, что случилось что-то из ряда вон выходящее, что-то грозящее нарушить покой Леса. Я побежала по тропинке, понукаемая все нарастающим звуком битвы, сомнений не было: я оказалась здесь в то самое утро, когда началась война.
Картина, развернувшаяся за следующим поворотом, заставила меня остановиться: передо мною возвышался великолепный дворец. Он стоял, обратив взор вниз, к подножью, где страшная мелодия смерти плела свое кровавое кружево. В горле застрял крик: сражение было в самом разгаре, но лязга мечей слышно не было, да и зачем мечи эльфам, обладающим магией?
Огромная дворцовая площадь была заполнена до отказа: там и тут проклятия темных черными стрелами летели во врага, натыкаясь на золотистые руны светлых, отвечавших противнику смертельными рунами. Сотни эльфов сражались за правое дело, лишь потому, что кто-то назвал его правым. Соседи, друзья, любимые в одночасье стали соперниками.
Я шла меж дерущихся, никому не видимая, утирая бегущие слезы. Повсюду слышались крики боли и агонии. Умирающих тот час заменяли товарищи, и так до бесконечности, пока воздух не начал дрожать от переполнявшей его магии. Казалось, что вот-вот разверзнется бездна и поглотит в своих глубинах всех без исключения.
Душа рвалась на части от окружающих меня боли и страданий, я, как могла, пыталась защитить себя, впрочем, без особого успеха, ибо слишком сильными были ненависть, отчаяние и ярость, овладевшие соперниками. Вздрагивая от наплыва очередной волны чужих чувств, я плелась к дворцу, стены которого сотрясались от жуткого грохота. Кое-как преодолев ступени, ведущие к главному входу, я вошла внутрь: меня тут же обдало жаркой волной отчаяния, заставив упасть на колени. В глазах поплыло, но мне необходимо было добраться до тронного зала, необходимо было увидеть виновников этого ужаса. Опираясь о стену, я медленно продвигалась к цели, время от времени тихо поскуливая от боли, выворачивающей меня изнутри.
— Мама, вставай. Мамочка, пойдем отсюда, — белокурая малышка-эльфа гладила по щеке красавицу, в невероятной позе лежавшую на ступенях, устремив мертвый взгляд на дочь.
Слезы с новой силой брызнули из глаз, я зарыдала в голос. Повсюду, куда ни глянь, лежали мертвые эльфы, кровь застилала пол настолько, что цвет камня невозможно было определить. Я шла вперед, сплетая охранные руны, одну за одной натягивая на свое сознание, но отупляющая боль пробивала их без малейшего труда, причиняя мне все новые и новые страдания.
В троном зале картина разрушения была еще ужаснее: стены сплошь оплавлены, от окон остались лишь проемы, зияющие пустотой, и около сотни мертвых представителей обеих эльфийских рас устилали пол. Бой здесь уже закончился, не оставив ни никого, кто мог бы назвать себя победителем. Никого, кроме одного… Он сидел на нижней ступени, у тронной возвышенности, обхватив голову руками. Словно почувствовав мое присутствие, он поднял голову: черноволосый, с белой кожей, он, как и все эльфы, был невероятно красив. Но, тем не менее, он разительно отличался от всех эльфов, которых довелось мне видеть ранее: может дело в глазах цвета плавленого золота, или в непривычной силе, окружавшей его, не знаю, но с уверенностью могу сказать — он другой. Именно его отчаяние гнало меня сюда, именно его боль рвала на части мою душу. Он смотрел в мою сторону, он видел меня…
— Видишь, как все обернулось… Я ничего не мог поделать, да простят меня Боги за это…
Во мне что-то сломалось: упав на колени, я обхватила себя руками, и, раскачиваясь взад-вперед, закричала. Я кричала, выгоняя из своей души чужую боль, я кричала, разрывая пелену отчаяния, окутавшую меня словно кокон… И тут снаружи что-то произошло, в один миг все прекратилось: затихли звуки, воздух перестал дрожать, превратившись в густой мед.
— Все… — как-то странно выдохнул незнакомец.
Боясь худшего, я на негнущихся ногах поплелась к дыре, бывшей некогда окном. Я с трудом заставила себя выглянуть наружу: площадь перед дворцом была сплошь усеяна телами мертвых эльфов — живых не осталось, а лес превратился в жалкое подобие самого себя, на многие километры, простираясь черными уродливыми статуями.
— Прекрати это! — в отчаянии кричала я незнакомцу, боясь, что вот-вот мозг мой не выдержит, и я напрочь лишусь ума.
— Слишком поздно… — ответил он, выходя из тронного зала.
Я верила ему, но не могла принять правды. Прислушавшись к себе, я пыталась услышать зов Леса, но было тихо, слишком тихо. Тишина звенела в ушах, лишая остатков самообладания, стирая грань между реальностью и видением. Истерика не заставила себя долго ждать: из глаз полилась новая порция слез, возобновились стенания, и снова я была на коленях, только теперь я оплакивала не павших в бою эльфов, я оплакивала погибший Лес. С неба начали падать первые хлопья пепла…
Меня больно ударили по щеке, разбивая на миллионы ярких кусочков наваждение, охватившее меня. Меня трясло как в лихорадке, в мыслях то и дело всплывали ужасающие образы прошлого, и не было сил вытолкнуть их из себя. Словно утопающий, я цеплялась за плечи Темного, расширенными от ужаса глазами глядя куда-то сквозь него:
— Они все мертвы… мертвы… Он не хотел… он ничем не мог помочь… Все мертвы… мертвы…
— Тише, тише, девочка. Сейчас все пройдет, потерпи немного, — уговаривал меня Повелитель.
Но от слов его легче не становилось, напротив мне казалось, что он не слышит меня, не понимает, не хочет понимать. Я пыталась вырваться, куда-то убежать, но он крепко держал меня, все так же нашептывая:
— Все пройдет, потерпи…
Постепенно боль начала отпускать, оставляя после себя лишь пустоту. Лишь спустя какое-то время до меня я снова начали доноситься звуки, но как-то отдаленно, будто сквозь пелену. Ужас произошедшего много сотен лет назад катаклизма давил на меня, вышибая из легких воздух. Казалось, сознание мое не справится, да и безразлично мне это было, словно та частичка меня, которая еще могла переживать, сочувствовать спряталась где-то в самом потаенном уголке моей души, отказываясь снова возвращаться. Может, это и к лучшему ничего не чувствовать? Наверное, нет, но тогда мне казалось именно так. Да, я не хочу ничего чувствовать, так мне не больно…
— Я иду одна? — вопрос риторический, ответ подразумевается.
— Так надо, — отчеканил Темный, глядя на громаду дворца, возвышающуюся вдали. — Никто кроме тебя не пройдет.