Кестрел не хотела злить сенатора. Ей просто было любопытно. Она не знала, что его жене, которая тоже присутствовала на ужине, не было известно о любовницах.

Кестрел выгнали из-за стола сидеть в одиночестве в комнатах Джесс.

Ронан принес ей десерт. Они вместе ели пирожные, вымазываясь в сахарной пудре, и смеялись над тем, как Ронан пародировал сенатора, раздувая щеки и задерживая дыхание, пока у него не краснело лицо.

После этого Ронан стал обращать на нее внимание.

Кестрел скучала по другу. Она скучала по нему даже сейчас, когда он сидел напротив нее и вел себя игриво и беззаботно, вот только его такие выразительные глаза были холодны.

Он осушил свой бокал.

— Что тебе нужно, Кестрел?

— Ты рассказал Джесс?

Ронан изогнул бровь.

— Рассказал ли я Джесс. — Он вертел в пальцах бокал, держа его за ножку. — Посмотрим. Рассказал ли я Джесс, что слухи — правда и что всю осень у тебя был любовник...

— Это не так.

— Нет, так. Все началось летом, когда ты купила его. Рассказал ли я об этом Джесс? Рассказал ли я ей, что ты готова скорее купить кого-то, кто разделил бы с тобой постель, чем любить ее брата? Возможно, мы вместе гадали, почему брак со мной кажется тебе столь отвратительным, что ты скорее выберешь раба.

Возможно, я сказал Джесс: «Знаю, знаю, ты тоже ее любила. Но в Первозимнюю ночь ее не было рядом, когда ты выпила отравленное вино. Ее не было рядом, когда ты давилась и задыхалась, а я спрятал тебя за шторой, пока рабы убивали наших друзей. Кестрел не было рядом, когда я держал в руках умирающую сестру. Потому что Кестрел уехала с бала с ним!» — Ронан с чрезмерной аккуратностью опустил бокал на стол. — Нет, я не говорил Джесс. Нашей семье хватит одного разбитого сердца.

Кестрел вспомнила вкус сахарных пирожных. Из-за их утраченной сладости она не могла произнести ни слова.

— Не знаешь, что сказать, Кестрел?

Хоть она и понимала, что на самом деле он не хочет услышать ее ответ, Кестрел не могла промолчать:

— Джесс не отвечает на мои письма. Когда я приезжаю к ней, слуги говорят, что ее нет. Но на самом деле она дома. Она ждет в своих покоях, пока я не уеду. Я думала, что, может...

— Я рассказал ей горькую правду. — Ронан сплел пальцы, а затем распрямил их и пожал плечами. — Ты не думала, что сама виновата в том, что происходит между вами?

«Я видела его», — сказала Джесс, когда Кестрел скользнула в кровать в ночь бала в честь помолвки. Что именно видела Джесс?

— Что это?

Ронан резко наклонился вперед и потянул за край сложенного листа бумаги, который выглядывал из кармана Кестрел. Это был список новобранцев.

— Ничего.

Кестрел попыталась забрать листок.

Ронан отдернул руку и развернул бумагу.

— О. Я знаю, что это. Гляди-ка, даже Карис здесь есть. Ладно, где ручка?

— Нет, Ронан, не надо.

Подняв список новобранцев высоко над головой, чтобы Кестрел не достала, другой рукой Ронан на ощупь искал в комнате пишущие принадлежности.

— Прекрати. — Кестрел дернула его за руку. Она попыталась преградить ему путь, но Ронан пригнулся, увернулся и рассмеялся. Он открыл бюро и обнаружил там вместо бумаг флягу вина. — Хорошо, очень хорошо, но немного не то, что мне сейчас нужно...

Ронан наконец радостно вскрикнул, когда обнаружил в одном из ящиков чернила и перо.

Ронан на войне. Ронан, истекающий кровью в грязи.

Кестрел была готова расплакаться.

— Пожалуйста, — просила она, — не подписывай эту бумагу.

Он опустил перо в чернильницу и двумя руками прижал список к письменному столу, как будто листок мог улететь.

— Умоляю тебя, — произнесла Кестрел.

Ронан улыбнулся и оставил на листе бумаги свое имя.

* * *

Служанка, сопровождавшая Кестрел, терпеливо ждала у выхода из клуба. Она ничего не сказала, когда они сели в карету и Кестрел приказала возвращаться во дворец. Но девушка следила за тем, как Кестрел расправила смятый лист бумаги и позволила ему упасть на колени.

Грубым рывком карета начала двигаться вверх по склону горы.

— Он грязный, — произнесла служанка, глядя на лист бумаги.

Список был покрыт пятнами чернил. Когда Кестрел наконец вырвала у Ронана бумагу, она опрокинула чернильницу. Напротив имени Ронана остались ржавые мазки: должно быть, его костяшки все еще сочились кровью. И хотя служанка уже не смогла бы определить — не после того, как лист был смят, — бумага была немного покоробившейся, как если бы на нее попала вода или пот... или слезы.

Кестрел аккуратно сложила список. В его уничтожении не было смысла. Важна была не подпись на бумаге, а само действие. Новобранцы все равно явятся в городские казармы. Они дали слово, засвидетельствованное Кестрел. Валорианцы чтят данное слово.

— Что это? — спросила служанка.

— Список гостей.

Перед мысленным взором Кестрел стоял длинный пустой стол, уставленный пустыми белыми тарелками. Это она их расставила.

Внезапно Кестрел наклонилась вперед и постучала по стеклу, которое отделяло ее от возницы. Она сказала, что передумала.

Кестрел приказала вознице ехать в другое место.

* * *

— Я понятия не имела, что вы интересуетесь водной инженерией, — говорила Элинор, пока рабыня с южных островов наливала ей и ее гостье редкий спиртной напиток, который по вкусу напоминал горелую карамель, но был очень дорогим.

Кестрел сделала глоток из своего хрустального бокала с узорами. Городской дом, где жила Элинор, был скромным. Вместо обоев стены покрывала краска. Через белую кружевную лепнину на потолке протянулась длинная трещина.

Но женщина-инженер предлагала дорогие напитки. На низком столике у дивана, где сидели она и Кестрел, стояла миска, доверху наполненная сладкими бледными ягодами, привезенными откуда-то из-за границы. Разумеется, Элинор бы в любом случае выставила лучшие напитки и еду, которые у нее были, принимая гостью такого высокого положения, как Кестрел. Однако, судя по убранству ее дома, она едва ли могла позволить себе эти ягоды и напиток. Тенсен говорил Кестрел о ставках, сделанных на ее свадебное платье. Девушка подумала, что, возможно, ягоды, напиток и даже хрустальные бокалы были куплены в долг, так как покупательница ожидала прихода в течение ближайших месяцев значительной суммы денег. В конце концов, Перволетний день и свадьба были не так уж далеко.

Кестрел заставила себя улыбнуться.

— Император считает, что я должна интересоваться всем, касающимся империи. Кроме того, мой отец ценил ваши навыки во время войны.

Простое лицо инженера порозовело от гордости.

— Вы служили с генералом на востоке? — спросила Кестрел.

— Много лет назад. — Лицо Элинор утратило выражение удовольствия. Поймав вопросительный взгляд Кестрел, она объяснила: — Восток — дикая страна. Пусть инженеры технически и являются членами армии, но я была не готова, миледи. Дакранцы сражаются нечестно. Предполагалось, что я буду строить мосты и дамбы, а не участвовать в битвах, но камыши по берегам рек были высоки. Они просто кишели тиграми. В них прятались варвары с отравленными арбалетными стрелами. Ваш отец обеспечивал мне безопасность. Он сохранил мне жизнь.

Могло ли быть, что император наградил Элинор за те подвиги, которые она совершила на востоке, и это никак не было связано с Гераном?

Южная рабыня заново наполнила бокал инженера. Кестрел наблюдала за ней. Это была девушка моложе, чем сама Кестрел. Южные острова — Кейн Сарату, как когда-то их называли местные жители, — были одними из первых территорий, завоеванных Валорией. Отец Кестрел тогда был лейтенантом. Рабыня Элинор была так юна, что, наверняка, родилась уже в рабстве. Она никогда не знала другой жизни. Возможно, она не говорила на своем родном языке — и даже не знала своей родной матери.

Внезапно Кестрел стало все равно, в чем заключалась тайна императора: в Геране, востоке или какой-то другой стране. Она захотела, чтобы сама империя стала тем длинным столом, который преследовал ее сознание. Кестрел хотела развернуть его и скинуть все те пустые тарелки на пол.