— Подобру тебе, свет-королевишна! Каково почивалось, краса ты наша ненаглядная, надёжа единая? — Бойко выпалила Арания. И махнула поклон.

Я поклон повторила, пробормотала:

— Подобру, свет-королевишна. Рады тебя видеть.

Та удивленно распялила глаза. Скривилась, на меня глянув. Сказала в нос, точно её простуда прихватила:

— Что ж, и вам подобру. Кто такие?

Сзади из покоев выплыла госпожа Любава, махнула одной рукой — девки в расшитых сарафанах, толпившиеся за королевишной, тут же исчезли.

— Свет-королевишна, это дочь и дальняя родственница Эреша Серебряного Волка. Из деревни приехали. Помните, я вам вчера вам говорила, что батюшка этих девиц определил к вам? Услужать, приличному обхождению у вас учиться.

— Приличное обхождение? В таком платье? — Королевишна глянула со скукой и сожалением, брезгливо отвесила нижнюю губу.

— Сие невозможно, тетка Любава.

— Поменяют, все поменяют, матушка. — Пропела та.

Зоряна тяжко вздохнула, но губу подобрала и поплыла к выходу мимо нас. Любава замахала рукой — идите, мол.

Мы припустили следом за королевишной, которая в нашу сторону даже не глянула. Прогулка вышла недолгой. Зоряна спустилась чуть ниже храма Киримети. Потом, метя юбками, потопала к загону с пестрыми птицами. Там остановилась, достала из кошеля, висевшего поверх юбок, булку, принялась кормить надутых громадных птиц крошками. Мы стояли позади. Арания глаз с королевишны не сводила, а я себя чувствовала дура дурой.

Нет, если бы не желание найти того, кто наслал проклятье, я б тут точно не осталась. Тоже мне, важное дело — королевишнин зад созерцать. Да чиха её ждать.

На обратном пути королевишна изволила споткнуться. Арания тут же рванулась вперед, подхватила под локоток, защебетала:

— Дозволь за ручку взяться, поддержать, свет-краса королевишна! Видано ли дело — такой лебеди нежной бродить по этаким колдобинам. да твоей ножкой только по коврам ступать, а не по каменюкам здешним!

— Да, дорожки в батюшкином кремле ужасные. — Спина у королевишны обмякла, а у Арании, напротив, напряглась — видать, Зоряна на неё всем телом навалилась.

Вот пусть и тащит, раз такая шустрая, подумала я. И поплелась следом. Королевишна тем временем заявила:

— Как только стану королевой, непременно все тут поменяю. Слово в том даю. Дорожки прикажу сделать прямые, эти отвратительные леса, от которых одни комары, вырублю. Подчистую. И сделаю парку — цветы высажены в ровные кучки, трава стрижена, кусты в ниточку. точь-в-точь как в императорском дворце в Зайте.

— Красота-то какая будет, матушка! — Убежденно ответила Арания.

Я мотнула головой, глянула на вековые березы у храма Киримети. Рубить ради стриженой травки деревья самой богини? То ли блажит королевишна, то ли с дури болтает.

Да и прочие деревья жалко. Вон сколько чужеземных. Кто-то трудился, вез их издалека, сажал-растил. И сейчас за ними присмотр был — на всех деревьях ветви обрезаны, сухостой и прошлогодняя листва убраны.

Но ума смолчать у меня хватило. Хотя, может, то трусость моя была, а не ум — королевишнам не перечат, не положено. Слышала я от Мироны байки, в которых король-батюшка непокорным молодцам сразу голову с плеч сносил. Я, конечно, девка — но тоже боязно.

В покоях королевишны, в дальней горнице, нас уже ждали. Высокий мужик с пышными кудрями, длинными, ниже плеч. Лежали они витыми прядями, каждая наособицу. И начесаны до блеска, как у господской девки или бабы.

Одет мужик был в кургузый черный кафтан — полы чуть ниже пояса обрезаны, кушак цветастый, как у бабы, и пуговицы из дорогих каменьев. Штаны синие, атласные, широкие в заду, а к колену узкие. Вокруг шеи белая тряпица в оборках, а под левым глазом торчит большая бородавка. Черная, ровным кружочком, блестит почему-то.

И губы напомажены, цвет как у спелой малины. Хотя рот жесткий, как положено мужику, морщинами обметан. В общем, непонятный какой-то.

Перед королевишной мужик поклонился по-чудному, руками помахал, выписывая кренделя. Заговорил ломано, коверкая слова:

— Добрый день, феликий принцесс. Я рад фидеть фас добрый здрафий.

— Добрый. — Достаточно любезно сказала Зоряна.

И села за длинный стол посередке горницы. Арания пристроилась поодаль, на углу столешницы, глянула на королевишну с обожанием. Я села рядом с сестрой, руки на коленях под столом сложила, как у бабки Мироны делала, когда та учила меня травницкому делу.

Странный мужик с напомаженными губами встал перед столом, закинул руки за спину.

— А кто этот дефушка, феликий принцесс?

— Мне в услужение дали. — Безразлично сказала Зоряна. — С деревни прибыли, ничего не знают. Пусть слушают, Рейсор.

Мужик глянул на нас внимательно, меня обозрел особо, пренебрежительно усмехнулся.

— Фаш отец-король ошень добр, феликий принцесс. О! Наш старый императорский мать тоше любит подбирать фсякий несчастный собачка.

Зоряна заулыбалась, закивала головой.

— Правильно глаголишь. И мы милость несчастным оказываем. Всяко не хуже вашей старой императорши.

— Да, то есть так, феликий принцесс! — Рейсор шагнул к нашей стороне стола, живо сказал: — Слюшай меня, дефушки. Я есть учитель приличный манер, церемоний и обхождений, выписанный из императорский столиц Зайт. Когда я говорить, фы слюшать.

Если фы не отвечать, я наказать. Если фы слушать фсе, то потом стать ошень фоспитанный молодой дефушка. Такой фоспитанный, что фас потом пригласить на лучший прием феликий принцесс Зоряна, который быть королева. Фы фсе понять?

Я кивнула, Арания с восторгом пропела:

— Все, батюшка!

Мужик прищурил серые глаза. И без того колючие.

— Я есть дан Рейсор. Фы есть забыть фаши фарварские слова, говорить, как в феликой империи. Фы понимать?

— Да, дан Рейсор. — Пискнула Арания.

— Чего уж тут не понять, дан Рейсор. — Отозвалась я. И вроде постаралась голос утишить, а все равно не так прозвучало. Не сладенько, как у Арании.

Мужик скривил напомаженные губы.

— Болше поштительности ф голосе, дефушка. Ты есть слишком дерефенский, это плёхо.

Арания пихнула меня в бок. Локтем, больно.

— Прости, дан Рейсор. — Смирено промямлила я, опуская глаза.

Мужик мне не нравился, до скрипа зубовного не нравился. Но в чужом доме так положено — на какую половицу хозяева укажут, по той и ходи. Хозяйкой тут Зоряна, и ей этот Рейсор по сердцу. Вон как смотрит на него влажными глазами. Так что придеться любезничать, хоть и через силу.

— Сефодня мы будем гофорить о церемонии малый императорский прием. — Важно провозгласил Рейсор. И заходил по горнице. — Малый прием — это есть фстреча, на который фы яфляться только по приклашению. В отличие от большой прием, на который должен приходить фсе благородный, который принят фо дфорце. На малый императорский прием нушно яфлятся рано. Особ императорский крофф проводит прием там, где пошелает — сфой спальня, будуар или императорский холл. Приклашенный на малый прием долшен одеться эль-форао — ф одежде не больше дфух цфетофф, шея прикрыт днефной форотник со знак Фсефидящий Фрорис.

Он расхаживал перед нами и все рассказывал — какие должны быть каблуки, какие юбки и какие рукава. Прям не учитель, а мастерица по платью.

Я на малый императорский прием не собиралась, а потому слушала его вполуха. Под конец только прислушалась, когда дан Рейсор строго объявил:

— А если особ императорский крофф плёхо одет. или не одет, то нушно опускать глас. И смотреть сторона или свой нога. Это есть прилично. Глассеть есть неприлично.

О как. Особ императорский, значит, может даже голышом перед народом посиживать, а позор на том, кто его срамоту невзначай углядит.

До того это меня восхитило, что я не сдержалась и спросила:

— А кто такой особ императорский кров?

Арания сглотнула, чуть не подавившись слюной. Зоряна выкатила в мою сторону влажные синие глаза, вяло сказала:

— Эти деревенские девки такие простодушные. И почто батюшка эту дурищу ко мне прислал? Скука, докука, на лицо без слез не взглянешь.