— Подготовить! — горько прошептал я. — К чему?

Шрат молчал.

— Что сталось с Люси? Вы ее убили?

На лице Шрата отразилось искреннее изумление.

— Вы сошли с ума, мистер Уоллес! За кого вы меня принимаете? Разве вы имеете дело со средневековыми разбойниками?

— Тогда где же она? Почему вы говорите загадками?

— Я же сказал — Люси исчезла.

— Что значит «исчезла»? Выскочила в окно? Испарилась или растаяла, как кусок льда? Что за ахинея!

— Никакой «ахинеи»! Она, действительно, «испарилась», исчезла из нашего мира.

— Поясните точнее.

— Хорошо, теперь скажу. Это необходимо. Опыт сорвался. Виновата, безусловно, она сама. Я вам расскажу, в чем дело.

— Но она не умерла? — у меня появилась слабая искра надежды.

— Нет, — решительно заявил профессор. — Я уверен в этом. Не должна быть мертвой. Но она и не живая для нас…

— Вы морочите мне голову!

— Нисколько. Минуту терпения — и вы все поймете.

Шрат обрезал новую сигару и закурил. Глядя на седые завитки дыма, он начал говорить лаконично, отрывисто, будто выбирая из потока мыслей самое необходимое.

— Вы физик, Уоллес. Вы знаете все новейшие космологические теории. Поэтому мне будет легко объяснить вам сущность моей работы.

Вам, безусловно, известна теория физического вакуума Поля Дирака. По его предположению пустота — это материальный фон, в который погружен наш физический мир. Пустота — это не отсутствие материи, а, наоборот, ее бесконечный потенциальный резервуар.

— Я читал об этом.

— Тем лучше. Из этого предположения возникли гипотезы о существовании античастиц и антивещества. Гипотезы начали подтверждаться экспериментально. Частицы высоких энергий выбивали в фоне Дирака так называемые «дырки», как их назвал сам автор этой теории. Им дали наименование антипротонов, антинейтронов, позитронов. Стали высказываться предположения, что в нашей галактике существуют целые антисистемы с антисолнцами, антипланетами и антижизнью. И фантасты и ученые надеялись, что такие антисистемы в дальнейшем будут открыты. Обсуждались опасности, ожидающие космонавтов в случае высадки их на планеты, состоящие из антивещества.

Дальнейшее развитие науки показало, что подобные представления о строении Вселенной примитивны. Думая об антимире, мы представляли его аналогичным привычной модели нашего физического мира. А это не так. Беспредельность не повторяет себя качественно.

Космос — это не совокупность одинаковых систем, не сумма звезд и планет, а бесконечно сложный вечный процесс эволюции. И этот процесс происходит не в одном «этаже», не только в плане нашей Вселенной…

— То есть?

— В разных планах, или, как говорят, измерениях. Некоторые коммунистические ученые, а потом и кое-кто из западных, стали утверждать, что фон, о котором говорил Поль Дирак, или физический вакуум — не инертная нейтральная масса, не только потенциал материи, а реальный мир с материальными процессами, эволюцией и, возможно, своей жизнью. И что это и есть антимир, находящийся рядом с нами, но недоступный для наших органов чувств. И возможно, что вакуум также имеет не один «этаж». Когда-то фантасты писали о четвертом измерении. Не исключена возможность, что существует не только четвертое, но и пятое, девятое, сотое.

Гипотезы о наличии антимира — закономерны и необходимы. Этого требует принцип равновесия начал, принцип полярности всего существующего…

— Я не понимаю…

— Энергия мира тяготеет к постоянному уровню. Она безвозвратно рассеивается. Это давно доказано физическими опытами, термодинамикой. Рассеяние энергии — или энтропия — была бичом всех теорий о происхождении мира. Если энергия рассеивается — значит, когда-то было начало этого процесса, значит, был творческий акт, то есть в основу бытия вводится телеологическое[2] начало, перст божий. Ученые создавали хитроумнейшие логические построения, но объяснить или обойти явление энтропии не могли. Ведь везде — в создании новых звезд, в любом процессе энергия рассеивается, производит «работу», но не обновляется.

А сейчас — другое дело. Рядом с нами существует другой мир, мир негативных энергий, античастиц, антивещества. Он развивается по обратному, относительно к нашему миру, принципу. Вот почему он для нас невидим и недосягаем. Лишь на грани высоких энергий — в фазотронах, в космических процессах — античастицы из того мира перескакивают в наш, моментально уничтожаясь во вспышке аннигиляции.

Новая теория объясняет все. Пусть наша Вселенная расширяется, пусть разбегаются галактики, пусть рассеивается энергия. В другой Вселенной, рядом с нами, идет сжатие галактик и концентрация энергии, ее «обновление». Совершается взаимный обмен. Ритмическая пульсация единого Космоса. Вы поняли?

Глаза профессора горели, на щеках выступили красные пятна. Увлекшись, он забыл почему начал говорить, забыл о судьбе Люси. Я напомнил:

— Мне все понятно, профессор, но вернемся к Люси.

— Ах, да, — спохватился Шрат. — Простите. Так вот… Меня захватила теория «потустороннего мира» и я занялся ее разработкой. Сделанные мною опыты и расчеты подтвердили ее правильность. Тогда я решил подготовить и провести грандиозный эксперимент — проникновение человека в антимир, или в мир негативных энергий, называйте его как хотите.

— И Люси… — С ужасом начал я, но профессор меня перебил:

— Ваша Люся попала… «на тот свет». Она первою из людей Земли вошла в него.

— А обратно? — крикнул я. — Почему она не вернулась назад? Зачем вам эксперименты, не дающие фактического подтверждения? Это равноценно убийству!

— Не совсем, не совсем так, мистер Уоллес, — миролюбиво возразил Шрат. — Я разъяснил ей, в чем дело. Она что-то спутала. Мы договорились, чтобы она запомнила место вхождения в антимир и через определенное время вернулась к нему. Я должен был произвести обратный процесс в ее организме, и она опять очутилась бы в нашем мире. Наверное она или забыла мои слова или не смогла найти место.

— Или погибла, — с горечью добавил я.

— Нет! Я уверен, что нет! Приборы показывают, что опыт прошел успешно.

— Как же теперь быть? Как спасти ее? Или вы решили оставить ее на произвол судьбы?

Профессор внимательно посмотрел на меня, немного помолчал, будто обдумывая ответ, и сказал:

— Многое зависит от вас… А, может быть, даже все. Не надо терять времени. Дайте согласие и, возможно, все закончится хорошо.

— Вы хотите, чтобы я… тоже пошел туда?

— Да. И найдете ее. Это — единственный выход. Спасете Люси и… послужите науке.

Я молчал, обдумывая предложение. Что делать? Неужели то, о чем говорит Шрат, возможно? Рядом с нами — неизвестный мир, неведомые края, иная, неземная жизнь? И в этом чужом мире — Люси, одинокая, беспомощная…

— А зачем вам надо проникать в антимир?

— Мм… как бы вам сказать… — не сразу нашелся Шрат. Это не совсем разрешено… говорить… Но поскольку вы связаны с нашей работой, я объясню… Первое — это проблема антивещества. Может быть, удастся добиться его доставки из того мира. Второе — вопрос невидимого передвижения в пространстве. Вы проникаете в антимир в одном месте, передвигаетесь в нем и потом появляетесь в другой определенной точке земного шара. Такая возможность чрезвычайно заманчива для… мм… некоторых наших организаций.

Я хорошо понял, какие именно организации заинтересованы в подобных невидимых передвижениях. Вторжение в чужие страны среди белого дня прямо из вакуума, из пустоты… это страшно, это подло… Капиталистические монополии, как всегда, будут использовать и это величайшее научное открытие только в целях разрушения!

В моей душе зрело возмущение, но я не хотел возражать Шрату — надо было думать о спасении Люси. А профессор, склонившись надо мной, ласково говорил:

— Подумайте, но решайте немедленно. Сейчас же. Потом, может быть, будет поздно. Мы не знаем, что там с нею, куда она пойдет, что сделает. Ее можно спасти только идя по горячим следам!