В тот год ранняя осень в Софии была чудесной — теплой и тихой. Над городом кротко сияло ясное лазурное небо. В Парке Свободы, в его рощицах и аллеях, золотистые краски долго сохраняли свой чистый блеск. Только после первых неожиданных ноябрьских заморозков золото померкло и мертвящие краски охры наложили свой тоскливый отпечаток на смирившуюся со своей судьбой природу.

Вскоре ползущие с Дуная черные тучи перевалили через хребет Стара-Планины и, гонимые северным ветром, залили неудержимым потоком небесный простор над Софийской равниной. Стало мрачно и холодно; зарядили тихие, нудные дожди.

Аввакум запер мастерскую, надел свой длинный непромокаемый плащ и побрел по улицам. Дождь хлестал в лицо, не позволяя вглядываться в прохожих; прогулка утрачивала свой смысл.

Мысленно кляня дождь и мерзкое настроение, он машинально прочитал надпись на угловой табличке — улица Веслец. Где-то неподалеку жила официантка из ресторанчика в котором он угощал когда-то обедом добряка Анастасия.

Он подружился с ней еще в ту пору, когда Сия вышла замуж за его приятеля инженера с завода электрооборудования. Однажды Аввакум случайно столкнулся лицом к лицу с молодоженами, деваться было некуда,.и все трое испытывали страшнейшую неловкость. Сия уставилась себе под ноги, инженер залепетал что-то невразумительное, принося извинения за то, что не пригласил Аввакума на свадьбу, а Аввакум натянуто улыбался и недоумевал — неужто он когда-то любил стоявшую перед ним пунцовую от смущения светловолосую куклу? Когда-то он целовал ее и она в долгу не оставалась, а супруг и не подозревал об этом -история, достойная сожаления и совсем не во вкусе Аввакума. Однако он первым вышел из положения и с присущей ему любезностью предложил выпить за здоровье новобрачных. Приглашение явно отдавало грубым злорадством, но растерявшиеся молодожены не нашлись, как отговориться.

Они зашли в ближайший ресторанчик. После первого же бокала вина Аввакум повеселел, а после второго вдруг заметил, как мила пухленькая курносая девушка, обслуживавшая их столик. Официантка улыбнулась Аввакуму, что очень не понравилось Сии. Глаза у нее сверкнули, и эго очень понравилось Аввакуму. Инженер ничего не заметил — он любил хорошо поесть и увлекся закуской.

Затем пожелав по обычаю новобрачным счастья, Аввакум вышел проводить их. Сия обиженно повернулась к нему спиной, а супруг, расчувствовавшись с благодарностью пожал Аввакуму руку и даже лукаво подмигнул на прощание.

Когда молодожены ушли, Аввакум вернулся к столику, подозвал официантку, поболтал с ней о том, о сем, а вечером они вдвоем отправились в цирк. Сидя плечом к плечу рядом с ней, он видел перед собой сверкнувшие глаза Сии. Вот что вспомнил Аввакум, раздумывая, стоит ли заглянуть в знакомую комнатку под крышей.

А дождь моросит по-прежнему.

Зачем подниматься на пятый этаж, если после на душе станет еще тоскливее?

Он повернул обратно. Остановится на минуту перед витриной книжного магазина, пробежал глазами по названиям. «В последнее время я стал мало читать — упрекнул он себя. Аввакум зашел уже бы то в магазин, но вспомнив, что вся комната у него уже и так завалена книгами и если купить еще, то их придется складывать на пол или на стулья, он быстро вышел и направился к парку.

Привычка к ассоциативному мышлению постепенно подвела его к проблеме, которой он еще не занимался. Наконец-то ему удастся хоть чем-то занять свой ум, чем-то воодушевиться. Это было похоже на то, как еле заметное живительное дуновение южною ветра предвещает наступление весны.

Огромная энергия его ума, скованная бездействием и цепью личных разочарований, наконец нашла лазейку к свету.

4

Расставаясь с Аввакумом полковник Манов посоветовал ему перебраться на новую квартиру и деликатно намекнул что неплохо бы поселиться на тихой улице повыше этажом и чтобы окно выходило в достаточно просторный открытый, двор. Конечно полковник имел в виду удобства профессионального характера. На тихой улице легче заметить слежку и запомнить преследователя. В просторном и открытом дворе тайному наблюдателю труднее укрыться, тем более что окно позволяет занимать командную позицию. Полковник протянул Аввакуму сложенный листок с адресами. Аввакум, учтиво поблагодарив, положил листок в бумажник и заверил полковника, что за несколько дней справится с этим детом.

Но он был настолько утомлен и подавлен предшествовавшими событиями, что вопрос о переезде как-то испарился из его памяти. Теперь же когда он оказался перед витриной книжного магазина, вопрос этот вдруг всплыл в его сознании.

Зачем покупать книги, если из-за тесноты в комнате ими нельзя пользоваться? Полки были забиты ими до отказа. Книги громоздились стопками за шкафом, за креслом, под столом и под тахтой, на которой он спал. На полу и на стульях тоже лежали груды книг, причем в таком беспорядке, какого не увидишь в самом захудалом букинистическом магазине. Но это еще полбеды. Беда начиналась тогда, когда приходилось отыскивать нужную для работы книгу. Ее почему-то не оказывалось ни на столе, ни на полках. Она лежала, притаившись, в какой-нибудь из груд. Приходилось ползать на коленях, прыгать по комнате, перебирать десятки томов и томиков. Чтобы откопать то, что требовалось. Во время этих долгих поисков желание работать по большей части пропадало. Он шел в ванную отмывать почерневшие от пыли руки. Но в маленькой кухоньке по дороге в ванную его всегда перехватывала своими разговорами хозяйка. Увидев Аввакума, старушка тотчас же ставила на спиртовку кофейник и торжественно выносила коробку со старым домино. Чтобы не огорчать старую больную женщину, Аввакум садится напротив и со смиренной улыбкой отсчитывал себе семь косточек. Играл он всегда так, что в конце концов проигрывал. Вернувшись к себе в комнату он обычно обнаруживал, что от желания работать не оставалось ничего.

В таком беспорядке и тесноте нельзя было браться за какую-либо работу. Эскизы и задачи по алгебре были только развлечением — рисовать и решать задачи можно даже с тетрадкой на коленях. Но пытаться написать на коленях труд, посвященный древним архитектурным памятникам и античным мозаикам, было не только наивно, но и смешно.

Именно тогда, когда его мысли вернулись к задуманной год назад книге, он в какой-то миг почувствовал давно не испытываемую радость. «Древние архитектурные памятники и античные мозаики» — вот она, прекрасная спасительная цель, которая может на несколько месяцев приковать к себе все его внимание, ибо потребует обширных исследований и огромного труда. Отчего бы не попытаться? Хотя бы только для того, чтобы стряхнуть с себя мерзкое чувство бесцельности? Да и к тому же у него созрели кое-какие свои идеи, и он давно горел желанием дать им жизнь.

Порыв радости всколыхнул все его существо. Словно благодатная влага, это радостное чувство оживило его душу, не оставив и следа от прежней пустоты.

Но прежде всего надо было подыскать подходящую квартиру.

На листке полковника Манова было записано два адреса. На одном значилась улица Велико-Тырново, и Аввакум тотчас же зачеркнул его. Полковник, видимо, жил еще старыми представлениями о тишине софийских учиц. Улица Велико-Тырново действительно когда-то напоминала уединенную аллею, но Аввакум знал, что небольшие особняки в стиле барокко давно исчезли, что на их месте высятся многоэтажные современные дома, а по асфальту день и ночь снуют автомобили. С «детективной» точки зрения улица Велико-Тырново была неподходящей.

При этой мысли он невольно усмехнулся. Только что он, как ученый, строил планы насчет большого научного труда, и вдруг в последний момент «детективная» жилка взяла верх… Но он лишь махнул рукой и обратился ко второму адресу. Это была юго-восточная окраина города, неподалеку от Охотничьего парка. Аввакум вспомнил, что по соседству находится фанерная фабрика, а восточная сторона улицы граничит с сосновой рощей.

Он вышел из кондитерской, куда зашел, чтобы ознакомиться с адресами, застегнул плащ и быстро пересек скверик, направляясь к стоянке такси. Взяв машину, он уселся поудобнее на заднем сиденье и с удовольствием закурил.