— Смотри; атаман, — сказал старший из них, — тебя ждут лучшие угощения, а завтра мы дадим тебе все, что имеем: много мехов бобра, и соболя, и чернобурой лисицы… Угощайся, атаман!..

Ночью Анциферова разбудил какой-то шум. Вскочив, он увидел, как снизу, из-под земли, закрывая выход, поднялся прочный дубовый заслон…

Атаман бросился к заслону и ударил в него кулаком, но толстые брусья даже не покачнулись.

— Огонь! — закричали вдруг заложники.

Лишь теперь Анциферов понял, что эти шестеро камчадалов решили погибнуть в огне, лишь бы погубить его, ненавистного атамана. Он угрожал, плакал, просился. Но все было напрасно. Вскоре пламя заметалось над их головами.

Может быть, в последние свои минуты вспомнил непутёвый атаман пророческие слова Атласова: «Умереть тебе в мучениях и в позоре…»

Казаки не спасали своего предводителя. Им и самим едва удалось выбраться из селения, где каждая юрта сыпала стрелами и каждый пригорок рушился глыбами камней.

Узнав о гибели атамана, Козыревский, казалось, не был ни удивлён, ни опечален.

— Это, — молвил равнодушно, — может единственный добрый поступок Данилы Анциферова. И судьям облегчение дал и палачу…

Однако и самого Козыревского ждала расплата.

Новый приказчик, приехавший вскоре на смену Щепеткому, долго допрашивал его, грозился кнутами и петлёй; наконец наложил огромный штраф и приказал… Вот уже не ждал такого приказа, даже мечтать о подобном не мог беспокойный есаул! Приказчик повелел ему немедля собираться в дорогу для дальнейшего проведывания Курильских островов!

Было это веление для Козыревского не наказанием, — наградой. Опять увидит он бескрайнюю даль океана, чаек над вспененной волной, таинственные земли, где никто из его соотечественников ещё не бывал!

В 1712 году начальник отряда казаков Иван Козыревский снова собрал сведения о Курильских островах во время похода на юг Камчатки. В следующем году с дружиной в 66 человек он достигает второго острова Курильской гряды, составляет чертежи открытых земель, узнает, что японцы добывают на одном из островов какую-то руду. Из опроса встреченных японцев Козыревскому удаётся уточнить расстояние до японских берегов и начертить приблизительную карту юга Камчатки, Курильских островов и Японии, а также описать Курильские острова и Японию. Почти год Козыревский был сам приказчиком на Камчатке. Он расширил и укрепил старые остроги, построил новые.

Летом 1715 года на Камчатку прибыл новоназначенный приказчик Петриловский.

Козыревский изложил ему свои планы новых походов, которые должны были привести к открытию пути в Японию…

Петриловский внимательно выслушал есаула.

— Хорошие планы, Иван Петрович, и, вижу, отваги для походов тебе не занимать…

— Надо построить больших размеров лодки, — объяснил Козыревский. — Мачты повыше да пошире паруса. За месяц, а может и того менее, в Японию долечу!

— Неужто долетишь?

— Достоверно свидетельствую перед начальством…

Неожиданно Петриловский тихо и хрипло засмеялся, щуря маленькие хитрые глаза:

— А не шибко ли разлетелся ты, сокол?.. Не пора ли крылышки тебе укоротить?

— Это за что же, начальник? — изумлённо спросил Козыревский. — Уж не за то ли, что новые проведал я острова да такую богатую казну собрал?..

— Ежели был бы ты с пустыми руками, — висеть бы тебе на осине, арестант! Или ты думаешь, что старое позабыто? Или мы не ведаем, что ты атамана Анциферова первый был дружок? Ступай-ка в тюрьму и насчёт доли своей ясашной позабудь.

Теперь Козыревский догадался, откуда у Петриловского эта лють: приказчик решил ограбить его и сжить со света, чтобы не было ни жалоб, ни упрёков…

Свирепые тюремщики держали заключённого на воде и хлебе, за каждую малую провинность — будь то непокорное слово или взгляд — нещадно били батогами…

Тайно передал Козыревский челобитную в Москву, но попала она в руки Петриловскому. Приказчик сам явился в тюрьму, велел построить виселицу и вызвал священника.

Седенький попик шепнул заключённому еле слышно:

— Покайся, Иван, что тебе стоит?.. Покайся и скажи, что хочешь идти в монастырь. Ведь Петриловский решился на крайность. Повесит он тебя, обязательно повесит!.. А если скажешь, что в монахи пострижёшься, тут уж и я силу для защиты имею.

…Так бравый есаул Козыревский, открыватель Курильских островов, после молитвы перед виселицей очутился в заштатном монастыре, получив новое звание: инок Игнатий… А вскоре монахи дали ему вполне заслуженную кличку «беспокойный».

Дальнейшая жизнь Козыревского полна злоключений. Ему все же удалось бежать из монастыря. Вырвавшись на свободу, решил он отправиться прямо в Москву. Но в Якутске беглеца заточили в Покровский монастырь. Из Покровского его перевели в Спасский. И опять бежал Козыревский, и опять был пойман. В наказание положил несколько сот поклонов и… снова бежал.

…С интересом разглядывал якутский воевода явившегося к нему беглеца.

— Да неужели ты и есть тот самый Козыревский, что открыл и описал Курильские острова?..

— Он самый, ваше благородие! — отвечал Козыревский.

Воеводе приглянулся этот бывалый грамотный человек, и он оставил его при себе.

Но и эта жизнь показалась «иноку Игнатию» скучной. Отпросился он у воеводы и на судне «Эверс» ушёл с экспедицией вниз по Лене.

Вскоре Козыревский таки пробрался в Москву. Здесь он и дал подробные показания о Камчатке, Курильских островах и Японии.

Какой-то важный сановник возразил бывалому человеку:

— Замечу вам, милейший, что Япония соединяется с Америкой! Вы говорите, она расположена на островах? Но я ведь точно знаю, что Япония и Америка — это одно и то же!

Козыревсккй глянул на него через плечо и молвил с усмешкой:

— Не меня, вашество, тебе учить!

Сановник ахнул… В тот же день «беспокойный инок» снова был отправлен в монастырь.

Неизвестно, где, когда и в каких монастырских дебрях оборвалась жизнь открывателя. Быть может, снова бежал он от монашеских ряс и умер где-нибудь безвестным бродягой, быть может, нашёл товарищей среди «гулящих людей», что шли на восток, в новые земли, ломая все преграды на своём пути.

Трудно поверить, чтобы Козыревский закончил свои дни в монастыре. Слишком любил он жизнь, свободу и борьбу…

Память о славном землепроходце сохранилась до наших дней.

Именем Козыревского названы мыс и гора на Курильских островах. На Камчатке есть хребет Козыревский. Селение, раскинувшееся на берегу реки Камчатки, также называется Козыревским.

Когда-то в этих местах жил и совершал свои отважные походы «беспокойный инок», вольный, лихой есаул…

Командоры в пути

Капитан-командор Витус Беринг умирал, зарытый по плечи в землю.

Только два или три часа назад русобородый русский матрос исполнил последнюю волю капитана. Собрав все свои силы, шатаясь и падая, едва поднимая лопату, он засыпал Беринга землёй. Это была трудная работа. Лопата поминутно выпадала из рук моряка, ноги его подгибались, тяжёлые капли пота катились по бледному сосредоточенному лицу. Минутами Берингу казалось, что это знакомое лицо уже лишилось признаков жизни, что лишь последним усилием воли, стремясь облегчить страдания своего командира, матрос отгоняет, отбрасывает смерть…

Тронутый этой заботой, Беринг сказал:

— Спасибо, друг… Теперь мне будет спокойнее и теплее…

Моряк не расслышал этой благодарности командира. Уронив лопату, он отполз в угол землянки и лёг там, бессильно раскинув руки. Беринг долго всматривался сквозь полумрак в бледное, словно светившееся лицо матроса, пока не понял, что тот уже мёртв.

Это был третий человек из команды пакетбота «Св. Пётр», умерший в течение дня. Из оставшихся в живых только трое могли кое-как ходить. От них зависела судьба всех остальных…