– Рад видеть тебя дома, сынок. Я боялся, что они будут потребовать и твою жизнь. – Бас Свена Шорнинга был еще ниже, чем у его сына, и в нем слышалась неукротимая ненависть. Один из его сыновей уже отдал жизнь за Федерацию, погибнув вместе с тяжелым крейсером, на котором служил.
– Я и сам этого долго боялся, – откровенно признался Ладислав. – Но они оказались слишком хитры для этого. Они стали точно выбрать, куда всадить гарпун. Они стали отпустить меня, потому что хотят изобразить нас варварами, а себя – цивилизованными людьми.
Лицо его отца исказила гримаса ненависти, и Ладислав почувствовал, что и остальные тоже затрепетали от гнева.
– Свен! – сказала леди Пенелопа в воцарившейся тишине голосом ледяным, как бофортские моря. – Мы слишком долго ждали. Многие из нас стали пожертвовать самым дорогим, и ради чего? Нас только унижали и эксплуатировали!
Ладислав невольно кивнул, пожирая глазами отца: Свен Шорнинг сурово глядел на огонь.
– Да, – наконец проговорил он. – Ты, как всегда, права, Пенни. Тридцать лет назад я стал поклясться Ирене ничего не предпринимать, но думаю, что сейчас даже она бы с тобой согласилась.
Ладислав чуть не подскочил на стуле. Его отец пользовался большим влиянием среди немногочисленного населения Бофорта, но тридцать три года он держал слово, данное у смертного одра своей жены, сдерживал ненависть, пылавшую в его сердце с момента смерти старшего сына. Тяжелый крейсер «Бесстрашный» погиб только потому, что некий коммерсант из Индустриального Мира оказался настолько влиятельным в политических кругах, что военный корабль отправили эскортировать принадлежавший ему «важнейший» груз в разгар набега тангрийцев.
– Мы не позволили им прибрать к рукам наше богатство! – взревел Свен Шорнинг, как пробудившийся вулкан. – Они лишили нас прав и убивают наших детей! Все, хватит! – Он поднял на Пенелопу сверкавшие синим пламенем глаза. – Сначала погиб мой сын! Потом – твоя дочь! Довольно! Этому будет стать положен конец! – Он с такой силой ударил кулаком по толстому подлокотнику кресла, что ценное дерево, из которого оно было изготовлено, треснуло.
– Я согласен с тобой, отец! – негромко проговорил Ладислав. – Но мы должны стать очень осторожными. У Федерации длинные руки, а сейчас в ней заправляют Индустриальные Миры.
– Так что же нам сидеть и ничего не делать?! – прорычал Свен Шорнинг.
– Нет, отец! Но прежде чем обратиться к правительству, я должен быть говорить с остальными. Торопиться нельзя. Надо ударить неожиданно и в подходящий момент.
– Ты хочешь стать быть бунтовщиком? – негромко спросил Станислав.
– Так есть! – уверенно ответил Ладислав. – Самое время.
– Как скажешь, – сказал Станислав. – Я только думаю о том, что будет стать с Бофортом, если ты будешь потерпеть неудачу.
– Я думаю, – мрачно сказал Ладислав, – что лучше умереть, чем терпеть такое унижение. У меня нет больше сил. С меня хватит! Попробуй это понять!
– Так есть, Лад! Я стану попробовать, – прямо ответил Станислав, сжав плечо брата. – Только подумай как следует, прежде чем вступить в битву, в которой можешь погибнуть. Потому что ты будешь начать гражданскую войну!
– Я понимаю, – негромко проговорил Ладислав. – Я понимаю! И да поможет мне Бог!
Правительство Бофорта было совсем не похоже на погрязшую в бюрократии Земную Федерацию и на правительства Внутренних Миров. На этой планете было менее шести миллионов жителей, и состав бофортского парламента отражал немногочисленность его избирателей. В него входило всего пятьдесят шесть депутатов – по большей части старейшин мощных кланов, возникших в Годы Забвения. Общество, сформировавшееся на планете, почти непригодной для существования человека, представляло собой нечто вроде общинно-родового строя, в то же время отдаленно напоминавшего феодализм своей политической системой.
Ладислав нервничал намного больше, чем когда-либо в Палате Миров. Конференц-зал с трудом вмещал всех парламентариев. За прямоугольным столом президиума сидели их лидеры, смотревшие на Ладислава спокойными и бесстрастными глазами.
Шорнинг прибыл сюда после трех недель осторожных переговоров в узких кругах. Несмотря на то что он старался не вовлекать в эти переговоры правительство, оно, судя по всему, само решило не оставаться в стороне. Вот и сейчас Ладислав видел в зале президента Бьорна Тессена, вице-президента Кнута Хальверсена, а также председателей многих важнейших парламентских комитетов. Все они с нетерпением ожидали возможности задать ему вопросы.
– Ладислав, – начал наконец президент, – за время своего недолгого пребывания на Бофорте ты встретился со многими влиятельными людьми. Мы не понимаем, почему ты не искал встречи с нами.
Ладислав невольно напрягся, услышав, что Тессен старается говорить на стандартном английском. За Годы Забвения бофортский диалект стал чем-то вроде символа, которым гордились обитатели этой планеты. Так они бросали вызов мирам, покинувшим их в трудную минуту. Хотя практически все бофортцы могли говорить на английском почти без акцента, большинство из них ни при каких обстоятельствах не соглашалось это делать – разве что на официальных церемониях, где члены бофортского правительства в какой-то мере чувствовали, что за ними наблюдают их предки с Земли. Следовательно, чистый английский Тессена означал, что он говорит с ним как президент бофортского парламента, то есть официальное лицо, задача которого заключается в том, чтобы защитить и сохранить Федерацию.
– С вашего позволения, президент Тессен, – негромко ответил Ладислав. – Прежде чем официально обратиться к вам, я хотел узнать, что думают бофортцы.
– А зачем тебе это понадобилось? – не торопясь спросил удивленный Тессен. – Может, ты решил свергнуть законное правительство Бофорта?
– Нет! – с неподдельным ужасом воскликнул Шорнинг. – Я просто…
– Довольно! – покачал головой Тессен. – Прости нас, но мы в последнее время стали очень подозрительны. Такое сейчас время… Как бы то ни было, – добавил он с вялой усмешкой, – мы выбрали тебя своим депутатом в Палате Миров, потому что ты сообразителен и у тебя сильная воля. В этом ты похож на своего отца, которого мы все уважаем, и нам грех жаловаться, ведь ты поступаешь так, как поступил бы и он… Но раз уж ты здесь оказался…
Тессен выпрямился и прикоснулся к лежавшему перед ним документу пожелтевшей от старости рукой.
– Ты, наверное, знаком с тем, что здесь написано, Лад! – Тессен подал Ладиславу лист бумаги. Тот пробежал по нему глазами, а потом с уважением посмотрел на Тессена.
Как начальник службы безопасности бофортской делегации в Палате Миров, он думал, что знает все каналы, по которым на Бофорт поступает информация. Но бофортская разведка, безусловно, сделала невозможное, ведь в руках у Ладислава был меморандум, подписанный самим Саймоном Тальяферро.
– Да, – спокойно ответил Шорнинг.
– А я знаком с твоими докладами и с докладами Фионы. Как ты считаешь, этот меморандум отражает истинное положение вещей? Палата Миров проголосует за слияние?
– Руками и ногами, – без обиняков ответил Ладислав.
– Так есть. Я и сам стал заподозрить это. – Тессен на мгновение сбился со стандартного английского, но тут же взял себя в руки. – Сообщаю тебе, мой друг, что с Земли на борту «Козерога» прибыло постановление о твоем изгнании. Я отослал его назад, надписав «Прислано не по адресу». – При этих словах Тессена по залу пронесся смешок. – Но ты прав: убийство Фионы – это всего лишь начало. Я изучил запись процедуры лишения депутатских полномочий. – Лицо престарелого президента исказила брезгливая усмешка. – По-моему, с ними бесполезно даже пытаться договориться. Они все безумны, кроме разве что одного… Представь себе, Дитер произвел на меня благоприятное впечатление! Что ты о нем думаешь, Лад?
– О Дитере? – нахмурившись, переспросил Ладислав. – Мне кажется, он неплохой человек, но один в поле не воин… Да, он, обкурившись, оскорбил Фиону, но, может быть, и это произошло неспроста. Однако я не уверен, что он станет выжить среди этих акул… – Шорнинг пожал плечами и замолчал.