Яснина несколько секунд буравила сдерживающего смех князя пронзительным взглядом, а затем вдруг широко и открыто улыбнулась, с лучезарной улыбкой на лице подаваясь ему навстречу и звонко целуя опешившего от ее поступка мужчину в губы. Маг не смог сдержать смех, тщательно маскируя его за приступом жестокого кашля, наблюдая за тем, как медленно приходящий в себя владыка ошеломленно и не понимающе хлопает длинными ресницами, удивленно и недоверчиво глядя на чародейку, которая с насмешливой улыбкой пробовала заново принесенный напиток, вызывающе вскинув тонкие брови. Что ж, поделом ему, должен был признать Лим, когда собравшихся за столом людей дружно одолел приступ ожесточенного и длительного кашля. При чем хуже всего замаскировать смех выходило у слишком искренней и милой Азарии, у которой притворство никогда не получалось в должной мере хорошим и способным обмануть кого-то в виду ее врожденной простоты и доброты. Она даже прикрыла рот ладошкой, но ее сдавленное, приглушенное, но от этого не менее веселое и задорное хихиканье было отчетливо различимо за неумелыми попытками скрыть его за искусственным и крайне наигранным кашлем.

Яснина приподняла чашку, с дразнящей улыбкой отсалютовав ею помрачневшему князю, который с многообещающим видом смотрел через ее плечо на предательницу, откровенно потешающуюся над его замешательством.

— И это — один — ноль, — нежно пропела она, подмигивая ему, — конечно, в мою пользу…

После чего иронично склонила голову на плечо, слегка выгибая брови, словно безмолвно призывала оценить ее маленькую, но безоговорочную победу в этом шутливом противостоянии с поддразниваниями, которое закончилось для начавшего его князя поражением. А затем принялась за завтрак, не обращая больше внимания на его кислый вид, словно мужчина, не глядя, выпил залпом стакан свежевыжатого лимонного сока, который ему по ошибке вместо утреннего бодрящего напитка щедро плеснули в чашку.

Яснина недолго наслаждалась своей маленькой, но такой сладостной местью. В зал торопливо вбежал слуга, затянутый в белоснежный костюм из шелка, расшитый золотом. Он замедлил шаг, когда увидел, что за завтраком помимо князя собралось достаточно много людей, но все — таки торопливо направился прямо к роскошно накрытому столу, низко опустив голову. Внезапное видение яркой вспышкой пронзило голову колдуньи, заставив судорожно выдохнуть сквозь вовремя стиснутые зубы. Голова была готова расколоться от невыносимой боли, а перед глазами от слишком большого напряжения заплясали огненные пятна. Только выработанная за многие годы выдержка помогла ей внешне оставаться совершенно спокойной и невозмутимой, хотя в ее душе все переворачивалось.

Свежая алая кровь собиралась на отшлифованных великолепных камнях, трепетно и осторожно, с величайшими почестями и предосторожностями разложенных на черном шелке. Она струилась между большими и маленькими алмазами, покрывая ярко-красной пеленой сияющие на солнце грани, щедро разливаясь по тончайшему полотну, тонкими, но все больше с каждым мгновением увеличивающимися струйками стекая вниз. Рядом с лежащими на каменном постаменте драгоценными камнями, было небрежно брошено человеческое тело, истерзанное до неузнаваемости, превращенное чьей-то изощренной и жестокой рукой в кровавое месиво. Не тронутыми остались только светло-голубые глаза, которые на фоне мерцающих камней, переливающихся на солнце всеми цветами радуги, поражали пустотой и пугающей безжизненностью. Весь свет и тепло ушли из некогда бездонных и ярких глубин, оставив только медленно стекленеющий, наполненный мукой и болью взгляд. Алые струйки крови стекали с изуродованного лба, сбегая вниз, собираясь в естественных углублениях, заполняя глазницы.

Замолчавшая на середине слова Азария, о чем-то до этого оживленно рассказывающая улыбающемуся Лоту, застыла с поднятыми вверх руками, пытаясь изобразить в воздухе что-то понятное только им двоим, удивленно переводя озадаченный взгляд на не смеющего подойти еще ближе слугу, который замер на приличном расстоянии, весь сотрясаясь от мелкой дрожи. Яснина торопливо опустила чашку с напитком на изящную тарелочку, опасаясь, что не сможет справиться с собой, и ее постигнет та же участь, что и неудачливую товарку, разбитую чуть раньше.

— Владыка, — слуга рухнул на колени, привлекая внимание всех сидящих за столом. Колдунья обреченно закрыла глаза, подавляя глубокий вздох. Она, в отличие от остальных, уже понимала, что вестник принес отнюдь не добрые известия, но не хотела показывать свое знание раньше времени, потому что никогда прежде не получала никаких видений. Эта особенность была свойственна не только очень могущественным, но еще и светлым магам. Те, кто черпал силу из другого Источника, были лишены возможности заглянуть в будущее или получать от высших сил небольшие подсказки о том, что их ждет впереди.

— Говори, — голос князя над ней звучал напряженно и сухо, словно он тоже понимал, что ничего хорошего в принесенных вестях не будет.

— Простите меня за дурные новости, владыка, — слуга рухнул на колени, утыкаясь лбом в мраморные плиты, так что его голос был едва слышен и различим, — на Восточном руднике обрушилась одна из шахт, в которой ведется добыча алмазов.

— Есть пострадавшие?

— Никто не выжил, повелитель, — после секундного страшного молчания еле слышно произнес слуга. Старый маг, сидящий практически напротив колдуньи, сильно побледнел, судорожно втягивая носом воздух, словно ему стало трудно дышать.

— Но это невозможно! На руднике работали не менее двадцати человек, кто-нибудь из них обязательно должен был уцелеть!

— С гор сошел большой обвал, господин, который накрыл собой всю территорию, обрушив шахту и погребя под завалами рабочих. Смена не вернулась вовремя, поэтому стражники забеспокоились и отправились в горы. Но нашли там только камни…

— Без промедления отправьте туда рабочих и стражу. Завал необходимо как можно скорее расчистить, — колдунья не смотрела на князя, чтобы не видеть его лица, но судя по движению слева от нее, он повернулся к Лоту, — возьми столько магов, сколько сочтешь нужным, и обеспечь дополнительную защиту людям. Позаботьтесь также о семьях погибших, они не должны ни в чем испытывать нужды.

— С твоего позволения я займусь этим, — в дрожащем голосе княжны звенели едва сдерживаемые слезы.

Лим с трудом поднялся на ноги, рассеянно оглядываясь в поисках своего посоха.

— Я тоже отправлюсь на гору, вдруг кому-то удалось выжить.

Колдунья не стала останавливать старого мага, на которого недобрые вести произвели сильное и удручающее впечатление, хотя понимала, что он уже ничего не сможете сделать для них. А вот им с Лотом было чем заняться на руднике, ведь слишком много потревоженных, не упокоенных душ вырвалось на свободу. Яснина, как и все остальные, не смогла остаться безучастной к тому, что произошло. Но здравый смысл в ней взял верх над сожалением, безжалостно и хладнокровно напоминая, что безвинно и безвременно погибшие люди, перешедшие грань, но еще не покинувшие этот мир, представляют собой страшную и серьезную угрозу для живых, в чьих венах еще бежала горячая кровь, а сердца бились в груди. Не говоря уже об огромном завале, под которым оказалась погребена вся шахта. Его необходимо расчистить.

— Я должна осмотреть рудник, прежде чем в горы отправятся спасательные отряды, — очень тихо, так, чтобы ее услышал только князь, прошептала колдунья, не поворачивая головы и глядя прямо перед собой. Она не знала, как помочь ему, чтобы он не расценил ее действия как простую жалость, а не желание поддержать в трудную для него минуту.

— Этим есть кому заняться, — хрипло отрезал князь, не желая так просто отпускать ее, — Лот прекрасно справится с этой задачей.

— Если мы не упокоим души погибших в самое ближайшее время, они осознают, сколь велика их утрата и начнут мстить за свою потерянную жизнь. Перешедшие грань уже не помнят своих близких и родных, им не ведомы страх и жалость. Их ведет лишь жажда возмездия. Если мы ничего не предпримем, несколько десятков обозленных и требующих отплаты душ обрушатся на ничего не подозревающий город. И поверь мне, они могут натворить очень — очень много бед, потому что впервые часы после своей гибели наделены огромной силой, способной нанести Даншеру большой ущерб.