— Я всего лишь провожаю вас до отведенных вам покоев.

— Уверена, слуги прекрасно справятся с этим, — попыталась возразить Яснина, смущенная и ошарашенная прозвучавшим в простой фразе неприкрытым намеком.

Вместо того чтобы ответить, он рассмеялся и повлек ее дальше, вглубь дворца. Пока они пробирались по многочисленным переходам и анфиладам лестниц, колдунья ловила на себе заинтересованные и любопытные взгляды. Слуги и придворные почтительно отступали с дороги своего князя, низко кланяясь и тихо перешёптываясь за их спинами, стоило им отойти на пару метров. Судя по их поведению, князь либо соврал про существующий обычай, либо слишком рьяно подошел к его исполнению. Едва они подошли к широким, арочным дверям, Яснина поспешно присела в реверансе, торопливо вырвала из захвата руку и скользнула внутрь, закрывая за своей спиной дверь и прижимаясь к прохладной поверхности лбом. И могла поклясться, что услышала по другую сторону громкий, заразительный смех, заставивший ее в бессильной ярости ударить сжатой в кулак рукой по богато инкрустированной вызолоченной резьбой двери.

Она не умела правильно реагировать на проявляемое по отношению к ней внимание: ее учителем был мужчина, растивший ее, как родную дочь, но слишком жесткий и суровый для того, чтобы позволять простые и естественные для юности радости. Он обучал ее всему, что умел сам, открывая все таинства и секреты: но за долгие годы жизни, бывшей к нему изысканно жестокой и изощренно беспощадной, разучился любить и быть любимым. И не смог научить ее тому, чего не умел сам. Именно поэтому между ней и Главой Ордена были такие непростые отношения; Рогд сразу заметил появившуюся в столице новую чародейку, а на нее произвели неизгладимое впечатление власть, сила и могущество, которыми он обладал. Но чем больше они сближались, тем отчетливее понимала Яснина то, что принять его как мужчину и постоянного спутника в свою жизнь она не готова. Конечно, она досконально изучила те аспекты человеческих отношений, о которых учитель не считал нужным даже упоминать, но на нее они не произвели никакого впечатления. Она не чувствовала ничего к высокопоставленному колдуну, пытающемуся завлечь ее в свои сети и покорить своей воле.

Позднее, он предложил равноправный союз, обещая не ограничивать ни ее саму, ни силу, которой она обладала, но Яснина уже слишком хорошо разобралась в нем, чтобы поверить словам. Магу, привыкшему всегда получать то, что он хочет, ее решение, мягко говоря, не пришлось по вкусу. Но она довольно быстро переубедила его, не уступив в бою. Если он надеялся поражением заставить ее подчиниться, то глубоко ошибался. Яснина прошла слишком суровую школу, чтобы уступить: их затянувшееся сражение прекратил сам Рогд. Конечно, ни о какой дальнейшей дружбе не могло идти и речи, поэтому чародейка отстранилась от него, отказавшись вступить в Орден. Предвещающего ее быстрый крах колдуна вновь ждало жестокое разочарование: знания чародейки позволили ей без труда прекрасно обустроиться в столице, обеспечивая себе роскошную и беззаботную жизнь благодаря постоянным заказам, сыпавшимся на нее со всех сторон. Люди быстро поняли, что она не только обладает большой силой, но еще и отличается исключительной неразговорчивостью, не торопясь оповещать ни Совет, ни Орден об их просьбах. Рогду пришлось смириться со сложившейся ситуацией, закрывая глаза на ее практику, далеко не всегда законную и безобидную.

Немного успокоившись, Яснина обернулась, с удивлением осматриваясь по сторонам. Большую комнату в центре делила высокая — от пола до потолка — резная позолоченная перегородка, сквозь тонкие прутья которой были продеты расшитые атласные ленты и шелковые платы, легко и плавно покачивающиеся на легком ветерке, проникающем в окна. Одна часть отводилась под приемную: здесь пол был выложен кремовым мрамором с красными геометрическими узорами, а стены до середины покрывала мелкая и яркая мозаика, отделенная от красивых и живописных фресок с цветочным орнаментом широкой полосой облицовочного синего камня. В глубоких нишах у стены и витражных стрельчатых окон уютно расположились низкие широкие диванчики и оттоманки, обтянутые яркими шелками сапфирового и рубинового цветов, с горой маленьких подушечек с тяжелыми кистями, расшитыми золотой нитью. На круглых столиках, покрытых позолоченной резьбой стояли маленькие фарфоровые безделушки и керамические вазы с искусно составленными цветочными композициями. На пол, под ноги, были брошены большие и толстые ковры, вышитые шелковыми нитями и золотом с изысканным цветочным орнаментом. Такие же, только меньшего размера висели на стенах. В небольших вырезанных нишах в стенах стояли тяжелые подсвечники, в которые на ночь вставлялись ароматические свечи.

Другая часть комнаты, отгороженная перегородкой, представляла собой спальню. В глубокой арочной нише, по обе стороны которой потолок поддерживали покрытые росписью квадратные колонны, с проделанными для подсвечников отверстиями, на возвышении стояла огромная кровать с причудливым балдахином, резной высокой спинкой и расшитым золотом нежно — голубым покрывалом. Стены и пол в этой части были выложены желтой и бирюзовой мозаикой. У одной стены в нише стояли диванчики для отдыха, застеленные шелковыми покрывалами, а у другой — большой туалетный столик с тремя кристально-чистыми зеркалами и отделанный резьбой гардероб. Между ними расположилась позолоченная ширма из желтого атласа и огромное напольное зеркало в тяжелой раме, украшенной бирюзой.

Яснина ущипнула себя за руку, охнув от внезапно-острой боли. Рассеянно потерев поврежденную кожу, убирая покраснение, она с недоверчивым изумлением продолжила оглядываться по сторонам, не слишком доверяя своим глазам. Она гордилась тем, с какой красотой и роскошью был отделан ее дом в Талвинии, но он мерк по сравнению с тем, что сейчас окружало ее. Здесь все было другим и непривычным: и мебель, и украшения, и яркие и пестрые краски отделки, неприемлемые и неприличные для обустройства спальни в Литоре. Их интерьер был прост и лаконичен, менялись только породы дерева и ткани, из которых делали предметы мебели и обивку, да украшения. Здесь же глаз радовало такое изобилие плавных и причудливых линий, завитков и деталей, что невольно возникало восхищение невиданным мастерством того, кто создал все это. Она прошлась по толстому ковру, ощущая, как ноги по щиколотку проваливаются в ворс, и торопливо стала расшнуровывать сапоги. Отбросив запыленную обувь с прилипшими к подошве травинками, она с наслаждением ступила на мягкую поверхность, чувствуя, как нежно щекочут обнаженные ступни ворсинки. Прикоснувшись к ленте, обвивающей решетку перегородки, она с удивлением рассматривала изысканный узор, вышитый ярким стеклярусом и золотой нитью. За право обладать такой красотой литорские модницы готовы были бы убить, а здесь она просто служила дополнительным украшением.

Колдунья резко обернулась, заставив затаившихся за ее спиной девушек-служанок сдавленно пискнуть и дружно отступить назад, зардевшись и торопливо опуская глаза. Она изогнула бровь, глядя на притихших и смущенных незваных гостий, которые робко переглядывались, но не решались заговорить.

— Простите, госпожа, — неуверенно начала самая бойкая с виду девушка, приседая в реверансе и поднимая на нее лукавый, поблескивающий взгляд, — мы принесли вам одежду, чтобы вы могли переодеться с дороги.

Яснина перевела взгляд на наряд из алого шелка, который она для пущей убедительности своих слов протянула вперед, поблескивающий хрустальными и сердоликовыми бусинками. Сдавшись, она позволила девушкам позаботиться о ней, что, судя по довольным лицам, им очень понравилось. Одна из них — невысокая пышечка с рыжими волосами, собранными в толстую косу, перевитую лентами, усадила ее на низкий пуф, поливая из золотого кувшина ароматической водой на ее руки, чтобы она могла умыться. Другая подала вышитое полотенце, третья наполнила маленькую чашечку горячим напитком, пахнущим орехами и карамелью. Сбитая с толку их поведением и чувствующая себя крайне неудобно, Яснина позволила им делать привычную работу, решив не мешать рвущимися с языка колкостями.