Видя, что его боевой товарищ готов расклеиться, Кондратьев поспешил успокоить друга, а заодно сменить тему.

- С ней все будет хорошо, - произнес он как можно более убедительно. - На твоем месте я бы позаботился о другом.

- О чем?- тихо спросил Григорий.

- А ты не догадываешься? - лукаво прищурился суперсолдат.

Псионик отрицательно мотнул головой.

- Тугодум, - резюмировал Кондратьев. - Вот пожаришь ты сейчас мясца, а время еще даже к обеденному по-настоящему не приблизилось. Наш патрон приедет вечером, и что мы будем делать? Шашлык остынет, если мы его не съедим. Разогреть его не получится, а генералу подавай исключительно с пылу с жару. И как мы станем выходить из этого положения?

До Григория не сразу дошло, о чем его спрашивал Михаил. Какие шашлыки, какой генерал, когда его возлюбленной может угрожать реальная опасность?

- В виннике чан стоит, - меланхолично ответил Мезенцев, когда, наконец, смог отстраниться от неприятных мыслей, поселившихся в его голове.

- В винном погребе?

- Да, - кивнул Григорий. - Видел его там, когда ходил за бутылкой вина.

- Так это ж совсем меняет дело! - радостно воскликнул Кондратьев.

Не понимая причину столь дикой радости напарника, Мезенцев с головой ушел в работу, пытаясь не думать о плохом. До самого вечера парень прибывал в не самом хорошем расположении духа, что однако не помешало ему навернуть приличную порцию мяса во время обеда, дождаться генерала, приготовить и пожарить еще несколько килограмм отборного мяса и даже в баню сходить. Парная и березовые веники, которыми с превеликим удовольствием орудовал Михаил Кондратьев, наконец сделали свое дело, и когда солнышко своей нижней кромкой начало касаться линии горизонта, Мезенцев чувствовал себя более-менее сносно.

- Талантливый человек - талантлив во всем, - смакуя вкус сочной свинины, произнес Петр Григорьевич. Ребята расположились под сенью веранды, на которой у господина генерала покоился овальной формы стол, несколько удобных деревянных стульев, небольшой телевизор и даже мини-холодильник. Телевизор был выключен, холодильник еще днем под завязку набили пивом, и не абы каким, а очень даже хорошим; на столе экраном вниз лежал планшет. - Ты оказывается можешь не только головой, но и руками чудеса творить. Уважаю.

Григорий пробурчал в ответ слова благодарности. После делового разговора, который должен был начаться с минуты на минуту, Мезенцев намеревался попросить Суворова о защите Оксаны Ломановой. В том, что генерал-полковник мог оказать такого рода услугу, парень не сомневался. В конце концов, они с Михаилом столько для него сделали. Петр Григорьевич просто обязан был отплатить на добро добром.

- Спасибо вам ребятки, - хлопнул в ладоши генерал, - порадовали пенсионера.

- Так уж прям и пенсионера? - Лукавый прищур Кондратьев не укрылся от посторонних глаз.

- Ну, так а что тут удивительного? Годков то мне, почитай, уже шестой десяток пошел. Как есть пенсионный возраст. Старость приближается не по дням, а по часам, а уж если вести какие тревожные на горизонте появляются то... Сами знаете, как я за правое дело радею. Всю душу и тело отдаю работе, а нервные клетки не восстанавливаются. Царям да генералам за вредность надо молоко бесплатно давать, тут герой Юрия Яковлева правду глаголил, как есть правду.

Генерал закрыл глаза, наслаждаясь тишиной июньского вечера. Ребята подобрались, понимая, что вечер приблизился к той точке, ради которой он, собственно, и затевался.

- ­­Тревожно мне нынче, - вздохнул генерал, - вести плохие, и я не знаю, что с ними делать. В первые в жизни не знаю. - Тем, кому положено было слушать, слушали, затаив дыхание, боясь нарушить тишину. - Вы помните с чего вы начинали?

Вопрос оказался неожиданным, и ребята ответили на него не сразу и невпопад.

- Ладно, - махнул рукой Суворов, не утруждайте себя лишней мозговой деятельностью. Иногда это не полезно. - Я сам отвечу за вас: вы оба познакомились у меня, здесь, в этом доме, а потом очень хорошо поработали в тайге. "Изумрудный город"... помните?

- Такое забудешь - процедил Кондратьев.

- Да, - протянул Петр Григорьевич, - действительно, такое сложно забыть. Я хоть там и не был, но представляю. Два года прошло, и все это время я надеялся, что мы с вами больше никогда ни с чем подобным не столкнемся.

Григорий почувствовал себя человеком, не пойми по каким причинам очутившимся в падающем лифте. Сердце ушло в пятки, воздух застрял в легких, сковав дыхание. Неужели опять? Что на этот раз?

Генерал, тем временем, дотянулся до лежавшего перед ним планшета, перевернул его, включая экран.

- Любуйтесь, - сказал он чересчур уж мрачно, кладя планшет обратно на стол, экраном вверх.

Кондратьев моментально сцапал девайс, и Григорию пришлось встать со своего места, чтобы посмотреть на то, что им спешил показать генерал.

Лучше бы он этого не делал. На экране планшета висела фотография, сделанная, по всей видимости, этим же самым устройством, и на ней виднелось растерзанное человеческое тело. Лицо несчастного напоминало смятое яйцо; от левой ключицы до самого паха практически по диагонали тело рассекал идеально ровный и правильный разрез. Одна нога была оторвана чуть выше колена и валялась подле изувеченного трупа, в метре от него, другая была сломана в голени. Кровь из ужасных ран густо забрызгала траву - её было столько, что фотография, сделанная в лесу, имела не зеленые цвета, а красно-буро-коричневые.

- Кто это?- выдавил из себя Мезенцев, изо всех сил борясь с собственным желудком, который вот-вот готов был исторгнуть наружу весь дневной рацион питания молодого человека.

- Где это произошло? - ледяным тоном поинтересовался Кондратьев. Его лицо сделалось жестким, взгляд цепким и хищным, словно у дикого зверя на охоте. Похоже, обезображенный труп человека его ничуть не вывел из равновесия.

- Снимок сделан мной, сегодня, на границе Нижегородской и Владимирской областей, - заявил генерал. - Ужасные кадры, неправда ли?

С этим было трудно спорить.

Михаил полоснул пальцем по экрану, показывая очередное фото, такое же не приглядное как и первое. На нем была запечатлена сцена массовой бойни. Вместо одного изуродованного трупа, на фотографии виднелись целых шесть растерзанных на части тел.

- Поисковая группа в полном составе, - пояснил генерал Суворов. - Взвод хорошо подготовленных и укомплектованных бойцов.

Мезенцев еле слышно присвистнул, сглатывая подступивший к самому горлу ком. Его мутило, но он старался не подавать вида.

- Кто это их так? - задал Михаил один из самых логичных вопросов.

Петр Григорьевич скривился в недовольной усмешке.

- У меня нет конкретных данных по этому вопросу, - с издевкой произнес он.

- То есть как так нет? - удивился Кондратьев.

- А вот так, - неожиданно громко произнес генерал. Он нервничал, и это многое значило. - Помните, как все получилось тогда, в первый раз? Вы искали человека, при этом я, даже я, понятия не имел ни о каком "Изумрудном городе" и проводимых там исследованиях. И вот сейчас, похоже, я вляпался в похожую историю. - Он запрокинул голову кверху, сверля взглядом потолок беседки. - Даже у меня есть начальство. Если кто-то из вас думает, что я самый главный и осведомленный человек в российских спецслужбах, то спешу вас огорчить - это не так. Мне тоже могут отдавать приказы и при этом не описывать всей картины происходящего. В принципе, это нормальная практика. Сегментирование информации позволяет удержать государственную тайну в секрете и усложнить жизнь шпионским сетям вероятного противника, но в некоторых случаях подобный подход к делу вреден и даже опасен. Сейчас как раз такой случай. Поступила команда сверху, и мне придется вас задействовать для решения задачи особой важности.

- И в чем она будет заключаться? - спросил Кондратьев.

Генерал долгое время молчал. О чем он в это время думал? Пытался правильно сформулировать приказ? Старался не наговорить ничего лишнего, чтобы ненароком не выболтать эту самую государственную тайну? Или просто, как говорится, ломал комедию, чтобы придать еще больший вес всей ситуации?