Любопытную вещь рассказал Джордж вот в связи с чем: в декабре того же 2007-го, когда АКВАРИУМ проводил свои традиционные рождественские концерты в ДК Ленсовета, то он, восседая в ложе, рядом с Митей Шагиным, слушая и наблюдая концерт, и любуясь радостными играми – колебаниями извиваниями – колыханиями аквариумных суперфанов и сверхфанок в оркестровой яме, задумался о том, сколько же раз в жизни ему приходилось бывать на аквариумных концертах? Примерно прикинул… Получилась ужасающе солидная цифра!

Что по-своему подтвердил Шагин, который хоть и продолжал после того, как Джордж задал ему коварный вопрос, вдумчиво-блаженно слушать АКВАРИУМ, и в тоже время глубинно озадачился. Потом стал подсчитывать – примеряться – соотносить – делать выводы. Ведь Митя посещает концерты АКВАРИУМА на протяжении если не всех тридцати пяти лет, то не намного меньше, – тридцати трёх, тридцати двух с половиной – и при этом он бывает, как правило, на большей части питерских аквариумных выступлений, а в среднем АКВАРИУМ даёт в родном городе два-три сольника за сезон, и иногда участвует в сборных концертах. Что же касается Джорджа, то он даже и подсчитывать не стал, потому что при самой приблизительной прикидке получалось, что он наблюдал АКВАРИУМ на концертах раз около ста. Ежели даже не больше.

Впервые Джордж слушал, как Боб поёт со сцены в школе номер 429. АКВАРИУМ – понятно наверное? – тогда ещё и не начинался.

Боб осваивал акустическую гитару и однажды выступил – но не с Джорджем, который в силу собственной тупости так и не научился играть на гитаре более двух с половиной аккордов, а с одноклассником Серёжей Ионовым, который потом стал фотографом. Акустический дуэт Боба и Сергея назывался «Капитаны», прозвучала романтическая песня со словами «Ведь это мы – капитаны». Только вот никто из них – ни Ионов, ни Боб – капитаном не стал.

Не стал капитаном и Джордж

На острове запросто можно было ходить без одежды. Если в выходные кто-то перебирался через тощие веточки реки Сестры, обнимающие Остров, иногда даже и с палаткой, чтобы предаться в субботу и в воскресенье несуетному пьянству и тихому уикендному сексу, то в будни там почти никого не было видно.

Уникальная ничейная земля – песок, пляж, залив, сосны, и никого вокруг – кроме случайных странников, рыбаков, которые там никогда ничего не могли поймать, или любителей по-быстрому потрахаться. Вроде тех немцев, благодаря которым Джордж и открыл Остров. В самом деле, в будние дни на Острове никого не было!

А ведь Курорт и Сестрорецк находились совсем рядом – в пятнадцати, в двадцати пяти, в тридцати восьми минутах неспешной – вялой – флегматичной – бесцельной и неторопливой ходьбы. С главного холма Острова открывался роскошный вид на Финский залив. Находясь там, наверху, Джордж ощущал себя абсолютно естественной частью этого пейзажа. Всё становилось реальным.

Много лет спустя он вновь оказался на Острове.

Остров был там же, где и прежде. Толку–то! Повсюду густо и кучно громоздились корпуса пансионатов, санаториев, домов отдыха, турбаз и прочих будто бы оздоровительных заведений. Никакого главного холма уже не было и в помине. От прошлого ничего не осталось.

Однажды в 1997-ом Джордж и Боб заговорили про времена Острова и Боб сказал: «Остров в то время принадлежал другой Вселенной. Я помню, как мы переходили речку, становились на колени и землю целовали в качестве обряда допущения на Остров. Что было глубоко религиозно правильно. Поэтому Остров у меня остался в памяти как неприкосновенная земля, явно принадлежащая отчасти другому измерению…»

– Речку и сейчас можно перейти, – заметил Джордж, – но уже…

В АВТОБУСЕ ПО БУДАПЕШТСКОЙ

– Уже в ту землю не попадёшь, – ответил Боб.

Джордж вспоминает, что заниматься в Литературном кружке у Аси Львовны было необычайно и бесконечно интересно. Он говорит: «Самим Господом посланная Ася Львовна Майзель читала нам рассказы Платонова, о котором большая часть добропорядочных российских обывателей в те времена вообще ничего не слышала, рассказывала о литературе и о настоящих писателях, и ещё мы сочиняли стихи – иногда дома, а иногда – прямо во время занятий. Нам уже в те годы была задана планка необычайной высоты!»

Джордж терпеть не может, когда его называют – величают – объявляют одним из отцов-основателей АКВАРИУМА. Отец-основатель! Идиотская, клиническая, патологическая, биохимическая, химико-фармацевтическая какая-то формулировка!

Любопытно, а бывают ли такие отцы, которые не основатели?

Или такие основатели, которые не отцы?

Джордж никогда никому не говорил, что название АКВАРИУМ придумал он. Или почти никому. Он не любит про это говорить. Зачем? Для чего? Глупо кичиться этим. Во-первых, это было бы актом величайшего понта. Джордж понты никогда не любил. И теперь не жалует. На самом-то деле, ничего он и не придумывал, а просто – напросто посмотрел вовремя в окно. Ведь ежели бы тогда он не взглянул в окошко автобуса номер 31, то очень, очень многое в нашей жизни могло бы развиваться в другом направлении или даже под иным углом. Это в самом деле так.

Тут смело можно отвлечься от канонической темы и вспомнить следующие слова А. Хаммера, которые при опредёленном развороте сознания следует даже считать стихами. Или чем-то вроде стихов. Вот что писал – теперь седовласый, но ещё крепкий в ногах А. Хаммер: «Движение новой материи. Энтропия белого времени. Чёрные кольца безумия на солнечной линии Проуна. Гоу-роу-оу».

Нельзя не иметь ввиду, что автобус номер 31 ехал в тот день июльский, по Будапештской улице города Купчино. Являющегося, по мнению некоторых специалистов-наблюдателей, столицей мира. Почтенный Билли Новик так думает. Ему, похоже, можно верить.

Но что же Джордж увидел в окно тридцать первого автобуса?

Что-нибудь эдакое, экзотическое, мистическое, коварное?

Непостижимо-непонятное? Нет, отнюдь. Просто вывеску – Пивной бар «Аквариум». И всё. Потом автобус номер 31 поехал дальше.

Вот Вам наилучшее доказательство тезиса о том, что нужно вовремя и в правильном направлении посмотреть в окно.

Не все, к сожалению, это понимают.

И умеют это делать совсем не все. Более того, некоторые и учиться даже этому не хотят.

В анналах истории Гуры сказано вот что: принц Горностай иногда многого не понимал, но ему казалось, и он даже был уверен в том, что очень неплохо знает историю куропатки, рождённой в его старой холщовой сумке.

Вам приходилось бывать на Будепештской улице? Или хотя бы проезжать по ней? Нет? И правильно.

Пивной бар «Аквариум» давно закрылся, поэтому делать там теперь совершенно нечего.

А тот автобус номер 31….

НОМЕР ДЕВЯТЬ

Не исключено, что он едет и едет себе до сих пор.

Джордж однажды рассказывал, что в 1980-й год запомнился ему не тем, что в Москве проводилась Олимпиада. Та самая, которая 80. Только мало ли было самых разных Олимпиад в истории извечно регрессивного человечества? Да и мало ли ещё их будет?

Конечно, Джордж помнит, про Олимпиаду 80, и даже помнит песенку про ласкового мишку. Хотя никогда её не пел. Боб тоже этот милейший зонг никогда не исполнял. Однако 1980-й год запомнился Джорджу благодаря совсем другим событиям – в первую очередь, из-за рок-фестиваля в Тбилиси.