— Ш-ш-ш-ш-ш! Я что-то слышу! — прервал его Бростек.

Варо умолк и услышал доносящееся откуда-то издалека тихое пение. Девичий голосок был печален и слаб, а слов песенки пока не удавалось разобрать. Варо поднялся и медленно направился на звук детского голоса.

— Это, должно быть, та самая девочка, у надгробия, — тихо произнес он. — Пойдемте. За мною, след в след!

Когда он встал, то вновь уловил еле слышные звуки скрипки и женского голоса, но они постепенно стихали, зато голосок девочки звучал все отчетливее. Теперь явственно слышалась хрипотца и одышка. Но вот Варо разобрал слова:

Средь прочих чудес породила природа

Четыре волшебные времени года:

Вот семечко, листик, цветочек и плод —

И снова кружится цветной хоровод…

Но тут девочка мучительно закашлялась, а потом в груди у нее засвистело, и она расплакалась. Тень тихонько заскулила, словно от жалости, а Бростек помимо воли рванулся вперед, желая обнять, утешить ребенка, унять его боль…

Все трое, не сговариваясь, двинулись вперед с вытянутыми руками. Пальцы Бростека внезапно ощутили странное тепло. Это длилось всего мгновение, но Бростек понял: это она! По всему его телу пробежала дрожь, точно он дотронулся до привидения. Его пронзила мысль, что даже это последнее тепло, такое слабое и призрачное, вскоре угаснет, исчезнет навеки… Девочка умирала, и как только это случится, с нею вместе умрет и волшебный сад. Бростеку захотелось позвать ее, поведать, что они уже спешат к ней на помощь, но он словно лишился дара речи. Тут пальцы его наткнулись на что-то твердое и холодное. Он тотчас же предупредил друзей:

— Я нащупал надгробие!

Товарищи подошли ближе и принялись ощупывать плоскую поверхность камня.

— Тут надпись! — воскликнул Кередин.

— Какая?

Бывший волшебник внимательно ощупывал букву за буквой.

— Г… А… Л… — Он запнулся. — Что дальше, пока не пойму. Часть буквы отсутствует. — Чуть погодя он уверенно заявил: — Дальше ничего нет.

— По крайней мере, теперь мы знаем, где находимся, — сказал Варо.

— Да неужели? — хмыкнул Бростек.

— Все и вправду как на панно, — очень серьезно ответил Варо. — Надгробие находится в самом центре весеннего пейзажа.

— А не думаешь ли ты, что девочка пыталась нам что-то сказать? — задумчиво спросил Кередин. — Вдруг не так просто пела она про хоровод? Может быть, нам следует идти по кругу — ну, из весны в лето и так далее?

— Звучит вполне логично, — согласился Бростек. — А куда надо идти, чтобы попасть в лето?

Услышав этот невинный вопрос, бывший волшебник утратил остатки самообладания. До сих пор он пытался сохранять хотя бы видимость спокойствия, всем сердцем желая помочь друзьям, полагаясь на свои знания. Теперь же он чувствовал, что ровным счетом ни на что не способен, не способен даже воплотить в жизнь собственную идею.

— Я не… не уверен, что сумею, — испуганно и поспешно заявил он. — Мы заблудимся здесь, будем блуждать тут вечно… — Цепляясь за веревку, Кередин нащупал руку Варо и судорожно стиснул ее: — Не бросай меня, ради всего святого!

Варо опешил, не зная, что и сказать. Ему на помощь пришел Бростек.

— Мы тебя не бросим, — заверил он бывшего волшебника. — Вместе мы вошли сюда, вместе и выйдем! Но всем нам необходимо сохранять спокойствие. — Не дождавшись ответа, он спросил: — Ты согласен со мной?

— Да… — дрожащим голосом ответил Кередин, явно смущенный, он стыдился своей слабости.

— Ты говорил, будто панно — ключ к волшебному саду, — продолжал Бростек, пытаясь растормошить бывшего волшебника. — Если верить картине, куда теперь мы должны направиться?

— Думаю… думаю, направо, — предположил Кередин. — Но как тут сориентироваться? Все перевернуто с ног на голову! Не разберешь, где право, где лево! — И он вздрогнул всем телом.

Внезапно послышалось отчаянное верещание — это кричал раненый кролик. Все невольно повернулись туда, откуда донесся этот звук. Тотчас же довольно тявкнула лисица, и Тень откликнулась утробным рычанием. Варо вспомнил окровавленную лисью морду и…

— Лисица на панно изображена с противоположной стороны от летнего пейзажа! — уверенно сказал он.

— Стало быть, нам надо двигаться в другую сторону? — уточнил Кередин.

К нему мало-помалу возвращалось былое самообладание.

— Но если верить музыке Хьюитта, то все совсем не так… — начал было Бростек.

— Музыка звучит снаружи! — непререкаемо заявил Варо.

— А голос девочки привел нас к надгробию, — прибавил Кередин.

Они осторожно двинулись вперед, и вскоре башмаки их зашлепали по грязи. Тошнотворный запах с каждым шагом усиливался. Варо склонился, чтобы коснуться земли, и обнаружил лениво текущий ручей. Однако пальцами он угодил в жирную вонючую грязь…

— Это остатки ручья, — сказал он. — Значит, мы на правильном пути.

Некоторое время спустя они словно прошли сквозь невидимую стену, и тотчас же стало теплее. Но гнилостный запах был тут раз в десять сильнее — у всех троих даже дыхание перехватило. Сладковатый запах гнили, наполнявший весенний воздух, вызывал отвращение, но ни в какое сравнение не шел с этой непереносимой вонью, от которой, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. Башмаки путников тонули в чем-то мягком, полуразложившемся. При каждом шаге под ногами что-то пузырилось, а от удушающих испарений мутился рассудок. Тень жалобно поскуливала, ведь на ее долю выпало самое тяжкое испытание, ибо обоняние ее было куда острее, чем у людей…

— Гриб-вонючка! — еле вымолвил Бростек. — Этот запах я узнаю из тысячи.

Он припомнил, как Магара однажды водила его смотреть всяческие отвратительные грибы, которые с неведомой никому целью выращивал Иро.

— Значит, это уже лето.

Голос Варо звучал удовлетворенно, казалось, здешние ароматы ему нипочем.

— Это разлагающийся труп лета! — прохрипел Кередин.

Ветер, дувший им в спины, теперь слегка переменил направление. На мгновение повеяло свежестью.

— Понять не могу, мы идем за ветром или ветер за нами? — спросил бывший волшебник и тотчас же изумился собственному вопросу.

— Хочешь сказать, что ветер, возможно, помогает нам? Ведет нас? — уточнил Варо.

— Не знаю… Может быть, это след Магары? След, оставленный ею для нас?

— След? Как, по-вашему, она умудрилась оставить след в воздухе? — изумленно спросил Бростек.

— По крайней мере, ветер не может сгнить, — хватая ртом воздух, просипел Кередин.

— Что ж, посмотрим, — сказал Варо, не осознавая иронии собственных слов. — А теперь молчите и слушайте.

Неподалеку слышался отчетливый звук — что-то капало да ветер свистел, словно в дымоходе. Звуки эти доносились спереди и немного справа, и ветер вел их именно туда.

— Это развалины замка? — предположил Кередин.

— Да, — согласился Варо. — Теперь вперед!

Ручей совершенно исчез, задушенный гниющими растениями, но почва у них под ногами все еще оставалась топкой и влажной. Они то и дело спотыкались, и вскоре колени и руки у всех оказались перепачканными тиной и слизью. Тень тоже страдала невыносимо, она все время жалась к ногам хозяина, мешая Бростеку идти. От разнообразных запахов волчица совершенно ошалела.

Но вот веревка, связывающая Варо и Бростека, внезапно натянулась, зацепившись за нечто невидимое.

— Осторожнее! — крикнул Варо.

Они вовремя отшатнулись — что-то тяжело рухнуло на землю, издав чавкающий звук. Варо и Бростек осторожно ощупали предмет и поняли, что свалили одну из полуразрушенных статуй. Постамент порос лишайником и был невероятно грязен. После этого случая друзья стали двигаться еще осторожнее, ибо падать было слишком опасно.

— Рыба! — вдруг, принюхавшись, сказал Бростек. — Господи, какая гадость!

Теперь все ощутили новый «аромат» в этом жутком «букете». Звук падающих капель делался все громче и отчетливее.

— Мы выбрали верное направление, — раздался голос Варо. — Рыба наверняка находится в бассейне — ну, где фонтан…