Пройдя порядочное расстояние, он вдруг заметил на земле куропатку, вытащил из кармана наган, прицелился… и опустил руку. Нужно беречь каждый патрон, их и так немного.

Вернувшись на поляну, он увидел возле Хамида четверых горцев. Они поздоровались и попросили рассказать, что творится в России.

— Позавчера ночью, когда вы собирались у Ибрагима, мы не смогли прийти. Нам кое-что передали, но хотелось бы от тебя услышать.

Фёдор стал охотно рассказывать, как в России решили раздать крестьянам землю, как большевики восстанавливают разрушенное хозяйство. Он говорил медленно, перемешивая русские и чеченские слова.

— До нас тут про генералов доходят слухи…

— Появляются разные смутьяны, верно. Некоторые из них хотят установить на Кавказе свою власть. Но куда им против народа.

— Говорят, казаки за них…

— Только не все. Кто гнёт спину за кусок хлеба, за ними не пойдёт. Богатеи разве. Ну, а слепым скоро откроют глаза.

— Мы ещё хотим спросить… Почему русские враждуют с нами, чеченцами?

Фёдор отрицательно покачал головой.

— Неправда это. Что нам с вами делить? Вот, к примеру, я — русский рабочий, вы живёте в ауле — крестьяне. Ты на земле трудишься, для меня хлеб выращиваешь, я тебе разные нужные в хозяйстве инструменты присылаю. Ну чего нам враждовать?

Один из горцев — это был Маммид — подумал и ответил:

— Вроде бы нечего.

— В том-то и дело! — горячо подхватил Фёдор. — Но нам нужен настоящий союз, чтобы всем было хорошо. А некоторые боятся такого союза. Кто мешает нам стать братьями? Вы не думали?

Ребята уже вернулись и тихонько уселись на краю поляны, прислушиваясь к разговору взрослых. Арби узнал Маммида и Папаша, поглядывал на них с беспокойством.

Вдруг дядя Фёдор спросил:

— Вы этого мальчика знаете?

Все посмотрели на Арби.

— Он ведь из вашего аула.

— Это сын бедняги Махмуда, — сказал Хамид.

— Правда? Большой вырос, — удивился Папаш.

— Вот он вам сейчас ответит, — сказал Фёдор. — Арби, расскажи эту историю с твоим бывшим хозяином…

Арби придвинулся ближе и уже привычными словами стал рассказывать, как он шёл по улице, как его заметил Супани, как тому помогли «друзья», которые потом оказались убийцами. Особенно подробно он припомнил разговор на дороге у трупа Супани. Только имени Беки мальчик не упомянул ни разу.

— Слышали? — сказал Фёдор, когда Арби закончил свой рассказ. — А вот нашей дружбе пусть никто не помешает.

— Это верно, — кивнул Папаш.

— Арби, у кого ты жил в городе? — спросил Маммид, глядя в упор на мальчика своими умными, проницательными глазами.

Арби молчал. Он беспомощно смотрел то на Хамида, то на дядю Фёдора. И зачем только он вернулся в аул? А вдруг Маммид неспроста задал этот вопрос? Ну конечно же, неспроста…

— Он жил с Бекой, — ответил дядя Фёдор, видя нерешительность мальчика: Арби совсем растерялся. Он озирался, точно пойманный зверёк. Разве можно упоминать имя Беки!

— Всё это время? — спросил Маммид.

— Да.

— Добрый человек Бека, — заметил Папаш, покосившись на Маммида.

Арби немного овладел собой, когда услышал эти слова. В ответ заговорил Маммид, и на душе у мальчика стало совсем легко.

— Не будь он добрым, он не взял бы на себя заботу о сироте. Я чувствую, он и отца ему заменил, и брата…

— А Бека говорил… — Арби испуганно запнулся.

— Что? — спросил Папаш.

— Что Маммид настоящий мужчина.

Маммид умел скрывать свои чувства, но все заметили, как потеплел его обычно суровый взгляд. Ещё бы — услышать такой отзыв о себе, да ещё из уст кровного врага, который лишился дома, матери, был вынужден покинуть родной аул…

— А ты расскажи, Арби, почему он так говорил, — лукаво предложил дядя Фёдор.

Арби посмотрел на Ванюшку, и оба они засмеялись.

— Мы же видели вас в городе. И слышали через забор, как вы разговаривали. Я всё рассказал Беке. — И в неожиданном порыве Арби бросился к Маммиду: — Маммид, ты прощаешь Беку? Пожалуйста, прости, я тебя очень-очень прошу…

Маммид поднялся со ствола поваленного дерева. Он поочерёдно оглядел всех и торжественно сказал:

— Я давно уже в душе простил Беку. Бессовестно преследовать человека, чья вина — в злой случайности. А теперь, когда меня просит сирота, будьте свидетелями моему слову: отныне Бека не враг мне…

Над пропастью

Мулла Ислам тоже узнал, что в ауле появились русские.

Его сын Илес был среди ребят, которые дрались с Бексолтой, а после, перешёптываясь, провожали Бексолту и его неожиданных спасителей до самого дома.

Мулла совершал омовение, когда вошёл Илес. Мулла даже не повернулся в сторону сына: он бормотал молитву и поливал себе на руки из кувшина.

Илес нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Ну, что тебе? — неприветливо спросил мулла, вытирая полотенцем лицо и руки.

— У Хамида гости! — выпалил Илес.

— Ну и что?

— Они русские.

— Как? — удивился мулла, и его рука с полотенцем на мгновение застыла у седой бороды.

— А это верно, что все русские — безбожники?

— Так же верно, как то, что аллах един.

— Зачем же Хамид пустил их к себе?

Мулла помедлил, постарался вместить в свой ответ как можно больше яда и злости:

— Потому что он сам безбожник. А кто побывает с безбожником под одной крышей, перед тем отверзаются врата ада. Смотри больше близко не подходи к сыну Хамида…

Возможно, ни Илес, ни Бексолта не смогли бы объяснить, почему они дрались в тот раз, когда гости увидели их на дороге. Разве не бывает у мальчишек такого, что они припомнят в подробностях весь ход драки, но никак не вспомнят главного — из-за чего она возникла?

Но сейчас Илесу пришлось туговато. Он давно помирился бы с Бексолтой — и в альчики сыграл бы, и в лапту, и, вполне возможно, стал бы на какое-то время его закадычным другом, но гореть за всё это в аду Илес не желал. Так он и заявил во всеуслышание, когда его позвали играть в альчики.

— Сами играйте с безбожниками, — решительно ответил Илес, — а я по аду не соскучился.

Ребята переглянулись, стали смеяться. Однако не все смеялись искренне. Двое, будто припомнив неотложные дела, вскоре ушли. Бексолта и Арби, смущённые, постарались отвлечь Ванюшку, который, хотя и прислушивался внимательно, ничего, к счастью, не понял. Решил, видно, что попросту сводятся давние счёты.

Бексолта, как радушный хозяин, отдал Ванюшке ровно половину своих альчиков — пять штук. Городскому гостю разрешили бросить биток первым. Он, не целясь, нарочно швырнул его далеко в сторону. Арби усмехнулся, а Бексолта искренне огорчился: пропали последние альчики…

Бросили биток остальные ребята, и каждый считал своим долгом подшутить над Ванюшкой:

— Ну как, не жалеешь, что начал?

— Выходи из игры, пока не поздно.

Но вот игру начали снова. Ванюшка примерился, пригладил светлые вихры и сразу сбил весь ряд.

— Это случайно, везёт же! — решили ребята.

Но Ванюшка уже начал выигрывать. Смех и шутки стихли — ребята не успевали ставить альчики на кон, один за другим с опустевшими карманами отходили в сторону. А у плетня росла и росла гора альчиков.

А когда игра закончилась, Ванюшка посмотрел на возбуждённые красные лица ребят, подмигнул Бексолте, разложил выигранные альчики на ровные кучки и раздал всем игравшим.

Наверно, царский подарок не мог удивить ребят сильнее, чем такое сказочное великодушие победителя. Теперь каждый хотел сыграть с Ванюшкой. Наперебой ребята учили его чеченским словам, задавали вопросы, отгоняли от гостя более нескромных и любопытных. Всем вновь подходившим сверстникам ребята уважительным шёпотом сообщали об удивительном поступке Ванюшки.

А в это самое время один из двоих ушедших мальчиков вёл возле своего дома важный разговор с отцом. Этот мальчик, Лом-Али, тревожился не только о себе, но и о Бексолте, с которым особенно подружился в последнее время. Вдруг Илес говорит правду и Бексолте одному из первых предстоит гореть в аду?