Человеком, впервые выдвинувшим Никсона на политическую арену, был один из ближайших помощников Джаннини — банкир Герман Перри. Призывая в 1946 году предпринимателей Калифорнии финансировать предвыборную кампанию начинавшего политикана, Перри, как свидетельствует о том печать США, цинично заявил: «Поддержите его, и наш парень Дик станет президентом США в 1956 или 1960 году».
«Наш парень Дик» — это значит парень «Бэнк оф Америка». Кстати, любопытная и многозначительная деталь: все годы, когда «их парень» пребывал в Вашингтоне, занимая пост вице-президента страны, его собственная. деловая контора находилась в Сан-Франциско, и не где-нибудь, а в самом здании «Бэнк оф Америка». Как свидетельствует телефонная книга Сан-Франциско, контора Никсона занимает в этом здании комнаты под номерами 607, 608 и 609.
Как видите, Амедео Джаннини в 1946 году, запуская на политическую орбиту Ричарда Никсона, смотрел далеко и рассчитывал на многое. Ставкой Джаннини был Белый дом. В 1960 году Никсон, выступивший после 8-летнего пребывания на посту вице-президента в правительстве Эйзенхауэра противником Д. Кеннеди на президентских выборах, потерпел поражение.
Однако джанниниевское семейство не собиралось убирать из колоды эту карту, на которую за два десятка лет оно истратило немалые деньги. В 1962 году кандидатура Никсона выдвигается на пост губернатора Калифорнии. Снова поражение, и снова джанниниевские деньги удерживают Никсона на поверхности. В последующие годы, укрепив свои связи и на Уолл-стрите, Никсон выполнил то, что ему предрекалось на 1956 или 1960 годы. На 8 лет позже, но он стал президентом США. И хотя за спиной Никсона стоят теперь не только калифорнийские деньги, «Бэнк оф Америка» все-таки не прогадал. Миллионы, истраченные на организацию политической карьеры Никсона, он возместил сторицей. Не случайно близкий к Морганам — злейшим врагам и конкурентам Джаннини — финансист Эванс заявил, что группа Джаннини «сконцентрировала в настоящее время большую экономическую мощь в руках небольшой группы людей, чем, очевидно, это когда-либо имело место в экономической жизни Соединенных Штатов».
И, наконец, еще один, известный немногим, секрет быстрого обогащения хозяев «Бэнк оф Америка». Казалось бы, что может быть общего между шуршанием банкнот и звуком перебираемых четок, воплями биржевых маклеров и католическими песнопениями. Оказывается, общее есть — и немало. Банковские тайны прячутся обычно за семью печатями в бронированных подвалах, под электронными замками многотонных сейфов. Но есть тайна, которую владельцы «Бэнк оф Америка» хранят особенно ревниво и тщательно. И все же многие весьма компетентные специалисты убеждены, что один из секретов финансовой мощи семейства Джаннини — теснейшая связь его с иезуитами.
Иезуиты невероятно богаты, в их распоряжении находятся огромные ценности, исчисляемые миллиардами долларов. Но не только деньги являются их капиталом. Обширная организация, раскинувшая щупальца по всему миру, строжайшая дисциплина, широкие связи делают иезуитский орден силой реальной и могущественной. Имеются основания считать, что именно иезуиты были одной из пружин, которые помогли ревностному католику итальянцу Амедео Джаннини превратить «Бэнк оф Америка» в крупнейший банк капиталистического мира. А в настоящее время этот банк — один из главных финансовых центров иезуитского ордена.
В мире капитала совмещается, казалось бы, несовместимое. И дело не только в последователях Игнацио Лойолы, прикрывающих свои тонзуры фетровой шляпой дельца, но и в чисто иезуитской подмене религиозных догм бессовестностью менял. Одним словом, союз монахов и банкиров увеличивает и могущество финансистов, и богатства иезуитов.
«Женщина беззащитная, слабая…»
Джанниниевский банк — своеобразный стержень, вокруг которого объединилась одна из самых богатых и могущественных групп американских миллионеров. Капиталы калифорнийских банков в середине 60-х годов составляли огромную сумму — 30 миллиардов долларов, из которых 20 миллиардов приходится на банки Сан-Франциско и 10 на финансистов в Лос-Анджелесе. На вершине финансовой пирамиды Калифорнии находится «Бэнк оф Америка», капиталы которого превышают 15 миллиардов долларов.
Конечно, калифорнийская группировка американских предпринимателей не является чем-то монолитным и единым. Так же как на Уолл-стрите, в Чикаго, Кливленде, Далласе, здесь идет ожесточенная грызня за каждую долларовую кость. Грызутся хозяева концернов и банков, между собой схватываются представители богатейших семейств, прорывается наружу глухая вражда и внутри самих этих семей. За примерами ходить недалеко.
Еще в 1936 году старый Джаннини сделал своего сына Лоуренса Марио президентом главного банка семейной империи. Когда в 1949 году Амедео Джаннини отправился к праотцам, ему наследовали сын и дочь Клэр — по мужу Гофман. Но, умирая, Амедео Джаннини распорядился таким образом, что первые роли в семейном бизнесе отвел не сыну, а дочери. С юных лет отец приучал Клэр к бизнесу. За большие деньги он откупил место маклера на нью-йоркской бирже, дав возможность дочери изучать все тонкости плетения финансовой паутины. Юная леди оказалась особой, достойной своего отца. Изворотливая, лицемерная, бессердечно-жестокая, она по его поручению осуществляла операции, за которые взялся бы далеко не всякий делец-мужчина. Так или иначе, но старый банкир, сравнив деловую хватку сына и дочери, счел за благо, разделив между ними ответственность по руководству семейным бизнесом, первое место отвести дочери.
Глубоко уязвленный, Лоуренс Марио Джаннини начал упорную борьбу с родной сестрой. Трудно сказать, чем закончилась бы эта борьба, если бы спустя три года после смерти отца, в возрасте 57 лет, Марио Джаннини внезапно не умер. Оказавшись с тех пор во главе огромного бизнеса, перешагнувшая ныне уже за 60, предпринимательница руководит им твердой рукой.
После смерти отца и сына Джаннини кое-кто счел, что Клэр Джаннини-Гофман можно сбросить со счетов. Некоторые специалисты поспешили объявить, что она остается во главе банка, так сказать, по традиции, из уважения калифорнийских банкиров к имени ее отца. Наивность такой точки зрения очевидна. В чем, в чем, а в сентиментальности банкиров упрекнуть нельзя.
События, последовавшие вскоре, подтвердили это со всей наглядностью. Один из приближенных Амедео Джаннини — Ф. Белграно, занимавший пост директора «Бэнк оф Америка» и руководителя джанниниевской «Трансамерика корпорейшн», вскоре после смерти патрона отказался признавать главенство его дочери, объявив, что Амедео и Марио Джаннини желали видеть во главе их бизнеса его — Ф. Белграно. Всеведущий «Форчун» поспешил раструбить, что в калифорнийской группе «появился новый Джаннини».
Пустив в ход интригу и подкуп, нажим и угрозы, миссис Гофман выставила Белграно за дверь джанниниевского банка. На этом схватка не кончилась. Сподвижник основателя империи, поддержанный некоторыми своими коллегами, создал новый банк и попытался перехватить позиции у «Бэнк оф Америка». В результате продолжавшейся несколько лет ожесточенной войны джанниниевская группировка, руководимая дочерью Амедео, буквально раздавила соперников, безжалостно доведя их до разорения.
Несмотря на разговоры об уменьшении могущества семейства, контроль над «Бэнк оф Америка» по-прежнему остается в руках наследников Амедео Джаннини — его дочери и внуков, а внутренние междоусобицы отступают на задний план перед необходимостью противостоять нажиму могущественных конкурентов с Уоллстрита. Именно этот фактор объединяет конкурирующие группировки Калифорнии и позволяет говорить о них как о едином калифорнийском объединении предпринимателей США.
Упоминая о том, что семейство Джаннини контролирует «империю», созданную старым Амедео, мы вовсе не имеем в виду, что мадам Гофман лично вникает во все тонкости этого сложного хозяйства. За семейством — общее руководство и контроль. А для управления большим и запутанным хозяйством — 902 отделениями банка, расположенными во всех штатах, 44 заграничными филиалами — привлечены наилучшие специалисты, искушенные во всех хитростях современного бизнеса.