— Вот этого я не понимаю, — Олег поднялся, — по-моему, такие вещи нельзя скрывать. Если нам грозит беда, лучше-встретить ее с открытыми глазами. К тому же секретность сужает круг исследователей.

— Ладно, — остановил его Орлов. — Это не наш вопрос. На очередной сессии Совета Земли и Совета Наций Комитет собирается обо всем доложить. Тогда уже будут готовы планы спасения на случай нашей неудачи.

Олег возвращался домой подавленный. Как историк, он понимал, что грозящая ломка производственной структуры общества может оказаться очень болезненной. Хорошо, если удастся избежать голода и сохранить единство человечества. А если нет? На какую ступень варварства они могут скатиться? Он смотрел вниз на ухоженную гостеприимную землю, и ему чудилось, что место рукотворной лесостепи уже заняли знакомые только по картинкам унылые пространства сельскохозяйственных угодий, кратеры карьеров, коробки бесконечных цехов. Неужели к этому придется вернуться?.

Он думал, что неудачи физиков связаны не только с трудностью постичь кухню гениального Симонова, но и просто с утратой той части технического опыта, которая может передаваться только от человека к человеку и оказалась потерянной между строчками руководств за столетие господства дубликаторов. Звонок Гали перебил его мысли.

— Ну что, — спросила она, — Орлов согласился?

Олег не сразу понял, о чем она. Конечно, она находилась еще там, в безмятежном мире изобилия и семейных забот.

— Орлов? — Олег тряхнул головой. — Ему сейчас не до нас.

— Ты что, даже не сказал ему, зачем приезжал? Придется, видно, звонить мне самой.

— Не делай этого, прошу тебя.

— Ты — просишь меня? — Галя нехорошо засмеялась. — И у тебя хватает на это совести?

Она отключилась. Олег пожал плечами — пусть звонит. В конце концов, каждый волен звонить кому угодно. Она живет там, где ему уже не дано. Ему надо думать о другом — что искать, где искать, в каких архивах, музеях, собраниях могли сохраниться драгоценные сведения, которые позволили бы людям избежать катастрофы или хотя бы выиграть время.

Дома Олега встретила торжествующая Галя.

— Яхта будет, и разговор-то занял две минуты, — сообщила она.

— Невероятно, — изумился Олег, — что-то тут не так.

— Все так, — возразила Галя. — Просто ты предпочитаешь не жить, а выдумывать жизнь. Ты продумывал ситуацию, а я ее проверила. И вот, все решено, и Игорек может отправляться на свои драгоценные астероиды.

С крыльца сбежал сияющий Игорь.

— Звонили из Дубны, — воскликнул он, — лечу принимать яхту! Да не смотри так на меня, па, на первый раз у нас с Остапом маршрут несложный, месяца через три вернемся.

Олег со вздохом похлопал сына по плечу:

— Хорошо бы, малыш, тебе вернуться в тот же мир, из которого ты улетишь.

Игорь с тревогой повернулся к отцу:

— Что-то случилось? Ты нездоров? Может, мне не лететь?

— Лети, лети, — успокоила его Галя. — Просто твой отец расстроен, что я оказалась практичнее его.

Игорь летел тем же путем, который совсем недавно проделал отец.

Он чувствовал, что что-то все-таки случилось, что есть какая-то связь между странным напутствием отца, его непонятным звонком из кабинета академика и отмененным отказом сдублировать яхту. Но что же произошло? Юноша вспоминал подробности разговора, сопоставлял, строил догадки и думал, думал.

Яхта приближалась к станции «Планета 104», построенной больше ста лет назад и оставленной за ненадобностью после тридцатилетней эксплуатации. Игорь, исполнявший роль капитана, и его сокурсник Остап с судовой ролью матроса провели в космосе уже полтора месяца. Они успели посетить спутник. Меркурия, помогли монтировать новый отсек, приняли участие в геологической экспедиции на поверхность и получили благодарность с занесением в спортивные книжки.

Второй этап оказался более сложным. Эфемериды станции давно не публиковались, ее поиски заняли много времени, и Остап нервничал, боясь, что это скажется на их спортивных результатах. Но когда он увидел станцию, похожую на колесо древней телеги с массивным ободом и толстыми спицами, то перестал ворчать, поражённый удивительным зрелищем. Сверкающее на солнце тележное колесо неторопливо катилось через космос. Они причалили к центру втулки. Станция была давно разгерметизирована. Напялив скафандры, друзья вошли внутрь. В капитанской рубке они нашли журнал посещений, взяли записку, оставленную три года назад австралийскими туристами, оставили свою.

— Ты все же молодец, что поменял маршрут, — сказал Остап Игорю, копавшемуся в документах. — Куда интересней побывать на эдаком чудище, чем на какой-нибудь марсианской турбазе.

— Акт экспедиции Института истории, — прочитал Игорь. — Наконец-то. Станция обследована в триста тридцать пятом году, ведомость оборудования… Ого, есть! А тут — «снято для музея…» Нет, не сняли.

— Слушай-ка, кончай, а? — сказал Остап. — Мы же в цейтноте.

Игорь отложил пластинку акта и сказал, что им придется провести на станции еще несколько часов и обследовать склад.

— Да ведь он запечатан!

— Я распечатаю.

— Браконьер! Я не желаю участвовать в твоих выходках.

— Придется, — жестко проговорил Игорь. — Не забывай, что я капитан.

— Все-таки Марина правильно говорит, что ты хотя и копия отца, но внутри весь в мамочку.

— За мной, марш! — оборвал его Игорь.

По винтовой лестнице, бежавшей внутри спицы, они вернулись в центральный барабан, где царила почти полная невесомость. Игорь снял печать с дверей склада, которые оказались не запертыми. Туристы вошли в просторное помещение, занятое автоматическими стеллажами и напоминавшее гигантский улей. Игорь вел Остапа дальше и дальше, он что-то искал в лабиринте проходов среди нагромождения незнакомых механизмов.

— Что тебе тут понадобилось? — спросил Остап.

— Дубликаторы.

— Разве они в то время были?

— Представь себе. Именно здесь их впервые применили в космосе. И в ведомости они упомянуты.

— Вряд ли они могут быть тут. Всякий разумный человек разместил бы их ближе к центральной развязке.

— Верно, — согласился Игорь.

Они вернулись к центру барабана и действительно недалеко от входа в склад обнаружили отсек с двумя старинными дубликаторами.

— Теперь нужно проверить, работают ли они, — сказал Игорь.

— А почему бы им не работать? Не пойму, что ты затеял.

— Проверку, — отрезал Игорь. — Тащи сюда кабель от яхты, а я пока их отключу.

Остап выругался, но, зная упрямство друга, возражать не стал. Подключение оказалось долгим делом. Только через час Игорь сунул в чашку какой-то болт и с замиранием сердца приложил к панели одетую в перчатку руку. В колонке родился вихрь, привычно расширился, но, коснувшись болта, пропал. На втором дубликаторе повторилось то же.

— Смотри-ка, и правда не работают! — восхищенно воскликнул Остап. — А ты откуда узнал?

— Если верить академику Орлову, все шаротроны, сделанные в двести шестьдесят третьем, должны были скиснуть еще три года назад. Я-то надеялся, что они работают… И неисправность не та. Должна наступать расфокусировка, а тут — срыв вихря. Ну, что делать. Как говорят, дерзкий эксперимент не подтвердил смелой гипотезы. Сматывай кабель, пошли.

— Дураки, кретины! — вдруг закричал Остап. — Да в них просто нет балласта!

Он сам открыл утилизатор, сунул в воронку горсть болтов и снова пустил шаротрон. На этот раз болт исправно сдублировался.

— Гений, — в восторге проговорил Игорь, — дай я расцелую тебя! — И он постучал стеклом своего шлема по шлему друга.

Орлов, с которым связались яхтсмены, к неудовольствию Остапа, попросил их пока не покидать станции, чтобы яхта сыграла роль маяка.

Через сутки прибыл скоростной корабль, который забрал дубликаторы.

Его капитан от имени Института записал друзьям благодарность и оправдание задержки.