- А вот и пиво!

  ...Шмяк! И следом отборный русский мат.

  Я оглянулась и увидела, что Саша стоит в шаге от нашего стола побледневший, как тот белый потолок с правом на надежду, возле соседнего стола с лысыми дядьками бандитской наружности и явно недружелюбными намереньями. Хотя их можно понять: душ, даже из чудного зеленого пива, явно никому настроение не прибавит.

  Один из облитых поднялся, схватил Сашу за грудки и потряс, выплевывая такие слова, что даже грузчики смутились бы от подобных завертываний могущего русского.

  Мысль родилась сама собой. Быстро достав из сумки флакончик, я пшикнула им, от чего сидящие за столом подруги, друг и застывший с пивом Мир подались вперед ближе ко мне и вздохнули запах вишни.

  Выскочив из стола, я сделала два шага к дяденьке, который при моем подходе выпустил рубаху сумасшедшего из рук и обернулся, с удивлением глянул на меня.

  Вот и проверим одну идейку. И если она не будет верной, то, надеюсь, я все же окажусь шизофреником в одной из отделений местной психушки.

  - Что еще за цыка?

  Несколько секунд ушло на то, чтоб понять цыка - это видно у него переделка "цыпы", а не как я поначалу подумала, что этот дяденька является одним из тех мага-мудоков, и что цыга - это возможно название зелья, заклинания, ингредиент, с помощью которого и была создана эта слабая-породия-на-элексир-намер-9. И слава тебе господи, что слабая!

  - Отпустите его, - весь мой боевой дух словно корова языком слизала, и мне даже стало тошно, насколько молящее прозвучал мой голос.

  Дяденька повернулся к Саше и спросил:

  - Твоя цыка? - Ответа он, правда, не дождался, повернулся, похабно мне улыбнулся, уставившись на грудь (и какого черта я выбрала с таким глубоким декольте платье!), и заявил: - Будешь мой цыкой.

  Наверное, любая другая девушка при этих словах скукожилась бы от страха, вот только я не испугалась, а, наоборот, засмеялась, вспомнив одного мудака, его нахальный голос, голубые с зелеными мазками глаза, удивленно поднимающуюся бровь, его хмычки и усмешки, слова, порой грубые, порой насмешливые, неловкие поцелуи, значение которых я поняла слишком поздно, и последний грустный, молящий понимания и прощения взгляд... взгляд, который я явственно ощущала сейчас у себя на спине. Наверное, именно поэтому я нахально сказала дяденьке:

  - Если ты сможешь, прикоснуться ко мне хоть пальцем, то я встану на колени и сделаю тебе меньет у всех на глазах!

  Мои друзья охнули. А Саша, с ошарашенным лицом, попытался было сделать шаг, но его грубо остановил вскочивший со стула дяденька номер два.

  Дяденька же под номером один поднял челюсть и закрыл рот, улыбнулся такой улыбкой, что меня затошнило, и вдруг резко выкинул руку вперед, в желании меня схватить... но поскользнулся и упал. К сожалению, обошлись без "очнулся, гипс", так как он остался в сознании. Несколько секунд он пялился на меня ошарашено словно я была матерью божьей, которая сошла к нему с иконы, от чего у меня в голове родилась замечательная идея.

  - Одумайся, неверный, - протянула я голосом священника на службе, перекрестившись (надеюсь, я сделала это правильно, а то не помню: с левого плеча или с правого начинать, слава богу, хоть помню, что рука правая), - ибо грешны твои помыслы и деяния. Грешна твоя душа, а дела твои грешные выстилают тебе дорогу в ад, где сотня демонов и тысяча приспешников Сатаны будет издеваться над тобой, насилуя твое тело, как хотел насиловать ты это.

  Дяденька побледнел. Кажется, подобная перспектива его не слишком вдохновляла на дальнейшие подвиги. Я усилила старания и тембр голоса:

  - Иди же в церковь и покайся Господу Богу в своих злодеяниях. Бог может, простить твою грешную душу. - Больше фантазии у меня не хватило, поэтому я с ожиданием уставилась на дяденьку, и, не дождавшись никакой реакции, махнула рукой на выход и приказала: - Ступай!

   Мужским голосом!

  Это выдержать психика дяденьки уже не смогла. Он вскочил на ноги и как тот заяц потрусил к выходу, за ним стайкой поскакали его дружки, а я подскочила к столу, запихнула подарки в пакет "Для настоящих мужчин", глянула на застывших друзей и раздраженно поинтересовалась:

   - Чего застыли? Или ждете, когда они придут в себя и вернутся?

  - Лена?.. - выдохнул потрясенно Саша за спиной, на что я зло зыркнула на него и ядовито ответила:

  - Приму это как спасибо, за спасение твоей шкуры!

  Я понимала, что он совсем не виноват, но напряжение давило и кололо словно куст с ежевикой, в который я по глупости залезла, чтобы достать плоды повкуснее, и теперь могла вырываться из нее только злостными рывками.

   - Да... я... прости... спасибо... - забормотал он, на что я махнула рукой и направилась к выходу.

  Друзья догнали меня уже возле выхода, и когда мы отошли на довольно безопасное расстояние просто напросто закидали вопросами, смысл которых сводился к одному: что это, мать твою, было? Пришлось "объяснить", что на полу было разлито пиво, и один стакан лежал как раз возле его ноги, на него он наступил и упал. И что на руке я увидела у него выбитую церковь (слава богу она у него и, вправду, была, что подтвердил Саша), поэтому я и решила разыграть подобное представление, чтоб отвлечь его и смыться. Меня, конечно же, отругали за "встану на колени и прочее", но я покаянно согласилась, что переборщила. Потом похвалили и предложили пойти куда-нибудь праздновать, вот только настрой пропал, и я долго отнекивалась, что перенервничала и теперь мечтаю лишь о ванной и кровати. В результате я пригласила всех завтра к себе домой, а потом еще долго уговаривала их, погулять без меня и, тем более, отказаться от идеи, пойти меня провожать.

  Наконец-то они сдались, я попрощалась и быстро засеменила в сторону остановки, правда до нее не дошла, а свернула в парк, присела на лавочку, закурила и, дождавшись, когда какая-то парочка пройдет мимо меня, произнесла:

  - Выходи уже.

   Я думала, мне придется долго и нудно просить его, появиться перед моими очами, отчего прохожие буду думать, что я сошла с ума и разговариваю сама с собой, но из темноты раздались шаги и к моей лавочке подошел он. Даже не так - ОН.

  В темно-синих джинсах, ну хоть не с зауженными штанинами! В кроссовках, но не на убожественно-большой подошве, а довольно красивые черно-красные незнакомой мне фирмы. Льняная, в красно-черные шашечки рубашка была застегнута на все пуговицы. Руки были небрежно засунуты в карманы. На голове кепка, тоже с невидимым ранее лейблом, из-под которой торчат отросшие светлые волосы. Не дать, не взять - пародия на хипстера!

  Он нерешительно вытащил одну руку из кармана, стянул кепку, посмотрел на меня своими голубыми с зеленой у зрачка глазами, слабо усмехнулся.

   Все те злостные обвинения и упреки, которые я готова была вывалить на его голову вдруг исчезли, стоило мне увидеть, как осунулось его лицо, какие у него круги под глазами, и как впали щеки, а уж когда он тихо произнес: "- Я скучал", то мою крышу сорвало на корню, так как я встала на ноги и ответила:

  - Я тоже.

  И в этот момент словно невидимая стена неловкости, обид, сожалений и потерянных мечтаний обрушилась к нашим ногами. Мы, как две мартышки, которых запихнули в одну клетку в период спаривания, кинулись друг к другу, больно ударились зубами, рассмеялись и уже аккуратно поцеловались.

  Поцелуй был страстный, жаркий, безумный. Соколов даже не давал мне перевести дыхание, от чего я схватила его рубашку и дернула возмущенно, но мое действие оценили по-другому: прижали так крепко к себе, что я думала ребра треснут, повернули, и резко дернули вниз, при этом не переставая целовать меня так, что мне казалось: небо и земля, крутятся вокруг меня словно в сумасшедшей карусели.

  Каким-то краем сознание я поняла (это случилось тогда, когда его губы переместили на шею, давая мне все же перевести дыхание), что сижу у Соколова на коленях, недвусмысленно расставив ноги в стороны, а он в свою очередь на лавочке. Что платье поднялась по самое не балуй, и что парень делает бедрами такие характерные толчки, от чего меня бьет током, словно я засунула туда вилку, а потом эту вилку всунула в розетку. Нет, мы с ним еще не того... его штаны и мои колготки это явственно подтверждали, но эти точки были такие... характерные... такие очень-очень характерные, что я вдруг почувствовала, как цунами, тайфун, и прочие катаклизмы разгораются огнем внутри живота, и как волны всего этого обрушиваются на мое слабое человеческое тело... и меня накрывает что-то... непонятное и такое... такое охрененное, что я схватилась за плечи Соколова, выгнулась дугой и застонала... громко, потому что в эту минуту мне было плевать на все. Даже если бы и, вправду, сейчас наступил конец света, я бы, наверное, и не заметила! Точнее, я так думала, пока не раздалось смущенное кашлянье и встревожено-возбужденный голос: