— О как! Все страньше и страньше, как говорила одна английская девочка. Вы ее не знаете, Якоб, не заморачивайтесь. Я так понимаю, приказ отдан не королем?

— Не скажу!

— Правильно, если бы приказ был королевским, вы бы сказали…. Оксеншерна? Ну, конечно же, старина Аксель! Кто еще мог вам приказать такое! Значит дело еще хуже, ибо он этим шведским другом не будет совершенно точно. Остаетесь либо вы, либо бедняга Эверт!

— Его величество не поверит в мою виновность! — Горячо заявил Делагарди.

— Не поверит, — согласился я, — но и не забудет! И случись с вами какая-нибудь оплошность вроде той, что приключилась под Клушином припомнит.

— У Горна, осталась влиятельная родня.

— Нашли о чем беспокоится, — хмыкнул я в ответ, — его величество с подозрением относится ко всей аристократии. Одним поводом для подозрений будет больше.

— Ваше королевское высочество, а вы не хотите вернуться в Стокгольм? — напряжённо спросил меня генерал.

— Хочу, — ответил я ему. — Очень хочу, я чертовски устал. За эту зиму мне удалось сделать очень много для возможного воцарения Карла Филипа и мне больно видеть, как все эти усилия пойдут прахом из-за… вы знаете из-за кого. К дьяволу! Не хочу!

— Когда вы отправитесь?

— Ну, не сейчас. Мне нужно собраться, вывести свой полк если Эстляндия никому в Швеции не нужна. Кроме того сейчас будут шторма…

— Постойте герцог, ваш полк находится на службе его величества и это очень хорошо, что он так боеспособен. И Эстляндия Швеции тоже пригодится. Раз уж не получилось с Псковом, займемся Перновым. Мы со всем отлично справимся, а вы поезжайте в Швецию. Получите заслуженную награду. Конечно-конечно, вам нужно собраться, запастись подарками для родни. Я все понимаю и нисколько не ограничиваю вас.

— Только отстраняете от командования?

— Ну, зачем вы так, просто освобождаю вас от лишних хлопот.

Голос Делагарди сочился патокой так что его можно было мазать на хлеб.

— А черт с вами! И в правду займусь своими делами. Считайте что вы меня уговорили.

— Вот и славно!

Остаток зимы пролетел в хлопотах. Как-то само собой получилось, что за время жизни в Новгороде я оброс кучей имущества. Терем со службами, амбары полные припасов, холопы из пленных. Всем этим немалым хозяйством железной рукой правила Настя. И что было со всем этим делать непонятно. Ну, недвижимое имущество, положим, можно было продать, хотя и жалко. Реальную цену все одно никто не даст, а с другой стороны, зачем продавать? Война все равно когда-то кончится, начнется торговля. Чем мой терем не место для фактории? И Настя при деле будет, не тащить же ее с собой в Стокгольм, в самом деле. Катарина Карловна могут не понять, точнее абсолютно точно не поймет.

Перед отъездом я решил посетить Дерпт. Надо было попрощаться с войсками которых я водил в бой и отдать последние распоряжения. Своим заместителем я оставил оберст-лейтенанта Гротте.

— Хайнц, — сказал я ему, — этот полк для меня как ребенок, берегите его.

— Ваше королевское высочество! — отвечал мне старый вояка. — Для меня большая честь командовать вашим полком. И я уверен, что еще не раз пойду в бой под вашим знаменем. Я… нет, мы все будем ждать вашего возвращения!

В Новгороде я загрузил местных медников и ювелиров заказами, и на прощание каждый солдат получил от меня медный, а офицер серебряный памятный знак. Лебединое крыло перекрещенное с мечом обрамленные дубовыми листьями. Такой тонкий намек на разгром польских гусар. Денег ушло немало, но оно того стоило. Офицеры дали в мою честь прощальный обед, где было выпито немало кубков вина и произнесено множество пылких речей.

Что же дела были закончены, и мне пора было уезжать. По хорошему надо было отправляться на север в Нарву, благо весна вступила в свои права и навигация вот-вот должна была начаться, но я поехал через Новгород. Надо было напоследок заглянуть в Псков. Как не трудно бы это сделать без моего верного Клима, но мне удалось связаться с Кондратом. Уж больно интересно мне было узнать, из чего ушлый ватажник подстрелил Горна.

Встретились мы неподалеку от Пскова в лесу. С медведем дружись, а за топор держись, поэтому со мной был Болек и еще пара драгун, а Кароль с основным отрядом находился неподалеку.

Ватажник тоже пришел на встречу не один, пара бородатых мужиков мялась в стороне делая вид что любуются природой.

— Здрав буди княже! — степенно поприветствовал меня Кондратий.

— И тебе не хворать. — Кивнул я ему в ответ. — Спасибо что пришел, что скажешь о моей просьбе?

— Да как не прийти, коли такой большой человек честь оказывает, — усмехнулся ватажник. — И просьбу после всего что ты, князь, для Пскова сделал грех не уважить. Только той пищали у меня нет, уж не обессудь, но мастера я знаю и, услышав про твой интерес, заказал ему такую же. Вот, прими княже.

С этими словами Кондрат сделал знак и один из его подручных подошел, держа в руках увесистый сверток. Развернув он протянул мне его с поклоном. Я соскочив с коня, принял сверток и стал внимательно осматривать лежащее в нем оружие. На первый взгляд это была обычная пищаль с фитильным замком, разве что чуть более украшенная, чем обычно. Но заглянув в ствол я понял что не ошибся, он был нарезным. Бог весть какого шага, но нарезным, причем местной работы.

— Спасибо Кондрат, уважил! Что ты хочешь за сию пищаль?

— Помилуй княже, это подарок, прими не обижай!

— Обидишь тебя, паразита, — усмехнулся я в ответ. — Но коли так, то ладно. Благодарствую, вот только чем мне отдариться? На-ка вот, держи.

С этими словами я вытащил из-за пояса небольшой, но очень изящный пистолет, когда-то принадлежавший молодому Юленшерне. Кондрат явно обрадовался подарку, довольно ценному при его профессии. И не переставая кланяться подал еще пулелейку, пороховницу и железный шомпол с молотком.

— Хорошая пищаль, добро бьет, перезаряжать только мешкотно, — приговаривал он при этом. — Ну прощай князь, авось либо свидимся.

— Кто знает, кто знает, прощай и ты.

Завернув подарок и принадлежности обратно в сверток, я подал его Болеку, чтобы он приторочил его к седлу запасного коня. Болеслав аккуратно пристроил новый сверток между сумками с припасами и гитарой которую я в последнее время часто таскал с собой. Частенько накатывавшее в последнее время минорное настроение требовало выхода. В таких случаях я брал в руки инструмент и перебирал струны отгоняя меланхолию.

Закончив работу Болек обернулся и наткнувшись на меня встал как вкопанный.

— Болеслав, нам никак не получается поговорить с тобой в последнее время. — Проговорил я глядя ему в глаза. — Что тебя гнетет парень? Неужели Агнешка нанесла тебе такую серьезную рану? Увы, в любви, как и на войне не всегда получается побеждать, давно пора все забыть и идти дальше.

— Но ваше высочество всегда побеждает, — криво усмехнулся младший фон Гершов.

— Не всегда, парень, далеко не всегда! — ответил я ему. — Увы, я знал любовь многих женщин, но сам любил всего раз. Нам не суждено было быть вместе, так уж случилось.

— Вы говорите о Марте? — Поднял глаза Болек.

Я в ответ лишь вздохнул, не рассказывать же, в самом деле, ему об Алене которая еще даже не родилась.

— Но Марта она и так ваша телом и душой, а Агнешка она такая… такая… почему она выбрала вас?

— Она выбрала не меня, а мой титул, мое положение в обществе. Пойми это парень, это не любовь! Это блажь избалованной и ветреной девчонки, которая, скорее всего, уже прошла. В Варшаве или куда там отправился ее отец много блестящих шляхтичей при одном взгляде на которых эта девочка забыла и про меня и про тебя и про всех. Забудь и ты. Вот вернемся в Мекленбург и я лично займусь вашей с Каролем судьбой. Подарю вам по фольварку, найду по богатой невесте. Вы будете командовать моей гвардией, а ваши жены станут придворными дамами Катарины. Смотри веселей парень, жизнь наладится. Она и сейчас совсем недурна, а будет просто прекрасной!