В полдень к маленькому уютному парку собирались празднично одетые пражцы. Тысячи людей пришли сюда, чтобы принять участие в открытии необычного памятника. Да, это необычный памятник. Он не похож на бронзу прекрасного изваяния Яна Гуса, что возвышается на Староместском Намести. Он не похож и на памятник Святому Виту на Вацлавской площади. И тот и другой любят и чтут пражцы. Творцами нового памятника в Праге не были искусные мастера скульптуры. Его сделали рабочие руки уральских мастеров из уральской стали в неурочное время, а пионеры на свои сбережения приобрели эту грозную боевую машину и вручили её добровольцам-танкистам.
На сером граните с высокоподнятым пушечным жерлом, с натруженными гусеницами, с глубокими вмятинами на броне, стоит он под кумачовым шёлковым полотном — обычный боевой танк. Его привели сюда уральские мастера боя, принёсшие освобождение Праге.
…Еще не снято полотнище с танка-памятника, но к его подножью жители чешской столицы с любовью кладут цветы. Густые толпы заполнили парк и прилегающий к нему район. Людей так много и они так плотно стоят друг возле друга, что иногда кажется, что негде упасть песчинке.
Ян Шпачек и Зденек Кворжик с пионерскими галстуками, с огромными букетами роз. У Яна — красные, у Зденека — белые. Седовласый старик смотрит на ребят, на их цветы и на нашивки на груди — знаки повстанцев Праги. Он говорит:
— Пропустите этих ребят.
В толпе начинается лёгкое движение. Она раздвигается, образуя узкий проход. Два юных повстанца не спеша идут к серому граниту танка-памятника. На граните высечены слова на чешском и русском языках:
«Вечная слава героям гвардейцам-танкистам
армии генерала Лелюшенко, павшим в боях за
свободу и независимость нашей великой
Советской Родины».
Ян Шпачек предлагает положить букеты к гусеницам танка, но ему туда не дотянуться: высок пьедестал памятника. Зденек, улыбаясь, говорит:
— Вот тут попросишь журавля.
Зденек выше Янека, и хотя с трудом и с помощью взрослых, он всё же дотягивается до верха пьедестала и осторожно кладёт букеты роз. Из толпы цветы видны как два огонька, как два светильника красный и белый — символы пролитой крови и светлой памяти о героях…
На трибуне генерал. Пражцы тепло приветствуют полководца. Генерал долго не может начать говорить от нахлынувшего волнения. У него есть на это свои причины. Это его боевые спутники, его солдаты и офицеры привели танки в Прагу, привели и этот танк, что стоит сейчас на граните пьедестала.
У памятника появляются всё новые и новые букеты живых цветов и венков из зелени, любовно обвитых шёлком.
— Вам, жители Праги, — говорит генерал, — вам, воины чехословацкой армии, передаю этот памятник героям-танкистам, павшим в боях за свободу и независимость нашей великой Родины, за счастье и мир на земле!..
Пражцы бурными возгласами одобрения покрывают последние слова генерала. И когда с танка-памятника медленно сползает кумачовый шёлк, в толпе на секунду наступает тишина. Грозный, величественный танк будто отрывается от земли, вскидывая в голубое небо жерло пушки… И снова зашумела площадь. Перекатное эхо разносит слова на всю Прагу:
— Слава русским воинам-богатырям!
— Да здравствует вечная дружба наших народов!
Памятник открыт. Давно закончились речи, давно отзвучали гимны Советского Союза и Чехословакии, но люди не покидают цветущего парка с памятником-танком. Старики, женщины, юноши, девушки, дети до позднего вечера идут и идут к памятнику, что стоит теперь на вечные времена в Змихове, в самом старинном рабочем районе златоглавой Праги. Не ушли ещё и Янек со Зденеком. Они подходят к советским воинам и спрашивают то у одного, то у другого, то у третьего, — какое имя носил этот танк: «Пионер» или «Богдан Хмельницкий»?
Сами они считают, что это танк «Пионер», тот, что первым ворвался в Градчаны.
Не будем с ними спорить.
ЭПИЛОГ
Прошло немногим более двух лет. Люди постепенно стали забывать о войне, о страданиях, которые она принесла им. Только те, что сами не раз видели смерть в лицо, да те, что потеряли близких, всё ещё переживали трагедию войны. Переживал эту трагедию и Ян Шпачек. Он всё ещё ждал возвращения отца, до сих пор не зная о его судьбе. Но одно обстоятельство кое-что прояснило… В бумагах дяди Вацлава Янек нашёл записку какого-то Макса. Печальная записка. Ян всё же не хотел верить и решил разыскать Макса…
Серёжа Серов тоже надеялся… Мало ли бывает чудес на войне. Кое у кого вот также погибли отцы, а потом, после войны, вдруг возвратились. Но мёртвые не возвращаются. Серёжа это понимал и всё же надеялся…
Подросла Леночка Громова, но осталась прежней всезнающей непоседой. Она встретила Юру у своего дома и восторженно сказала:
— Серёжа Серов едет на Международный фестиваль (молодёжи в Прагу!
— Куда? — спросил Юра.
— В Прагу, тебе говорят. В столицу Чехословакии.
— А ты-то откуда знаешь? Или сорока на хвосте принесла?
— Володя Серов рассказывал Ване Спицыну и Жене Шлагину, он письмо получил.
— Вот это я понимаю! А ты, Ленка, не придумала эту штучку?
— Я-то ничего не придумываю…
Леночка хотела сказать, что это он, Юрка, всё придумывает разные штучки, да только без толку… Решил построить в своей мастерской радиоприёмник, а получился ящик для котят… В его заброшенном «приёмнике» сейчас действительно лежали ещё слепые котята… Но Леночка только улыбнулась про себя и промолчала. Признаться, ей было не до Юры, она спешила на реку купаться.
Юра побежал к Ване, новому школьному другу. После того, как Серёжа уехал учиться в ремесленное училище, Ваня стал вожаком. Он подрос, даже щёки перестали «пухнуть». Да и понятно. Если захочешь быть отличником, если будешь хорошо учиться, да к тому же заниматься спортом, не потолстеешь.
Володя, Женя и Ваня писали письмо Серёже:
«Узнай там, Серёжа, о нашем танке «Пионер»… Мы ведь тебе сообщали, что получили последнее письмо от гвардии лейтенанта Мягкова, когда они уходили из Берлина на Прагу…»
— Серёжка-то, знаешь, едет на фестиваль в Прагу, вот какой наш Серёжка! — сказал Ваня, как только Юра появился у них.
— Значит, это правда?
— Конечно, вот читай, — Володя с довольным видом подал письмо от брата.
— Ну и молодец, Серёжка!
— Ещё какой! — согласился Женя. — Зря туда не пошлют…
На вокзале Вильсона в Праге было празднично и шумно. Советскую делегацию на Международный фестиваль молодёжи встречали юноши и девушки Чехословакии. Торжественно звучали гимны Чехословакии и Советского Союза, бурно шумел вокзал голосами молодых друзей. Весёлый говор, цветы, разноцветные флаги, множество плакатов, транспарантов, звуки музыки — всё это захватило Серёжу, приехавшего в страну, где жил и учился его друг, Ян Шпачек.
Ещё в пути Серёжа рассказывал товарищам об Артеке и о маленьком друге из Чехословакии, о своей надежде на встречу с ним, но когда он вместе со всеми вышел из вагона и увидел много людей, невольно подумал: вряд ли возможно тут разыскать человека, с которым так давно не виделся.
По-особому жила в эти дни столица Чехословакии. Эта бьющая энергией, молодостью и весельем жизнь, встречи с молодёжью различных стран, концерты, спортивные игры, экскурсии по древнему городу захлестнули Серёжу Серова. Он буквально терялся в незнакомом, хотя и приветливом городе среди многих и многих людей, говоривших на разных языках и всё время спешивших куда-то, занятых своими делами и заботами…
Ян Шпачек совершенно не надеялся на встречу с Серёжей, но вместе с тем жадно следил за программой выступлений советской делегации. Там, где выступали советские молодые артисты, спортсмены, самодеятельные коллективы, Ян Шпачек и Зденек Кворжик были непременными зрителями. Яну хотелось переслать с ними письмо Серёже, которое он давно приготовил.