Кай-Рен это понял.

«О, звуки, которые этот издавал бы под моей рукой, мой мальчик, были бы прекрасны».

Сердце Кэма застучало быстрее.

«Хочешь его, мой мальчик? Они отдадут его, если я попрошу».

«Нет. — Взгляд Кэма перехватил мой. — Не хочу».

Я зажмурился и подумал о красной глине и солнце.

«Боже, пожалуйста, нет. Пожалуйста».

В голове раздался свистящий смех Кай-Рена.

— Брэйди? — Док наклонился ближе. — Ты в порядке, сынок?

— Не дайте ему забрать меня, Док, — прошептал я. — Пожалуйста, не дайте.

— Никто никуда тебя не заберет, — заверил тот, но его хриплый голос звучал словно издалека, как эхо голоса Кэма:

«Он никуда тебя не заберет, Брэйди».

— Мне нужно убраться отсюда, — выдавил я, от паники перехватило горло. Он все еще смотрел на меня. Кай-Рен все еще смотрел, и я это, черт возьми, чувствовал. — Боже, Док, пожалуйста.

Доку хватило одного взгляда, чтобы понять, что я сейчас устрою истерику. Обняв за плечи, он повел меня к дверям.

«Брэйди. Брэйди?» — Это был голос Кэма, но я не мог обернуться снова. Мне нужно было выбраться оттуда, потому что каждый раз когда Кэм звал меня по имени, Кай-Рен с шипением повторял, словно смакуя: «Брэй-дии».

Док вывел меня наружу и почти доволок до лифта, когда я согнулся, и меня вырвало на его ботинки.

Глава девятнадцать

В медотсеке стоял полумрак, но это было одно из немногих мест на Третьем, где свет не вспыхивал красным. Здесь такое недопустимо. Докторам и без того напряженно живется. Им совсем ни к чему красные мигалки и сирены, когда они по локоть в кишках какого-нибудь парня.

Док усадил меня на диагностический стол.

— Черт. — Я прерывисто вздохнул, наблюдая, как он осторожно отцепляет мои пальцы от своего плеча. — Он был у меня в голове, Док, прямо в голове.

Док погладил меня по волосам большой квадратной ладонью.

— Раштон?

— Чертов Безликий, — прошептал я. В желудке снова заворочалась тошнота. — Я такой трус. Даже не попрощался.

Еще одно бесполезное сожаление. Придется найти способ заглушить его, как и все остальные.

— Уверен, он понимает, — сказал Док.

Искренности его голосу явно не хватало, но это не имело значения. Главное, что от него тишина казалась не такой звенящей.

Я очнулся, почувствовав укол шприца.

— Какого хрена, Док?

Тот свел густые брови.

— Это слабое успокоительное, Брэйди. Поможет тебе уснуть. Хочешь остаться здесь?

Я осмотрелся по сторонам.

— И проснуться оттого, что у какого-нибудь больного среди ночи случится припадок?

— Это было всего один раз, — проворчал Док. — И сейчас и так середина ночи.

— Нет, я пойду — я в порядке.

Вранье, конечно, но мне очень нужны были душ, чистая форма и сигареты. В медотсеке я мог получить только два из трех, а больше всего сейчас мне хотелось покурить.

Док сочувственно хлопнул меня по плечу, отправляя в мигающий красным коридор. Я направился в офицерский отсек, но дверь в нашу с Кэмом комнату оказалась заблокирована в открытом положении. Белье и матрас пропали — видимо, меня выселили, — мой рюкзак лежал на полу, и вокруг него, словно конфетти, валялись презервативы.

Я огляделся поискать, какой урод-приколист бросил их на виду у всех мимо проходящих, но поблизости никого не оказалось. Козлы.

Я собрал резинки и запихнул в рюкзак, стараясь держаться спиной к окну, космосу и огромному кораблю Безликих, пиявкой присосавшегося к внешнему поясу.

В горле саднило, в груди давило, но какой смысл плакать из-за гребаной комнаты. Какая разница, что это была наша с Кэмом комната. Теперь она пустая. И холодная.

Я закинул рюкзак на плечо и побрел к лифту.

Весь мир переливался красным. Я инстинктивно пытался проморгаться. Я как-то видел пилота Ястреба, страдавшего от акселерационного стресса. Он делал то же самое: просто сидел в медотсеке и безостановочно моргал, пытаясь разогнать красную пелену перед глазами от полопавшихся кровеносных сосудов. Когда двери лифта со скрипом разошлись на уровне казарм, я тоже все еще моргал.

Место казалось почти опустевшим. Ну да, боевая готовность, парни наверняка на своих постах. Правда некоторые ходили туда-сюда по широким коридорам. И среди них Чезари.

— Эй, Гаррет, привет. — Выражение его лица было настороженным и мрачным. Красные огни стирали острые углы дверных проемов и переборок, сглаживали резкие черты. — Наверху ты больше не нужен?

— Ага.

Глаза Чезари расширились.

— Ты знаешь, что там происходит? С Безликими?

— Понятия не имею, старик, — соврал я, потому что… мать твою, с чего начать?

— Ясно. — Чезари пожевал губу. Его рука дернулась к шее, и я вспомнил о крестике, который он носит под футболкой. — Удачи тогда?

— Угу, тебе тоже.

Казарма оказалась пуста, постели были разобраны, кое-где белье валялось прямо на полу, как его оставили ребята, когда включилась сирена. Я бросил рюкзак на пустую койку и начал рыться в нем, ища сигареты. Во рту аж выступила слюна.

Я вдруг подумал, не слышит ли меня еще Кэм. Почувствую ли, когда Кай-Рен все исправит? Интересно, Кэм просто выскользнет из меня, или расставание будет острым и болезненным, как ампутация в полевых условиях?

Я закрыл глаза.

«Кэм? Ты еще тут?»

Я ничего не ощущал. Никакой голос в голове мне не ответил. Ничего, кроме жалящего отчаяния, да и какая разница? Я знал, что все это ненадолго.

Потушив сигарету о пол, я прикурил еще одну. Глядя на завитки дыма, я старался не обращать внимания на саднящее горло. Я решил курить, пока они не кончатся. Несмотря на успокоительное, спать не хотелось.

Не знаю, чего хотелось.

Но мне не нравилось быть одному.

Я вспомнил парня, которого видел как-то в медотсеке — он перерезал себе горло. К тому времени когда его доставили, он уже был мертв, а тот парень, который пытался его спасти — какой-то новенький весь в крови — просто стоял, трясся и повторял: «Он попросил передать бритву».

Мне было жаль новенького, но не парня, который покончил с собой. Ему я завидовал. Никогда не верил в поговорку «пока дышу — надеюсь», пока дышу — несу ответственность, разве нет? А мне нужно было дождаться, когда все закончится. Я не мог бросить Люси. Она слишком зависит от меня.

— Я выдержу, — прошептал я себе. — Выдержу.

— Эй, Гаррет!

Твою мать. Я знал этот голос. Развернувшись на койке, я увидел в дверях Уэйда. С двумя корешами-уродами. Похоже, я в меньшинстве.

— Твой дружок-педик Раштон натравил на нас Безликих.

Мое сердце заколотилось. А его? Он все еще со мной?

Мечты, мечты.

— Ты не знаешь, о чем болтаешь, Уэйд.

— Я знаю, что ты пидор, — ухмыльнулся он, но его страх все равно был очевиден. — По-моему, это я доказал.

Я попытался не выдать, что испуган. Не выгорело.

— Отвали.

Ладони вспотели, и я вытер их о брезент кушетки.

— Подойди и повтори это мне в лицо. — Он усмехнулся.

Черт, деваться было некуда.

Я встал на ноги, бросил сигарету на пол и раздавил носком ботинка, тщась изобразить равнодушие.

— Какого хрена тебе надо, Уэйд?

Да, не стоило задавать такой вопрос уроду-садисту вроде него.

Его дружки притиснули меня к стене, прежде чем я успел пройти мимо. Проще простого.

А потом набросились на меня.

«Кэм? Ты тут, Кэм?»

Как же трудно связно мыслить, когда Уэйд пытается заставить меня захлебнуться собственной блевотиной. Первый удар пришелся по носу. Второй сломал ребра. А после я как-то потерял счет.

Живот, лицо, яйца.

Три места, который я пытался, скорчившись, прикрыть, но эти ублюдки работали по схеме.

Я лежал на полу и, каждый раз когда я сворачивался, один из них пинал меня куда-нибудь так, что я снова выпрямлялся. Они, конечно, были не столь скрупулезны, как капитан Луткас, игравший с болевым рефлексом, но, уверен, если бы они захотели, будущее в разведке было бы им обеспечено.