— Обычно мы не позволяем посторонним присутствовать на допросах, — небрежно бросил он, хотя взгляд его оставался внимательным. С таким расслабляться нельзя.

— Да, сэр, — пробормотал я. Может, из любезности он разрешит мне держать Кэма за руку, когда они станут пытать его водой. Урод.

Пальцы Кэма на мгновение впились в мою ладонь.

«Расслабься, Брэйди».

— Ты ведь не доставишь нам проблем, а? — спросил майор Дьюрек меня.

— Нет, сэр.

Крис щелкнул ручкой.

Несмотря на всю эту прелюдию, майор Дьюрек задавал те же самые вопросы, на которые Кэм отвечал уже сотню раз: Кто такой Кай-Рен? Что значит «военный регент»? Чего он хочет? Что он с вами делал? Те же знакомые вопросы, но Кэм к ним еще не привык. Отвечая на последний, он опустил глаза, голос его сел. А потом он еще объяснялся, когда сукин сын майор спросил, уступил ли он. «Уступил» — типа гребаный эвфемизм для стать дыркой для члена Безликого.

— Нет, сэр. — Голос Кэма дрогнул. — Я был связан и одурманен.

За этим последовала та неприятная тишина, когда они зависли между отвращением и состраданием, а потом неловко приземлились где-то посередине. Я посмотрел на Криса. Он продолжал записывать все, что рассказывал Кэм, но на скулах играли желваки. Это был единственный признак того, что его хоть как-то зацепило услышанное.

К черту их, к черту что они думают. Я переплел свои пальцы с пальцами Кэма и сжал.

— Все хорошо, ЭлТи.

— Закройте рот, рядовой Гаррет, — тут же набросился на меня майор Дьюрек.

— Да, сэр. — Я смерил его взглядом, никак не вязавшимся с моим уважительным тоном. — Простите, сэр.

Майор, прищурившись, посмотрел на меня.

В голове мелькнула мысль, что глупо превращать этих людей во врагов. Но чутье говорило, что через несколько дней я все равно буду мертв, так что без разницы.

— Брэйди, — прошептал Кэм. Его рука в моей дрожала.

Меня накрыло волной тошноты.

— ЭлТи?

Он побледнел. Его кожа была холодной и липкой.

— Еще слово, и на выход, Гаррет, — прорычал майор.

— Он нездоров, сэр, — возразил я, прижав свободную ладонь к груди Кэма. Она оказалась мокрой от пота. Сердце его бешено колотилось. — В прошлый раз у него случилась остановка сердца.

— Ну, с нами этот номер не пройдет, — отрезал Дьюрек.

У меня отпала челюсть. Номер?

— Сэр, у него сердце остановилось!

Майор Дьюрек переглянулся с капитаном Луткасом.

— Я в порядке, — выдавил Кэм. — Все будет нормально. Теперь я сильнее.

— Рад слышать, Раштон, — отозвался майор, словно ему было до этого дело. — Вы достаточно сильны, чтобы рассказать мне, что вам известно о вооружении Безликих?

Кэм вскинул брови:

— Ничего, сэр.

— Вы провели с ними четыре года. Я вам не верю.

Кэм слабо улыбнулся и пожал плечами.

Я закрыл глаза, потому что на меня нахлынула волна воспоминаний. Я видел привычные вспышки света и слышал знакомое шипение, но на этот раз было и кое-что еще. Я стоял на платформе и смотрел вниз на что-то похожее на крутящуюся турбину. Я не понимал, что это, но сообразил, что Кэм вспомнил об этом, потому что Дьюрек спросил о вооружении. Он знал. И это было что-то важное. А потом я увидел ладонь Кэма — нашу ладонь — на блестящем черном костюме Кай-Рена, этой пуленепробиваемой черной броне. И увидел, как Кай-Рен снимает ее с себя. Его кожа походила на фарфор: белая, холодная и твердая.

Боже, Кэм столько мог бы рассказать разведке. Почему он этого не делает?

Широко распахнув глаза, я посмотрел на него.

«Кам-рен, ты должен выполнить мой приказ. Кам-рен…» — При воспоминании об этом голосе по спине у меня побежали мурашки.

«Почему? — не понимал я. — Что за властью обладает над тобой Кай-Рен?»

Кэм прятал от меня глаза.

«Дело не в этом, Брэйди».

Я снова отвернулся, а молчавший до этого капитан Луткас вдруг заговорил:

— Вы ведь связаны телепатически, Раштон говорит правду?

— Да, сэр, — солгал я.

Но лжеца не проведешь. Луткас понял, что я вру.

— Встать, рядовой, — приказал он, сощурившись.

Я нервно подчинился.

— Развернись. Руки за спину.

«Ё-мое, он серьезно?» Холодные металлические наручники защелкнулись на запястьях. Я рефлекторно попытался развести руки, и наручники зазвенели. Я повернулся к Луткасу, но прикусил губу, чтобы не закопать себя в этом дерьме еще глубже.

«Может, они разрешат тебе держать меня за руку, когда станут пытать водой меня, ЭлТи? Ублюдки».

Но водой меня пытать не стали. Наверное, не хотели устраивать бардак. Правда капитан Луткас, как оказалось, читал гораздо больше книг по медицине, чем я. Он знал все о сгибательном рефлексе и о том, как манипулировать мной как гребаной марионеткой. Внезапное давление под ключицу заставило меня опуститься на колени, а потом он наклонился и сдавил мои скованные запястья. Его пальцы вонзились прямо мне в локтевые нервы, и я чуть не вывихнул суставы, пытаясь вырваться.

— Не трогайте его! — Кэм вышел из себя. — Он обычный новобранец!

Я всхлипнул как ребенок. «Вот же скотина». Я даже не мог стереть с лица слезы.

Капитан Луткас нагнулся к моему уху:

— Раштон говорит правду?

— Да, — процедил я.

Он снова впился пальцами, и я попытался вывернуться. Это была ошибка. Очередная. Наверное, я просто никогда не научусь. Какое-то время я, постанывая, сидел на полу, а потом он нажал пальцами куда-то мне под подбородок, и боль подбросила меня на ноги. Казалось, из глаз посыпались искры.

— Он говорит правду? — повторил Луткас.

— Да! — Этот мужик — просто любитель. Да половина парней в Копе дали бы ему фору. А еще предупредили бы, что из Брэйди Гаррета нельзя выбить признание. Я всегда был слишком упрям для того, чтобы сдаться.

— Майор! — воскликнул Кэм. Он попытался встать, но Дьюрек удержал его за плечо. — Боже! Что вы творите, мать вашу? Он же ребенок! Крис!

— Майор, — встревоженно позвал тот.

Дьюрек дал Луткасу время на еще один заход.

На этот раз солнечное сплетение.

«Твою мать».

— Он говорит правду?

— Да! — К этому времени я плакал как ребенок, но это не означало, что я сломаюсь. А самое странное, что, если бы они отвели меня в сторонку и по-тихому спросили, может, я и признался бы, что Кэм солгал. Потому что я ненавидел Безликих и боялся их, и ничем не был обязан Кай-Рену. Но в тот момент, когда Луткас сделал мне больно, его я возненавидел сильнее.

— Пусти его, — бросил Дьюрек.

Подонки. В ту же секунду, когда Луткас снял наручники, я развернулся и ударил его кулаком. И это было чертовски глупо с моей стороны. Во-первых, потому что он офицер. А во-вторых, потому что мои плечи так болели, что я даже не мог толком сжать пальцы в кулак, и он с легкостью блокировал мой удар и отшвырнул меня на кровать, как котенка.

— Лежи молча, Гаррет, — приказал майор Дьюрек.

— Скоты. — Это сказал Кэм, не я. — Вы просто скоты. — До этого он при мне ругался только когда собирался вот-вот кончить. Да, я явно плохо на него влияю. Он протянул руку и поймал мою ладонь. — Он мой медик, а не мальчик для битья!

— Начнем сначала, — сказал майор Дьюрек.

Я свернулся на кровати и заплакал. Было больно. Хуже того — стыдно. Снова как в детстве. Когда Линда порола меня ремнем, я сбегал, а потом пробирался в дом, после того как она напьется. Иногда я шел на кухню и открывал ящики, чтобы взглянуть на ножи. Один раз я даже добрался до папиной спальни, вернее — до края постели, но не смог. А чаще всего я просто прятался в своей комнате, забирался под кровать и засыпал прямо там.

Потом родилась Люси, Линда ушла, и долгое время все было нормально.

А после меня призвали, и все снова полетело к чертям.

Если бы не отец и Люси, мне было бы насрать на то, что Кай-Рен хочет убить нас всех. С его стороны для меня это было бы одолжением.

Майор Дьюрек начал по новому кругу задавать все те же вопросы и получать те же ответы. Правда Кэму больше не было стыдно, он злился. Я слышал, как дрожит его голос, пока он пытается взять себя в руки. Даже больше — я чувствовал его гнев. Каждый мускул в его теле был напряжен, и каждый нерв — натянут как струна.